Киллиан кивнул, как будто понял.
— «Музыка — это порыв души». Фредерик Делиус.
— Мама знала, что это одна из моих любимых цитат.
— Верно.
— Ага.
— Как ты?
Я устало улыбнулась.
— Я решила, что постараюсь простить себя за то, что не рассказала маме о своих чувствах к группе и о том, что случилось с Брайаном. Я знаю, что она простила бы меня. Таким человеком она была. Вот почему я ее обожала.
— А ее… ее смерть? — спросил Киллиан.
Тихая ярость, которая жила во мне, закипела.
— Я не думаю, что когда-нибудь появиться способ преодолеть это. Если бы это была болезнь или несчастный случай, я, возможно, смогла бы однажды. Но ей выстрелили в голову, потому что она имела наглость проснуться, когда ее грабили. Мою маму убили. Ее и ее мужа убили.
Мой голос сорвался на этом слове.
— И люди, которые это сделали, не были наказаны, и не знаю, будут ли они когда-нибудь привлечены. Думаю, мне просто нужно…
Я судорожно втянула воздух.
— Я должна научиться жить с этим гневом. Найти способ справиться. Я не могу позволить им разрушить мою жизнь больше, чем уже разрушили.
Глаза Киллиана светились сочувствием.
— Я думаю, ты права.
Кофемашина запищала. Я протянула Киллиану кружку. Взяла свою, и когда сделала глоток, он спросил:
— А группа?
Я знала, о чем он спрашивал. Была ли я готова встретиться с ребятами лицом к лицу? Встретиться с миром?
— Сегодня был насыщенный день. У меня такое чувство, будто я ходила с гигантским узлом в животе, а сегодня он стал немного меньше. Давай пока остановимся на этом.
Киллиан молчал, обдумывая информацию, а затем, наконец, произнес:
— Не торопись.
Мы молчали, потягивая кофе. Мой Taylor теперь стоял у дивана, прислонившись к стене, а рядом с ним лежал закрытый футляр. Я смотрела на него с любовью.
— Киллиан.
— Да?
— Спасибо.
Когда я не получила ответа, оторвала взгляд от гитары. У меня перехватило дыхание от мягкости, согревавшей его темные глаза. Боже, я могла утонуть в его глазах, когда он так на меня смотрел. От этого мои и без того уставшие конечности казались желеобразными.
— С тобой все будет хорошо, Скайлар, — произнес он.
И он сказал это так, будто действительно так и думал. И впервые за два года я поверила, что это возможно.
Жужжание пилы для гипса было, мягко говоря, неприятным. Я старалась не вздрагивать, боясь, что доктор отрежет к черту мое запястье, хотя и понимала, что этого не произойдет. Наконец, доктор закончил и ушел к другому пациенту, а медсестра взяла ножницы и начала резать подкладку. Затем сказала, что я могу вытащить руку.
Киллиан стоял рядом со мной. Я бросила на него взгляд, нервничая из-за состояния своего запястья и того, сколько времени уйдет на то, чтобы снова взять гитару в руки. Он выглядел бесстрастным и безэмоциональным, лишь ободряюще кивнул мне. Сейчас я начала понимать, что это была маска для остального мира. Как и у меня, когда я была бездомной.
Я втянула в себя воздух, кивнула в ответ, а затем повернулась, чтобы посмотреть на свое запястье, и осторожно вытащила руку. Я сморщила нос при виде этого зрелища. Пахло ужасно. Гадость. Рука выглядела тонкой и травмированной.
Попыталась ее согнуть, она упрямо отказывалась.
— Что за?..
Я посмотрела на медсестру так, будто это была ее вина.
Она подарила мне терпеливую улыбку.
— Врач сказал, что потребуется время, чтобы вернуть подвижность.
Я нахмурилась.
Киллиан, казалось, прочитал мои нетерпеливые мысли.
— Дай ей время.
— И как она выглядит?
Спрашивая об этом, я хотела отвлечь всех от запаха.
— Твое запястье бездействовало несколько недель. Оно вернется к норме с течением какого-то времени. Только не скреби кожу.
Медсестра обратила внимание на запах, так что я предположила, что это нормально.
— Чешуйки кожи, что мы сбрасываем все время, но которые никогда не видим, остались под гипсом и наросли коростой. Я знаю, что ты захочешь почистить, но кожа под ней сейчас очень чувствительна. Прими теплый душ, и старая кожа медленно сойдет.
Я посмотрела на Киллиана.
— Я никогда не чувствовала себя более сексуальной, чем сейчас.
Словно устав сдерживаться, он одарил меня редкой улыбкой, и внезапно мне стало наплевать на свое больное запястье.
Когда я снова повернулась к медсестре, она тоже улыбалась мне.
— Я могу протереть ее детской салфеткой, если хочешь.
— О, было бы неплохо. А может, после наложить гипс снова? Чтобы я не пугала других пациентов своим зомби-запястьем?
Медсестра усмехнулась и покатилась на своем табурете через комнату, чтобы заглянуть в ящик. Вернувшись с детскими салфетками и взяв мою руку, она начала нежно вытирать. Мои пальцы ожили, и я почувствовала острое желание подвигать запястьем. Я хотела сыграть на своем Taylor. Последние два дня я смотрела на гитару так, словно умираю с голоду, а инструмент — это гигантское сочное куриное крылышко.
