В проводивших Дикого в последний путь все активнее просыпались физиологические потребности есть и пить. На некоторое время стихли даже разговоры и печальные вздохи. Народ активно работал челюстями. Запить жару, стресс и печаль тоже было чем. За миниатюрной барной стойкой работал бармен. По требованию выдавался алкоголь. Ничего искристого и праздничного, суровый вискарь, глубокомысленный коньяк, светлая водка, изысканный портвейн для дам.
Лекс безразлично отметил, что желающих залить горе оказалось немало.
Его незапланированная спутница размашисто жахнула коньяку и поморщилась. Не то, чтобы он собирался активно общаться с одноклассниками, но переговорить кое с кем хотел. Придумывать вежливый повод покинуть не умолкающую женщину не пришлось. Рустем подошел сам. Алла понимающе оставила мужчин наедине.
Они с Егерем отмели убийство из-за бизнеса отца Дикого. Но и подозрения Макса у Лекса не нашли отклика. Версия, что некий заказной убийца работает столь странным и вызывающим способом, путает следы еще одной жертвой, связанной девицей, растянутой на сетке, представлялась какой-то уж фантастической. К тому же, если Дикого и Юрия Симонова могли заказать из-за каких-то интересов, то в деле Фаины не было трупа мужчины. Она и какой-то там наркоман. Представить эти смерти заказной расправой – смешно. Но Рустем мог что-то знать, что-то подозревать. Они плотно общались с Диким, вели дела. Какие бы методы заработка Рустем не использовал, наверняка ему есть, что сказать о Денисе.
– Денис просто сиял от счастья с тех пор как узнал, что ты возвращаешься в город, – Рустем дернул стаканом в сторону стакана Лекса, будто желая чокнуться, остановился. Не то вспомнил, что на похоронах не чокаются, не то не понравился сок в стакане собеседника. – Почти подпрыгивал от радости и все время строил грандиозные планы.
– Я тоже предвкушал не такую встречу, – как можно мягче, стараясь не спугнуть назревший разговор, улыбнулся Лекс. – А какие планы?
– Хотел позвать в соучредители клуба «Город греха». Я хоть и совладелец, а проект полностью Дикого. Он имел видение, разрабатывал концепцию и все остальное, – на лице Рустема отражались печаль и сожаление. Похоже, искренние.
– Видимо, готовил сюрприз. Мне он не успел рассказать, – Лекс пожал плечами.
– Без него проект бессмыслен. Скорее всего, сверну, – Рустем помолчал и добавил. – Если среди версий убийства есть конкуренция в нашем бизнесе или какие-то разделы денег, то это точно ложный след. – Мне невыгодна его смерть, сплошные убытки. Я один не потяну то, что он задумал, слишком сложный проект. И я хочу сказать… – Рустем явно подбирал слова. – Словом, убийство Дикого – оно странное и какое-то извращенное. Я даже с некоторыми ребятами говорил, никто не слышал, чтобы такое специально по заказу устраивали. Но если Егерю будет нужна какая-то помощь, я готов вписаться. Я хочу, чтобы убийцу Дениса нашли. Сам я к Егерю не пойду, а ты передай.
Лекс коротко кивнул:
– Егерь землю перевернет, сам знаешь. Со временем он стал только настырнее и жестче.
Они грустно друг другу улыбнулись. Не то выражая печаль по умершему другу, не то признавая, что всех жизнь изменила в сторону упрямства и жесткости. По-другому жить не получается.
– Ничего еще неизвестно? Есть какие-то версии? Я знаю, что тайна следствия и все такое… Но ты наверняка в курсе? Егерь от тебя даже служебных секретов держать не станет, – Рустема мучало любопытство. Впрочем, убийство интересовало всех.
В нем было все: кровь, секс, загадка, даже какая-то мистика. Лекс мог только предположить, на какие кнопки надавил отец покойного, чтобы журналисты не рвали на части всех, кто имел к Денису хоть малейшее отношение. Поэтому даже в прессу просочилось минимум информации. Скупой и официальной.
– Расследование только началось. О каких-то подозрениях говорить еще рано. Но Егерь копает во всех направлениях. Убийцу Дикого он не упустит. Дело слишком странное. Девушка эта в паутине, спровоцированный сердечный приступ…
– Я тут думал. Много думал. Спать не мог. Если это не из-за бизнеса…
Лекс сразу поверил Рустему, он, действительно, не один день рассуждал над этим. А еще сразу сообразил, что именно за тем, что сейчас скажет, Рустем к нему и подошел. Поделиться, что надумал теми самыми бессонными ночами, о которых говорил. Лекс замер, превратившись в слух и внимание.
– Это все из-за девок, – Рустем закатил глаза. – Я сто раз говорил ему: когда-нибудь красотки разорвут его на части. Они, конечно, тупые бабы. В конечном счете, все до единой – тупые бабы. Но один раз и незаряженное ружье стреляет.
– У тебя есть какое-то конкретное предположение? – Лекс осторожно пошел в наступление.
– Не знаю. Нет у меня ничего конкретного, – Рустем недолго поразмыслил. – Было бы, я бы уже к Егерю пришел. Но… Знаешь… есть ощущение, – он посмотрел Лексу прямо в глаза, прикидывая, стоит ли ему доверять. Но кому если не ему? Егерь был следаком, жестким, конкретным, черствым. Егор всегда таким был. А Лекс самый терпеливый, лояльный, спокойный из друзей, понятный ему, Рустему, и тем близкий. Если и говорить про тонкие материи, то с ним.
