– Ну, – хозяин дома пожал плечами. – Искусная вязка. Много авторских узлов. Вязал не новичок. Чувствуется даже некий стиль. Я бы сказал мастерство, особенное.
Профессионал шибари помялся и продолжил:
– Эти девушки мертвы. Удушение. Позволю себе предположить, что скорее всего, они удушили себя сами.
Он повел пальцем по одной из фото.
– Вот видите, эта веревка отдельна от остальных и это открытый узел, не зафиксированный. Жертва трепыхалась и затянула петлю у себя на шее сама. Но вам, очевидно, известна причина смерти. Ну и кто-то этот открытый узел на них завязал. По всей видимости, ждал, когда жертвы задохнуться.
Егерь нахмурился. Во-первых, его о подобной детали они сами ни за что бы не догадались. А во-вторых, удушились сами. Так можно дойти и до отсутствия состава преступления. Сочтя смерть самоубийством. Не дергались бы и не задохнулись.
Его вдруг накрыло волной злости и презрения. Этот пресыщенный сибарит, строивший из себя принца, мастера каких-то немыслимых удовольствий, не доступных простым людям. Настолько заевшийся, что нормальных радостей ему уже было мало. Он считал, что ему по праву его богатства, возможно, происхождению, можно больше, чем остальным. Дорогой коньяк, роскошный интерьер, прислугу и одежду от кутюр.
– Скажите, что вас привлекает в этом занятии? Зачем вы этим занимаетесь? – жестко спросил Егерь. – Без извращений не стоит?
Краем взгляда он заметил, как Вероника вздрогнула. Девушку поразила реакция шефа. Вряд ли она переживала, что о них подумает этот франт, скорее, хотела угадать, что так вывело из себя Егора.
Она не раз становилась свидетельницей его бесед и допросов. Ее шеф являл людям ледяной взгляд, всезнающее безразличие и хищную запертую силу, которую в случае чего грозил выпустить и накрыть собеседника с головой. Веронику трясло и рвало на пепелище, которое осталось от восьми расчленённых собственной матерью детей. Свихнувшаяся фанатичка, как конструктор складывала части своих отпрысков по горкам, для экспертизы. А Егор Константинович задавал вопросы, не меняясь в лице.
Спокойно осматривал умершую от страха и боли десятилетнюю девочку, до смерти изнасилованную двумя сбежавшими уголовниками. Да мало ли? Всего и не упомнишь. А тут перед ними не преступник, не убийца, даже не свидетель. А губы Егеря сжаты в узкую полоску, глаза прищурены, во взгляде колючий лед. Вероника поежилась, сочувствуя хозяину дома, который, казалось, должен был обледенеть и рассыпаться на мелкие осколки под таким взором.
Но Олег Сергеевич звонко, по-мальчишески заливисто захохотал:
– Вы о шибари? У Вас обывательское представление об этом искусстве, – по-доброму, ничуть не разозлившись и даже не обратив на оскорбление внимания, проговорил он. – Вы просто не в теме.
– Просветите, – сухо бросил Егерь. Это был одновременно и вопрос, и констатация факта.
Олег Сергеевич легко кивнул и поменял позу в кресле. Он сидел, все так же вальяжно раскинувшись, но немного подался вперед и облокотился на широкий подлокотник, что означало некоторую заинтересованность в предстоящей беседе.
Егерь догадывался, не их персоны вызвали любопытство. Олегу Сергеевичу просто крайне интересна тема шибари, как специалисту, влюбленному в свое дело. Он с превеликим удовольствием будет о ней вещать, любому желающему слушать.
– Ну, поверхностную информацию о происхождении шибари, вы, наверняка, прочитали в интернете. На этом я не буду заострять ваше внимание. Скажу только, что излишняя информативность, которая свойственна современному социуму, часто ему самому и вредит. Все необычное становиться модным, стильным, престижным для упоминания. Шибари в том числе. Большинство обывателей, которые не утруждают себя глубоким погружением в тему, судят о шибари из художественной литературы или по картинкам интернета. Считают, что это такая разновидность сексуального извращения, отклонение от здоровой нормы. Шибари, как бандаж дисциплина, входит в одну из практик, скрывающихся под аббревиатурой БДСМ. Что тоже не придаёт ей ни условной здравости, ни доброго имени.
– Глупое, непрофессиональное мнение, – звонко и неожиданно вставила Вероника, – большая часть непосвящённых даже не в курсе, что за БДСМ скрываются три практики, а не две.
В Егере взметнулся ворох чувств. Он даже не сразу смог сепарировать одно от другого. С его подчиненной что-то явно творилось. Она сияла, взгляд увлажнился и… Откуда она знает про БДСМ? Он был абсолютно убежден, что она гнала от себя все, что связано с мужчинами, сексом и вообще полами.
– В смысле три практики? – произнес Егерь вслух, не успев отфильтровать слова. Мысли в его голове гудели, словно пчелы в улье, и он никак не мог поймать нужную.
– Ну, если расшифровывать строго, то получиться БДДССМ, то есть бандаж дисциплинейшен, доминейшен сабмишен и садомазо, – тоном отличницы пропела Вероника под одобрительным взглядом Олега Сергеевича.
