– Ты куда? – рассеяно спросил он.
– Верну. Позвоню, – коротко уточнил Лекс. Действовать следовало быстро.
Хорошо, что на задержание Лекс поехал на своей машине. Его предположение требовало немедленной проверки.
Вероника сообщением прислала адрес фитнес-клуба, едва он попросил. Лекс построил путь в навигаторе, чтобы не терять времени.
Вот, то, что не давало Лексу покоя с самого начала. Остеопат впечатлял лишним весом. И при этом человек постоянно ссылался на тренировки в фитнес-клубе. Сколько раз он туда ходил? Четыре? Пять раз в неделю? Как он умудрился при активном режиме тренировок сохранить такую комплекцию? Они уже выяснили, что его не было там во время убийства Дикого. Но что он там делал четыре года? По четыре раза в неделю?
Лекс знал полным-полно людей, которые худели постоянно. К лету, к Новому году, ко дню рождения. Вообще, всегда. Но они, как правило, рассчитывали на магию приобретения этого самого абонемента в фитнес-клуб. Предполагалось, система действует так: покупаешь клубную карту, кладешь ее на полку в красный угол дома, окружаешь иконами и свечами. Все. Похудение пошло. За время действия абонемента человек теряет от двух до пяти килограммов в месяц и приобретает тонус мышц.
Счастливчиков, у кого система сработала, Лекс не знал. Танцы с бубном и убийство мышей на кладбище в полнолуние, насколько он знал, тоже не помогали.
А Карский реально проводил много времени в фитнес-клубе. Вип абонемент. Что-то же он делал в этом клубе? Его должны знать в лицо. Администраторы, тренера. Вот с ними он и собирался поговорить.
К Лексу отнеслись внимательно, тактично, со всем желанием помочь. Весь персонал проходил обучение этике общения с клиентом, корочка следователя так вообще творила чудеса. В ордере на обыск, выписанном не на них, даже разглядывать ничего не стали.
– Я даже не знаю, с кем вам предложить поговорить, – смешалась молодая спортивного вида директор клуба. У нас редко кто так долго работает. Я сама здесь два месяца.
Она улыбалась до ушей. Мыслительный процесс на лице не читался.
– Аля, а Олег же давно работает? – обратилась она к девочке на ресепшене, заполняющей какие-то документы.
– Марина долго работает, года три, Арсен, больше трех лет, и Арина йогу ведет, – Аля на миг подняла лицо от бумаг, дрессированно улыбнулась и снова занялась своими делами.
– Вот, – молодая женщина посмотрела на Лекса преданным взглядом, выполнившей задание псины.
– Вы можете меня проводить к ним?
После недолгих выяснений графиков работы перечисленных тренеров, директор повела его в зал.
Лекс шел по коридору фитнес-клуба премиум класса. Стилизованные фирменные цвета, двери раздевалок, огромные залы с тренажерами и для групповых занятий, бодрая музыка. Демонстрация настойчивости и трудолюбия. Выставка комплексов и достижений. Активно потеющий муравейник.
Арсена, трудящегося в тренажерном зале, можно было ожидать через полчаса. У него персональная тренировка. Лекс скрыл разочарование, на мужчину он все-таки рассчитывал больше. Вряд-ли остеопат ходил на пилатес.
– Сейчас здесь только девочки, – директор познакомила тренеров со следователем и корректно удалилась.
– Наш любимый извращенец, – хихикнула Марина, едва Лекс продемонстрировал фотографию.
– То есть? – улыбнулся Лекс.
– Ну, мы его так называем, – смеялась девушка. – Некоторые дамы даже хотели пожаловаться на него, но он безобидный.
– Ты говорила, что он стащил у тебя туфлю, – вставила Арина, которая вела йогу.
– Ну, может, он, а может, не он, – пожала плечами Марина. – Я веду танцевальные направления – взрослые и детские: стрип, боди-балет, гимнастику. Он за нами подглядывает. Пойдемте.
Она провела их к залу, где сейчас шла тренировка для беременных женщин. Три тетеньки с животиками скакали на резиновых шарах.
– Видите, вон скамейка, – под углом от стеклянных окон-стен зала стояла скамейка, перед ней стеллаж с гантелями. – Он никогда не занимается, по-моему, вообще. Он приходит каждое занятие, когда у меня стрип и наблюдает за нами. Иногда даже не делает вид, что гантели выбирает. Просто смотрит с разинутым ртом. Даже слюни пускает. Вот мы и прозвали его «Наш любимый извращенец». А туфлю?
Марина закатила глаза:
– Скорее всего, это шутка. Здесь работал Егор инструктором в зале. Ну, он пошутил, что видел мою туфлю у этого мужика в шкафчике. Ну, типа он на нее…
– Мастурбирует, – подсказал Лекс.
– Да, – согласилась Марина. – Но Егор сам-то извращенец.
– А мужик этот ваш, действительно, странный, – вмешалась Арина. – Я ни разу не видела, чтобы он хоть чем-то занимался. Только по фитнес-клубу ходит. Мне кажется, он просто на женщин смотрит.
В отличие от девушек, Лекс в безобидность остеопата не верил. А уж когда выяснилось, что он четыре года платит деньги за аренду одного и того же шкафчика, Лекс почти физически ощутил, что на верном пути.