Лекс молчал, терпеливо ждал, когда Рустем прикинет, что называется, «хрен к носу», что стоит рассказать о своих ощущениях.
– Нет у меня на руках ни фактов и каких-то четких причин, но, знаешь, иногда видишь человека впервые и понимаешь, это сплошная проблема, тихий омут: тронешь, и такие черти полезут, что на том свете не укроешься.
Пока Лексу ничего не было понятно, и он молча слушал, превратившись в сплошное внимание и молясь про себя, чтобы к ним никто не подошел и не отвлек. Но народ вокруг выпил, расслабился, справился со стрессом погребения себе подобного и, если не обращать внимания на траурные одежды, казалось, неплохо проводил время.
– Вот у него такая девка была. Омут с чертями. Одна из последних. Точно не скажу, сколько она у него была, но для Дикого очень долго. Я даже подумал, может, он, в конце концов, остановился. Может, чем черт не шутит – женится, – Рустем теребил в руке бокал, виски в котором давно закончился, и оставшиеся кубики льда гремели по стеклу. – У нее взгляд был совершенно чумной. Она никого, кроме Дениса, не видела. Я даже толком описать не смогу, но ощущение было, будто у нее внутри пожар пылает, выжигает ее изнутри и иногда вырывается наружу. Мне мерещилось пламя в глазах и потом – раз – и снова спокойный взгляд, и влюбленная улыбка. Что-то сумасшедшее в той девчонке было. Она смотрела на Дикого просто безумными любящими глазами, будто кроме него никого в мире больше нет и… и… – Рустем пытался описать что-то небывалое, то, чего он никогда до этого не встречал, поэтому и слова хотел подобрать для этого особенные, они требовали времени. – Она будто на плаху шла за ним, на смерть. Там такая обреченность пылала. Даже у тех девчонок, кого в секс-рабыни продают, таких взглядов не бывает… – он осекся. – Я такого никогда не видел.
Он немного помолчал, видимо, прикидывая, много ли наговорил лишнего. Пристально посмотрел на Лекса, оценивая, как тот отнёсся к рассказу. Криво улыбнулся.
На Лекса рассказ произвел впечатление. Если Рустем разглядел в очередной пассии Дикого подобные мистические страсти, на это точно следовало обратить внимания. Рустем женщин считает не просто «вторым полом», вторым сортом, наверное, он их и за людей-то особо не держит. Товар, тело, прислуга – примерно в этой парадигме для него существовали женщины. И каким бы бизнесом он не занимался, Рустем – серьезный мужик, хваткий бизнесмен, за ним идут люди. Он начинал в непростые времена и много навидался. Его удивить непросто. Если его разбирали подобные подозрения, надо проверить.
Рядом с Диким всегда кружили красотки. У него даже не было определенного типа внешности, который ему нравился. Просто красавицы, ну совсем последнее время он зависал от танцовщиц. Лекс даже слышал от него какую-то там теорию про то, что женское тело красиво исключительно в движении.
А Егерь ржал от вдруг появившегося ранжирования танцев на примитивные и сложные. Лекс тоже слушал с улыбкой, хохот сдерживал, но всерьез не отнёсся. Название танцевальных направлений он сейчас не припомнит, в памяти отложилось только, что деление шло не совсем по сексуальному признаку. Тверк, где представительницы прекрасного пола активно виляют задом, Дикий лажал самозабвенно.
Понятно, что в особо обширных скоплениях красоток с совершенно разным темпераментом искры летали частенько. Рустем прав, Дикий часто на пороховой бочке сиживал, особенно, если крутил одновременно с несколькими.
– Как девушку звали? Где работала? Училась? – взгляд Лекса стал пытливым и настойчивым.
– В клубе она работала, танцовщица, но приличная, не шалава. Танцевала только. В нормальном костюме и с хореографией. И клуб престижный, для непростых людей – «Сток». Звали Викой. Хрупкая брюнетка, с длиннющими волосами и глазищами на пол лица.
Лекс кивнул. В их пространство уже влезли подвыпивший Стас и Влад. Друзьями Дикого их назвать было сложно, но вот на хвост к нему поразвлечься на халяву, они присаживались регулярно.
Дикий их слегка презирал, но, бывало, таскал за собой, как свиту. Рустем просто отошел, не заботясь о том, что о нем подумают, даже не взглянув на парней. Он быстро пожал Лексу руку, и тот фактически по губам прочитал:
– Найдите убийцу.
Он имел в виду его и Егеря. Лекс знал, что найдут.
От Влада и Стаса он отделывался общими фразами и шуточкам. Едва перекинувшись парой слов, он оставил их и устремился к Егерю. Впрочем, те не обиделись, отправились к бару за новой порцией выпивки. Лекс уже заметил насторожившихся охранников. Ребят вот-вот корректно выведут с мероприятия.
– Давай вечером пересечемся, – с ходу предложил Егерь. – Есть мысли. У тебя?
– Тоже есть. Вы девчонок Дикого опрашивали?
– Ромик работает. Скинет. Там как собеседование в театральное училище. Сто человек на место.
– Наш друг вел активную личную жизнь, – пожал плечами Лекс.