Золотисто-зеленые глаза впились в мои.
— Мики.
Каждый дюйм моего тела болел. Это было похоже на… тоску.
Выражение лица Мики, казалось, было наполнено теми же эмоциями.
И я напряглась, наблюдая, как эта тоска превращается в гнев.
Когда Мики внезапно бросился ко мне, я напряглась, полностью замерев, но он просто прижал меня к своей груди. Поняв, что Мики обнимает меня, а не убивает, я обняла его за спину и не отпускала.
От него не пахло Мики. От Мики пахло травкой и пивом. Иногда духами и потом. Были редкие моменты, когда можно было почувствовать запах мыла и шампуня под другими ароматами, которые более чем намекали на его образ жизни.
Но сейчас я чувствовала только запах мыла и шампуня.
— Мики, — пробормотала я, уткнувшись ему в грудь.
Он крепко сжал меня, а затем мягко отпустил, только чтобы обхватить мое лицо руками и посмотреть в глаза.
— Я не знаю, убить тебя или поцеловать, Скайлар Финч.
Поскольку целоваться нельзя, а убивать нежелательно, я осторожно высвободилась и закрыла дверь.
— Нам о многом нужно поговорить, — сказала я.
Мики кивнул, его взгляд скользнул вниз по моему телу и снова поднялся.
— Брэндон кое-что мне рассказал.
— Почему ты не подождал его, чтобы прийти сюда?
Мики недоверчиво посмотрел на меня.
— Потому что нам с тобой нужно поговорить наедине. Для Брэндона и Остина ты ушла из группы. Но для меня… ты бросила меня.
— Это не так, — ответила я, отходя от него по коридору.
Я слышала, как он шел следом за мной. Даже после всего этого времени, Мики так ничего и не понял.
— Брэндон и Остин были моей семьей. Они мне как братья. Я тоже их бросила.
— Это не одно и то же.
Он провел рукой по волосам, рассеянно осматриваясь, затем снова обратил внимание на меня. Лицо Мика было небритым, и это каким-то образом добавляло ему великолепия. Когда-то давным-давно, лишь стоило только взглянуть на него, и у меня начинали порхать бабочки. Хотя сейчас, глядя на него, я чувствовала многое, но того влечения не было. Его привлекательность казалась скорее фактом, чем чем-то, что вызывало во мне другие чувства, кроме ностальгии.
Действительно ли между нами была любовь или просто влечение?
— Где Остин? — спросила я.
Я боялась, что Остин ненавидит меня, и именно поэтому не прилетел.
Мики, казалось, был раздражен этим вопросом.
— Он покоряет дикую тропу. Мы не можем с ним связаться.
— Что покоряет?
— Дикую тропу. Помнишь ту книгу. Или это был фильм. Что-то связанное с пешим походом по тропе Тихоокеанского гребня, — сказал он. — Его девушка, Селина, уговорила его на эту затею.
Я улыбнулась при мысли о том, что Остин делает что-то для девушки. И он, и Мики были парнями на одну ночь. Брэндон всегда отличался отношениями. Только длительное время — до Хизер — ни одно из его отношений не длилось долго. Она была стилистом, с которым он начал встречаться еще до смерти моей мамы. По данным СМИ, сейчас они помолвлены.
Остин, казалось, никогда этого не хотел. Я ничего не нашла в интернете о его девушке.
— Селина. Они давно вместе?
— Пару месяцев. — Мики пожал плечами. — Мы можем обсудить это позже, а сейчас поговорить о миллионе гребаных извинений, которые ты мне должна?
Мой ответ последовал незамедлительно.
— Прости меня. Прости меня, Мики. Прости, что убежала. Прости, что наказывала тебя годами. Прости, что переспала с тобой и на следующий день оставила, исчезнув с лица планеты. Я сожалею больше, чем ты можешь себе представить.
Мгновение Мики пристально смотрел на меня. Наконец, махнул рукой.
— Гейл сказала, что тебе приходилось нелегко. Что все было непросто. Но ты выглядишь лучше, чем когда-либо. Мне нравятся твои волосы, — сказал он, его большие щенячьи глаза были наполнены обидой и обвинением.
Я провела пальцами по коротким прядям.
— Об этом я и хочу поговорить. Однако, сначала хочу услышать о тебе. Я слышала, ты был на реабилитации.
Его красивые губы искривились в усмешке.
— Ты следила за нами, пока мы оставались в неведении относительно тебя?
Очевидно, его гнев не исчезнет в ближайшее время, и я это поняла. Так и есть. Я указала, чтобы Мики сел на диван, пока сама садилась на стул. Мики раскинул на нем свое шикарно тело и стал ждать.
— Я только недавно узнала о вас. У меня не было доступа во всемирную сеть, и еще несколько дней назад не было желания выходить в интернет.
— Тебе было все равно?
— Конечно, мне было не все равно. Именно поэтому я не проверяла, как вы. Мне было не все равно, и это убивало меня. Все убивало меня, и единственный способ выжить, который я принимала — это оттолкнуть ту жизнь. Какое-то время я на самом деле думала, что вас больше нет. Как призраки. Но… но то существование больше было похоже на то, словно я сама была призраком. Как будто я умерла и оставила свой мир позади. И мне нужно, чтобы это было так. Это был единственный способ пережить горе.
— И, кажется, ты сумела. Как получилось, что ты можешь справиться с горем сейчас, а тогда не могла?