А Егор почувствовал себя конкретным лохом. Вокруг него все просвещённые, современные и, как сейчас модно говорить, продвинутые. А он стоит ушами хлопает.
Кроме того, Егеря бесил восхищенный взгляд Вероники, устремленный на мастера шибари. Очевидно, он ревновал. До этого момента все восхищенные взгляды девушки предназначались ему, ее шефу. Как самому крутому профессионалу в единственной области, как он думал, которая интересовала Веронику.
– Все верно, – похвалил Олег Сергеевич. – Если слегка погрузиться в тему, то бандаж дисциплина – это искусство, чистое творчество. Ничуть не уступающее балету, например, или опере. Высокая эстетика и мастерство. Очень психологичное искусство, для которого необходима тонкость восприятия. Идет погружение в собственный мир, в эмоции, которые до подобного опыта нам даже не представляются. Находясь связанным, абсолютно беспомощным, не принадлежащем себе самому, у человека снимаются все ограничения. Он может позволить себе чувствовать все что угодно, он же сейчас не отвечает за себя. И открываются удивительные ощущения, непредсказуемые, поражающие и восхищающие. У всех разные. Их можно открыто выказывать и получать от них удовольствие. Не стыдиться. Ты же не можешь владеть собой. Твои эмоции выворачивают наизнанку. Бандаж – это даже не всегда про секс. Саб…
– Саб, сабмишен, подчиняющийся, тот, кого связывают, – шепнула Вероника шефу, не сводя взгляда с мэтра.
– Саб может быть полностью одет и связан в позе, в которой до половых органов невозможно добраться, – голос говорившего звучал размеренно и завораживающе. – А вот садомазо, подчинение и доминирование, все эти плетки, боль и стоп-слова – это уже отклонение. Не возьмусь судить, поскольку нет для меня тяжелее греха, чем осуждение, но ставить две оставшиеся практики в один ряд с шибари не стоит.
Олег Сергеевич повесил паузу. Егерю казалось, что он в театре, а хозяин дома актер, а как он где-то слышал, чем больше актер, тем больше пауза. Олег Сергеевич оказался актером с большой буквы.
– Естественно, обыватели, не разбирающиеся в теме, все гребут под одну гребенку. Извращенный секс – это всего лишь лейбл, приклеенный на искусство шибари, и совершенно не соответствующий действительности. Люди часто судят о вещах, в которых не разбираются, употребляют в ход слова, значения которых им неизвестны. Повесить ярлык, причислить кого-то к извращенцам и тем самым возвысить себя хотя бы в своих глазах – это так по-человечески, – философски заключил Олег Сергеевич.
Потом его глаза вдруг засветились мальчишеским задором.
– Впрочем, есть и обратный эффект. Многие желают на скорую руку обучиться шибари, в том числе для «для красивых фоточек». Они убеждены, что это причислит их к избранной касте, к чему-то избранному, таинственному, элитному и крутому. Вот для меня это самое большое извращение.
Хозяин дома весело улыбнулся.
– Впрочем, я приветствую фото и видеосъемки, на мой взгляд, это естественное желание – запечатлеть ускользающую, зафиксированную, но динамичную красоту шибари.
Про фоточки Егерь и сам любил частенько пошутить, поэтому невольно улыбнулся.
– Шибари обросло комком мифов и домыслов. Ну, и грязи вылили немало на просторах интернета, – рассказчик потягивал коньяк, время от времени омывая напитком стенки бокала. Жест получался удивительно изящный и непринужденный.
Егерь невольно задумался, сколько надо выпить дорого коньяка, чтобы так аристократично выглядеть при его употреблении. Или наоборот, быть аристократом и поэтому так непринужденно употреблять напиток.
– Шибари – это чистое творчество, дарящее радость и творцу, и произведению искусства, если так, можно сказать. Ты не просто мастер в каком-то искусстве, ты творец, ты сама природа. Сродни оплетению куколки, из которой потом выпорхнет бабочка. Прекрасная, яркая, живая. Благодаря тебе, тот кого ты связываешь откроет себя заново. Испытает то, что больше ни при каких условиях почувствовать не сможет.
Егерь хмыкнул, подумав, что без невроза здесь все-таки не обошлось. Всех-то тянет примерить на себя роль Господа бога.
– Изначально это был способ связывания врагов. Не искусство, а исключительно техническое умение. Узлы должны быть быстро завязывающиеся и быстро развязывающиеся. Открытый узел опять-таки. Чтобы враг не трепыхался, не пытался сбежать. Некоторым врагам необходимо было оказать особое уважение. Потом стала нарастать эстетика, отвлеченность от функционала, и шибари возвысилось в ранг искусства. Именно от изысканности и красоты пошла сексуальность. Шибари зародилось в Японии. Правильнее, кстати, произносить сибари, но это произношение не прижилось. Японцам свойственно все процессы доводить до совершенства, до высшего уровня мастерства и филигранности. Гейши, например, – женщины, приравненные к живому предмету искусства. Война, как искусство. Шибари тоже искусство вязания. Это потом уже европейцы сделали из этого сексуальную утеху. Впрочем, на мой взгляд, прекрасная идея.
Он немного помолчал и добавил:
– Чтобы понять насколько сложное, утонченное и яркое удовольствие дарит бандаж в сексе – это надо пробовать. Говорить об этом бессмысленно.