– Нам необходимы списки ваших мастеров, тех кто специализируются на шибари… – Егерь не договорил.
– Хрен вам, а не мастера. У вас на меня ничего нет. Я фотохудожник, часто пользуюсь фотошопом. Картинка и есть картинка!
– Вы испытываете неприязнь к женщинам? – Егерь чувствовал, как к презрению, которое его переполняло при одном взгляде на этого говнюка, добавлялась злость. Ярость разрасталась комком в животе, накалялась, жгла, расширялась в шаровую молнию, разматывалась, словно клубок обжигающих нитей.
Вероника сжалась и немного отодвинулась.
– Я поклоняюсь женщинам! На моих фотографиях они запечатлены королевами, богинями, ведьмами, призраками, безумно красивыми, отвратительно уродливыми и вообще во всех своих ипостасях. Дающие жизнь и обрекающие на смерть.
– Альфа и омега в одном лице, – прошептала Вероника за спиной у Егеря.
– Именно! – Артик ткнул в девушку крупным, корявым, совсем не эстетичным пальцем и тоже попятился от наступающего на него следователя. – Женщина – сложное необыкновенное существо, внутри которого идет постоянный суд, непрекращающейся выбор. Извечный вопрос: что она делает, производя потомство на свет? Дает жизнь? Или все-таки обрекает на смерть, рожая существо, обреченное умереть? Это основа моего перманентного хаоса, муки создателя и кризисы. Благодатное поприще для создания шедевров.
Артик уперся задом в мраморный стол и от неожиданности покачнулся. Егерь в ту же секунду воспользовался неустойчивостью художника, толкнул назад и прижал его гениталии коленкой к камню. Ко лбу художника приклеилось дуло пистолета.
– А какие муки создателя тебя, урода, мучают, когда ты притаскиваешь на свои порно оргии малолетних девочек? – зарычал следователь.
Артик скукоживался от боли и трепыхался перед Егерем, будто игрушка йо-йо на резинке. Упасть спиной на стол ему не позволяла растяжка и яйца, прижатые к столу, держаться над столом не хватало физической формы, слабый пресс и нависающий над ним разъяренный мужчина, приставивший пистолет к его взмокшему лбу.
– А-а-а! Ой-йой! – скулил верзила, внезапно превратившийся в суетливого и трепыхающегося человечка. – Вам это с рук не сойдет. Я вас лейтенантом сделаю. Я вас погон лишу!
– Сначала ты своих яиц лишишься! Говорят, кастратов вдохновение чаще посещает!
– У нас все добровольно! Я никого не заставляю! Они за это деньги получают! – скулил художник.
– Если тебя наркотой нашпиговать, как рождественскую утку, ты и на свинью залезешь! – Егерь сильнее надавил коленом. Вероника поморщилась. Она уже видела жалобу «…обширная гематома в области гениталий…». Наверное, он даже писать несколько дней не сможет.
– Мне нужны имена и координаты всех мастеров, что вяжут для тебя шибари!
– Нет! – сиплый голос Артика взвился под потолок. – Лучше остаться без яиц, чем с перерезанным горлом! Если я хоть про кого-то что-то скажу, меня через час прирежут!
В комнату вбежало два бугая. Егерь еще спиной почувствовал службу охраны и отпустил великого творца в то же мгновение, как распахнулась дверь.
Артик сложился пополам, держась за пах:
– Меня десять раз убьют, пока вы сюда добежите! – заорал он на мужиков в пиджаках, схвативших Егеря под обе руки и согнувших его пополам. – Раньше его хватать надо было.
Перед Вероникой два мужика кланяющиеся в пояс, утыкались носом друг в друга. Одного гнула служба безопасности, другой никак не мог разогнуться от боли.
– Хорошая у меня работа, – думала девушка. – Интересная.
Охранники подозрительно косились на нее, скромно стоявшую рядом, с ноутбуком в обнимку, но ничего не предпринимали. Во-первых, рук у них хватило только на Егеря, во-вторых, Вероника не проявляла ни агрессии, ни даже попыток спасти шефа.
– Твои мастера убивают девчонок! – шипел Егерь. – И как только я его найду, я любой ценой, даже если это будет моим последним делом, докажу, что психику они повредили у тебя на оргиях, и ты непосредственный соучастник, организатор и вдохновитель. Ты сядешь! И всю оставшуюся жизнь будешь творить на зоне. А там тебя быстро научат, что твоя задница хоть и арт объект, но и для прочих процессов сгодится!
– Мечтать не вредно! – фыркнул Артик. И хоть руки от паха оторвать он до сих пор не мог, а на лице все еще дергались судороги боли, он взял себя в руки. – Проводите господина следователя на выход. И без ордера больше никогда не пускайте. И даже не докладывайте мне, что он приблизился к воротам!
– Ты – вонючий ублюдок. И мы не договорили!
– Приятно было познакомиться, – кривлялся Артик. – Еще приятнее будет больше никогда не встретиться!
– Найди мне повод для обыска! – замогильным голосом распорядился шеф, когда они плюхнулись в машину.
«А луну с неба вместо фонаря в офисе не повесить?» – хотелось спросить Веронике. Но оказаться под прицелом ярости Егеря она не решилась. Ей даже пистолет к виску приставлять не придется, она, скорее всего, вспыхнет и сгорит от одного его взгляда.
– Я постараюсь, – буркнула девушка, как можно нейтральнее.