Какое же облегчение, что гитара снова дома, со мной.
— Готово.
Медсестра бросила использованные салфетки в мусорную корзину, затем взяла меня за руку и ободряюще улыбнулась.
— Ты не успеешь оглянуться, как зомби-запястье заживет.
Я высвободила свою руку.
— Ну, спасибо вам и доктору за то, что вы постарались и не изрезали мое запястье пилой, сделав его еще более страшным, чем оно есть.
— Всегда пожалуйста.
Она потянулась ко мне помочь, когда я начала подниматься с больничной кушетки.
— Осторожнее с запястьем.
— Я помогу ей.
Киллиан держал меня за руку, выражение его лица было непреклонным, а у медсестры ошеломленным. Она заколебалась, а затем отступила.
— Еще раз спасибо.
Я схватила свою сумочку здоровой рукой, и Киллиан вывел меня из палаты. Уставившись на свое некрасивое запястье, я сморщила нос.
— Мне нужно принять душ.
— Сейчас?
— Да. Это проблема?
— Я планировал сегодня отвести тебя в главный офис.
Внезапно все хорошие девчачьи чувства, которые я испытывала, улетучились. Реальность ударила.
— Ох. Точно. Великий день.
Перед самым приездом в больницу позвонил адвокат Киллиана и сказал, что парни признались в нападении на меня и краже гитары. Дуглас Инч признал себя виновным в краже, а Джонатан Уэлш сознался в нападении и попытке сексуального насилия. Это означало, что суда не будет. Адвокат позже свяжется с нами, чтобы сообщить, какой приговор они получили. Было облегчением знать, что справедливость восторжествует и мне не придется представать перед судом, но в это было слишком тяжело переварить.
Потом с меня сняли гипс.
И теперь Киллиан хотел, чтобы я приехала в офис.
— Если это слишком…
Нет-нет, это не так. Это был именно тот всплеск холодной реальности, в котором я нуждалась. Киллиан и я… Да, я знала, что мы стали друзьями. Этого нельзя было отрицать. Но в то же время он был тем человеком, который определял мое будущее.
Достаточно того, что мои чувства к нему были чрезвычайно сложными.
— Нет, звучит неплохо. Но сначала я хотела бы принять душ.
Мы подошли к его Range Rover.
— Ладно, остановимся у квартиры. Может быть, нам стоит перекусить?
Киллиан распахнул передо мной пассажирскую дверцу и придержал меня за локоть. Я осторожно перенесла вес на запястье, взявшись за внутреннюю ручку двери. Я замерла, поморщившись от неподвижности мышц, а затем оперлась на сиденье здоровой рукой и скользнула в машину. Киллиан ухмыльнулся, глядя на мой нахмуренный лоб.
— Дай время.
— Скажи мне это еще раз, и я найду более интересные способы разработать свое запястье.
Этот мерзавец заколебался, и я увидела дьявольский блеск в его глазах. В его голове явно мелькнула грязная мысль, и он едва сдержался, чтобы не ляпнуть вслух. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что именно О’Ди хотел сказать.
— Фу.
Он усмехнулся, захлопнул дверцу и поспешил к водительскому месту.
Мы остановились у закусочной и купили поесть, а затем вернулись в квартиру. Киллиан ел, пока я принимала душ. Еще перед тем, как медсестра сняла гипс, доктор прописал обезболивающее на случай, если мое запястье начнет доставлять дискомфорт. Также он сказал, что мне нужно разрабатывать ранее неподвижные мышцы, используя запястье как можно чаще для легких задач. А вот то, что о гитаре не может быть и речи в течение нескольких недель, было не той новостью, которую я хотела услышать. Поэтому я была полна решимости сделать свое запястье снова сильным, и как можно быстрей.
Вымыла голову, морщась от дискомфорта, когда специально нагружала больное запястье.
К тому времени, как я высушила волосы феном, уложила их, сделала макияж и оделась, рука распухла и пульсировала.
Когда я вышла из своей спальни с явно грозовым выражением на лице, Киллиан посмотрел на меня с табурета на островке.
— Проблемы?
Я возбужденно помахала ему рукой.
— Ты только посмотри. Пара легких задач, и рука превратилась из недокормленного доктора Бэннера в Невероятного Халка.
Киллиан скривил губы в уголках и подтолкнул сэндвич по столешнице ко мне.
— Ешь. Потом можно принять пару обезболивающих.
Пока я ела, Киллиан рассказывал о том, чего мне ожидать от лейбла.
— Это всего лишь знакомство. Я хочу, чтобы ты увиделась с сотрудниками, которые будут работать с нами над альбомом, зашла в кабинку для записи вокала, прочувствовала атмосферу. Сегодня мы не делаем ничего официального. Я хотел бы подождать, пока ты не сможешь играть на гитаре, и вот тогда будем записывать звук. Хочу, чтобы этот альбом был подлинным.
— Хорошо, — согласилась я, игнорируя назойливых бабочек, просыпающихся в моем животе.
Такое ощущение, что я живу в этой квартире уже больше пяти недель. Казалось, что и мы с Киллианом работали над альбомом больше пяти недель. Это был для меня словно подвешенный момент: жизнь в пузыре, где я была в безопасности, исцеление, связь с Отэм и Киллианом после того, как очень долгое время не позволяла себе общаться с людьми.