Директор открытию шкафчика не сопротивлялась. При одной мысли, что в подвластном ей заведении появятся бойцы спецназа и проведут захват, она предчувствовала обморок. Буйная женская фантазия.
– Впрочем, захват будет, – решил Лекс, едва взглянув за распахнутую дверку ящика в раздевалке. – Хоть и не столь яркий.
Егерь ткнул в зеленую трубку на экране телефона. Уже полтора часа остеопат ломал комедию, изображая из себя доблестного борца с болезнями, на которого вероломно напали злобные полицейские. Егерь жаждал услышать хоть какие-то новости. Куда запропастился Лекс, и что взбрело ему в голову?
– Да, Лекс.
За время недолгого молчания, что царило в кабинете Егеря, его взгляд из усталого и раздраженного превращался в хищный.
Первой изменения в настроении шефа заметила Вероника. Остеопат, вальяжно развалившийся на стуле, все еще продолжал взирать на служителей закона высокомерно и презрительно.
– Высылаю, – холодно и спокойно произнес Егерь и скинул звонок.
Ромик и Вероника переглянулись.
Говорят, вся человеческая жизнь – это либо комедия, если ты смотришь на событие со стороны, либо трагедия; в этом случае ты непосредственно в событии участвуешь.
Вот сейчас комедия, разыгранная Карским Николаем Уеловичем, свернет на трагические рельсы.
– Наверное, на этом мы закончим? – высокомерно предложил остеопат. – Я так понимаю, что кроме отвлечения меня от работы, ваш обыск ничего не принес.
– Обыск Вашей квартиры действительно ничего не принес. А вот ваш шкафчик в фитнес-клубе оказался крайне для нас интересным. Или лучше говорить логово? – голос Егеря стал ледяным и звенящим. Одним звуковым фоном он вводил в транс. Изменилась мимика и манера двигаться.
Когда шеф превращался в хищника на охоте, Вероника сразу напрягалась. Казалось, человеческая часть в нем исчезала, на смену приходил зверь и принимался гнать свою жертву, пока та не упадет замертво. Не ловил – загонял.
Ромик, наоборот, испытывал возбуждение, азартно принимал стойку, для него начиналось самое интересное. Вероника закатывала на это глаза и сжимала губы.
Карский Николай Уелович тоже менялся на глазах. Лицо, еще секунду назад с напыщенной ухмылкой, с высокомерно задранным носом и одной надменно вздернутой бровью, буквально сползло с остеопата, вместо него осталась белая пустая маска с холодными каплями пота на висках.
– Ордер на арест мы получим с минуты на минуту, естественно у вас есть возможность позвонить, кому вы пожелаете.
За окном раздался грохот. Будто небо треснуло, как арбуз. Ливень заколотил по окну и по карнизу с такой силой, что заглушил разговор в комнате. Гроза, нараставшая последние несколько дней, наконец, разразилась.
Егерь встал и выключил кондиционер, распахнул окно. Шум воды стал еще громче.
Остеопат был у них в руках. Егерь не сомневался, сейчас из него водопадом польются признания. Нет ничего более жалкого и трусливого, чем преступник, пойманный и прижатый к ногтю. Егерь подождет.
Одного Егерь не ожидал. Признание остеопата и ему принесет множество сюрпризов.
Глава 41
Вязкое состояние полудремы. Оно облепляло Повилику, словно темное влажное облако. Девушка не спала и не бодрствовала. Осознавала и видела все, что происходит вокруг, но какая-то непонятная пелена накрывала ее, прижимала, сковывала, не давала выбраться и стряхнуть наваждение.
По лобовому стеклу нещадно лупил дождь. Сплошной поток воды размывал огни домов и витрины магазинов, фигуры спасающихся от стихии людей. Щетки не успевали счищать воду и лишь беспомощно барахтались в луже, но Повилика не находила в себе сил повернуть рычаг, чтобы прекратить их агонию. Она ненавидела это состояние. Едва влипала в него, словно муха в паутину, как перед ней начинали ползти призраки прошлого. Обрывками картинок, являлись все ее прошлые жизни. Она как наяву видела костры до небес и снопы искр, расчерчивающих ночное небо. Чувствовала гладкие круглые бусины, побрякивающие на теле, легкие прикосновения кожаной бахромы. Мышцы легонько дернулись, вспоминая дикие несуразные движения.
Она почувствовала запах пудры, услышала торжественные звуки скрипки и арфы. Шелк и муар скользнули по коленям. Нет, конечно, на ней были джинсы и водолазка. Никакого шелка. Лишь мокрый хлопок.
В своих видениях она всегда видела танцы. Тело вспоминало даже хореографию. Куда вертеть головой, в какую сторону вскидывать ножки и вести рукой. А вот лиц она не видела. Никогда. Будто их и не было вовсе. Как ни силилась, а не могла вспомнить ни одной черты.
Она не запоминала их. Ни выверенных и загнанных в ловушку, ни случайных. Того, чья вина подняла ее из могилы, она не помнила совсем. Вереница лиц давно перестала быть местью. Никакой злобы или обиды. Ничего. Просто безликий ресурс. Помнит ли тигрица в морду каждую, съеденную ею антилопу? Считает ли птичка зернышки, что клюет, личностями? Вряд ли.
Вот и Повилика не помнила. Оттанцевала. Ее личное понятие, личная терапия. Оттанцевать можно все. Обиды, горе, печали, просто плохое настроение и мелкие распри.