– Все равно что. Можешь сама пофотошопить, лишь бы ордер дали.
Вероника кивнула.
Глава 29
Дом утопал в зелени. Двухэтажный просторный особняк в шелестящем зеленом плену. Он строил дом для нее. Любое ее желание выполнялось мгновенно и беспрекословно. Она важно, совсем по-взрослому руководила стройкой и отделкой. Архитекторы и дизайнеры сменяли один другого, возмущаясь взбалмошностью пятнадцатилетней девчонки. Она городила один стиль на другой, нарушала все правила пропорций и пренебрегала нормами строительства. Лиза тогда видела себя архитектором, это был ее первый и последний проект. Итог оказался ярко демонстративным. Чтобы сказать новое слово в архитектуре, надо долго и тщательно учиться. Ей не понравилось. А вот Андрею Васильевичу понравилось очень. Исполняя Лизочкины капризы, он чувствовал себя волшебником. Как наяву перед ним всплывали восторженные глаза и улыбка.
Над интерьером работал профессионал, Лиза скучала, но интерьер получился первоклассным.
Андрей Васильевич бродил по дому, словно зомби в поисках людей. Он не сомневался, что прислуга здесь, но старается как можно реже попадаться под его суровый и потерянный взгляд. Только личный помощник Марсель: воинская закалка, терпение и выдержка католического священника, исполнительность пилигрима. Он всегда незримо рядом, готовый к поручениям и распоряжениям. Без Лизы дом умер.
Андрей Васильевич не заметил, как оказался рядом со спальней дочери. Он не заходил туда с похорон. В комнате ничего не изменилось. Только поселилась идеальная стерильная чистота, она напоминала – здесь больше никто не живет.
Строго говоря, «спальня» – сильно упрощенно: просторные апартаменты из четырех комнат с личным туалетом и личной ванной комнатой, тоже весьма внушительными. Еще гардероб, тоже размером с комнату.
Каждый год здесь делали ремонт. Его Лизочка – натура изменчивая, динамичная, менялась, выбирала, пробовала. Он припоминал, как пространство рябило от розового всех оттенков и картинок принцесс. Девчачья мебель, зеркала в витиеватых рамах, кровать под балдахином. Потом эпопея черного и черепов, он даже консультировался с психологом. Оказалось, какое-то модное молодёжно-подростковое течение, ему пообещали, что пройдет. Прошло. Потом работали профессиональные дизайнеры и слова пошли модные, креативные, обозначающие стили и направления. Андрей Васильевич вообще ничего не представлял, когда она сыпала «модерн, концепция, лофт, минимализм и организация пространства». Но голос дочери звучал самой прекрасной и радующей слух музыкой.
Одна из комнат являлась чистым рабочим кабинетом: большой и в то же время простой стол, целая стена из стеллажей с книгами, полок с бумажками и учебниками, два кресла, будто она принимала здесь посетителей, и передвижной столик, одинаково подходящий как самостоятельно рабочий и как приставка к основному столу. Кроме ее ноутбука, целых три больших профессиональных монитора. Он с трудом вспомнил, что она говорила про удобство работы с документами на трех рабочих столах и сохранность глаз.
Андрей Васильевич открыл ноутбук. У него появилось ощущение, что он вторгается в частное пространство, подглядывает за дочкой в ванной или проверяет ее телефон. Но сейчас это смущение и угрызения совести вдыхали в него жизнь.
Пароля не оказалось. На рабочем столе появилась фотография дочери на фоне океана. Лучезарная, просто ослепляющая улыбка и смеющиеся глаза. Эту фотографию сделал он сам – в прошлом году они вместе ездили на Мальдивы. Сердце защемило. Он несколько раз сглотнул, прежде чем снова смог дышать.
Андрей Васильевич бесцельно блуждал по папкам и каталогам. Он ничего не искал, ничего не смотрел. У него экран-то и тот плыл перед глазами.
Большая часть папок называлась на английском языке. Лиза владела им свободно. Вела переписку и, как он знал, уже курировала какие-то дела с иностранными компаниями. Его успешная умная девочка.
Картинки выплыли внезапно. Андрей Васильевич даже не сразу понял, что крупные изображения – результат специфической настройки папки.
Странные какие-то картинки: полуголые девицы на шесте. Вниз головой, каблучищи высоченные, ноги, призывно разведенные в стороны. Порнография какая-то. Его Лиза таким не интересовалась. Как это только сюда попало? Неужели на ее ноутбуке не стояло никаких антивирусных программ.
– О, Господи, не может быть! – вырвалось у Андрея Васильевича вслух. Это не девицы на шесте и не прорехи в системе безопасности компьютера. Это его Лиза.
Со всех фото на него смотрела его дочь Лиза. На всех фото он любовался ее полуобнажёнными прелестями.
Вспотевшей рукой он крутил колёсико мышки, щурился, всматриваясь в картинки, краснел, тяжело дышал, пот выступил на лбу.
Фотографий оказалось множество: снятые на мобильные устройства и камеру профессионального фотографа.
Андрей Васильевич нашел и видео: его Лизы и других девушек, очень красивых, развратных и выделывающих на шесте такое, что, казалось, противоречит законам физики. Лиза танцевала на шесте. ЕГО ЛИЗА танцевала на шесте. Это не укладывалось в голове. Когда он нашел видео, снятое мобильником поверх голов: полумрачный зал, и на освещенной маленькой круглой сцене его дочь в очень откровенном наряде, в со