— Время, — ответила я так же, как и Гейл. — И я завела здесь друзей. Встретила того, кто знает, каково это — потерять родителя.
Мики ударил себя кулаком в грудь, его лицо покраснело от досады.
— Я мог бы быть тем другом. Я вырос в гребаной системе приемных родителей, ради всего святого, Скайлар!
Я вздрогнула, но отказалась отклоняться от его ярости.
— Это не одно и то же, — сказала я как можно мягче. — У тебя совершенно другая боль, которую я никогда не смогу понять. А моя… Ну, я хотела бы, чтобы ты знал, каково это — иметь родительскую любовь и поддержку, но у тебя никогда не было этого, Мики. У моего друга была семья, и он понимает, какую боль я испытываю, какой гнев и сожаление живут внутри меня. Это никогда не проходит, независимо от того, как, где и с кем ты двигаешься дальше.
— Значит, ты позволяешь незнакомцам помогать тебе исцеляться? Прекрасно.
Я позволила злости Мики накатить на меня, стараясь не дать негативу овладеть мной.
— Разве ты это не делал? Когда проходил реабилитацию?
Мики задумался.
— Я также ходил на психотерапию.
Мики был достаточно храбр, чтобы сделать то, чего я не смогла.
— Я рада.
— Я занялся этим не только потому, что ты сбежала. Хотя это и стало катализатором. После того, как ты исчезла, мое пьянство вышло из-под контроля. Брэндон выдвинул ультиматум: либо реабилитация, либо я ухожу из группы. Я не мог потерять группу. Поэтому я лег на реабилитацию, начал терапию, и это очень помогло. Я понял, как в детстве ты сильно ранила меня, когда ты предпочла группу нам.
Слезы вины и сожаления затуманили мое зрение.
— Я знаю. Мне так жаль.
— Это было… Ты была первым человеком, которого я позволил себе полюбить. Я перестал любить людей, когда был ребенком, потому что они всегда меня бросали. Но я позволил себе любить тебя — я верил, что ты любишь меня в ответ. Что ты не бросишь меня.
Слезы выступили на глазах.
— Я не пытаюсь причинить тебе боль. Мой психотерапевт сказал, что я должен быть честен с людьми в своей жизни. Ты причиняла мне боль, Скай. Поэтому я наказывал тебя. Потому что знал, что ты любишь меня, и я ненавидел, что этого недостаточно. Но этого было достаточно, чтобы причинить боль в качестве расплаты.
Его глаза горели сожалением.
— Ты прощаешь меня?
— Я прощаю тебя. — Я нетерпеливо вытерла слезы. — А ты прощаешь меня?
Он поколебался, а затем сказал:
— Хотелось бы.
Звонок в дверь прервал напряженный момент, и Мики сел, нахмурившись.
— Кто это?
— Возможно, Брэндон.
— Не позволяй ему подниматься.
Я недоверчиво уставилась на него.
— Мики, он пролетел более пяти тысяч миль, чтобы увидеть меня.
— Мы с тобой еще не закончили разговор.
Я была права. Мики все еще не понял.
— Это не всегда касается нас с тобой, Мики.
Раздраженное выражение его лица, когда я вышла, чтобы впустить Брэндона, заставило меня задуматься, а сильно ли Мики изменился. В гостиной воцарилась тишина, пока я ждала, когда Брэндон поднимется на лифте. И испытывала совершенно другое чувство. Предвкушение. С Мики я чувствовала тошноту. Брэндона мне захотелось обнять, едва его увидела.
Когда он появился, такой высокий, бородатый, с кругами под глазами, которые говорили про смену часовых поясов, я бросилась на него.
И Брэндон поймал.
Он поднял меня в медвежьих объятиях, и когда прошептал мое имя, из меня вырвались рыдания, и я не смогла их остановить.
Потому что это было похоже на возвращение домой.
ГЛАВА 27
От Брэндона было трудно оторвать взгляд. Он был подобен яркому свету — зацепил мое внимание и не отпускал. Когда мы все трое сидели в моей квартире и разговаривали, я поняла, что он пленил меня, потому что с ним не было связанных плохих воспоминаний.
Когда группа находилась в туре, а я уставала и чувствовала себя одинокой, Брэндон прижимался ко мне и мы смотрели фильмы в гастрольном автобусе, или приглашал поужинать, чтобы мы могли расслабиться и притвориться, что мы обычные люди, которые собрались перекусить. Он был тем, кто держал Мики на расстоянии, когда я была на пределе.
Он был старшим братом, который защищал меня.
Был единственным, кто удерживал в здравомыслии во время безумия, которым была наполнена наша жизнь.
Конечно, я также любила Остина, но он был больше похож на младшего брата, который одновременно заставлял меня смеяться и чертовски раздражал.
Они были такими разными.
— Хизер беременна, — поделился новостью Брэндон, и я округлила глаза. — Ты будешь тетей.
Мои глаза наполнились слезами.
— Тетей. Это так круто. Поздравляю. Передай Хизер мои поздравления.
— Передам. — Брэндон ухмыльнулся. — Она беспокоилась о тебе.
— Мы все беспокоились, — угрюмо сказал Мики. Он стоял у французских дверей балкона, глядя на Клайд, и находился там все время, пока Брэндон рассказывал о своей жизни. — Почти два года беспокойства. Блядь. Два года. Кто может в это пов