Николас сжал ладонями виски.
— Не помню уж, когда это было. Мысли в голове все перепутались. Возможно, после того как Харт устроил скандал из-за радиоприемника. Они с Мэндрейком разговаривали рядом в будуаре, а потом он с криком ворвался к нам. Я захлопнул дверь перед его носом, но Мэндрейк попросил выключить радио, Я пошел навстречу, но не выключил, а сделал потише. И вообще мне вдруг стало все противно, вы и представить не можете. Этот доктор такой урод. Вот тогда я и сказал брату, чтобы он шел спать. Мэндрейк и Харт наверняка это слышали. Мы сидели тихо, и доктор подумал, что Билл ушел. Я слышал, как он погасил свет в будуаре. Возможно, для отвода глаз, чтобы я подумал, будто его там нет.
— Когда это было?
— Не знаю. Я слышал, как оттуда вышел Мэндрейк. Наверное, после этого.
— Вы тогда с братом не произнесли ни одного слова?
— Вначале нет. А потом, когда Харт вышел, я сказал Биллу, что теперь он может спокойно послушать радио. Вы знаете, он тогда был жутко зол на Харта. Из-за мамы. Впрочем, я тоже, но потом успокоился и попытался его утихомирить. Однако Билл рассердился еще сильнее и вообще перестал разговаривать. Я там еще немного посидел и вышел в библиотеку.
— Что он делал перед вашим уходом?
Почему-то этот вопрос заставил Николаса побледнеть еще сильнее.
— Билл сидел у камина. Голову не поднял, только что-то пробурчал себе под нос, когда я выходил.
— Скажите, а дверь вы за собой закрыли?
Николас смотрел на инспектора, не понимая, так что тому пришлось повторить вопрос.
— Не помню, — ответил он наконец. — Кажется, закрыл. Да, закрыл. Потому что все начали спрашивать меня о брате, по-прежнему ли он зол на Харта, а я боялся, что Билл услышит, и закрыл дверь. Но я не совсем уверен. Это важно?
— Да, для ясного представления, как все произошло, — ответил инспектор. — Итак, вы полагаете, что дверь в курительную была закрыта?
— Почти уверен.
— Хорошо. Вы помните, когда мистер Ройал вышел из библиотеки?
Вопрос Николаса разозлил.
— А с чего я должен помнить? Спросите его, он скажет. — Комплайн вгляделся в Аллейна. — Вы думаете, это сделал Джонатан? Какая нелепость. Джонатан… да он наш старый друг. Боже, куда вы клоните?
— Я никуда не клоню, — мягко ответил Аллейн, — просто устанавливаю факты. В нашем деле важны любые мелочи.
— Когда начались новости, Джонатан вышел на пару минут, — буркнул Николас.
— А красная кожаная ширма в курительной стояла так же, как сейчас?
— Думаю, да.
— Ладно, вернемся к приемнику. Значит, после инцидента с Хартом вы сильно уменьшили громкость. Но не выключили.
— Правильно, я уменьшил громкость. — Николас истерически всхохотнул. — А минут через пять снова прибавил, а потом Харт убил моего брата. Вот так все получилось. — Он всхлипнул. — Простите, не могу, это выше моих сил.
— Понимаю, вам тяжело, — произнес инспектор. — Но поймите и меня. У нас, полицейских, такая работа — копаться в мелочах. И ради торжества закона нередко приходится пренебрегать чувствами свидетелей.
— Извините, я просто не могу сосредоточиться, — пробормотал Николас. Он отошел к окну, вытащил носовой платок, высморкался, утер слезы и немного постоял, глядя на дождь за окном и барабаня здоровой рукой по подоконнику. — Затем повернулся к инспектору. — Ладно, продолжайте.
— Вообще-то у меня осталось немного. — Аллейн посмотрел в бумаги. — Если хотите, сделаем перерыв.
— Не надо. Давайте лучше скорее закончим.
Аллейн вернулся к происшествиям у бассейна и с Буддой. Поначалу Николас ничего нового не сказал. Да, он видел Мэндрейка из окна павильона, и они помахали друг другу. Потом начал раздеваться. Желания лезть в воду, конечно, никакого не было. Услышав всплеск, он выглянул не сразу. Думал, Мэндрейк что-то бросил в воду Когда выбежал, никого у бассейна уже не было. Злоумышленник скрылся. И следов никаких не заметил. Бросил Мэндрейку первое, что попалось под руку, надувного лебедя.
Происшествие с Буддой он описал точно также, как мадам Лиссе. Дверь комнаты не открывалась, будто ее заклинило. Затем распахнулась. Он инстинктивно отпрянул назад, это его и спасло. Падающая фигура задела только руку.
— Болит до сих пор, — пожаловался он инспектору. — Но этому негодяю я показывать ее не стану. Дождусь приезда настоящего доктора.
— Вы знали, что мадам Лиссе видела, как вы возвращались в свою комнату?
— Да. Я оглянулся и увидел, что она стоит на пороге. Может, потому не заметил на двери фигуру Будды. Не знаю.
— Направились ли вы в комнату мадам Лиссе сразу, не заходя никуда, и оставались ли там все время вместе?
Этот вопрос Николаса почему-то смутил. Он долго не отвечал.
— Конечно, мы все время были вместе. Она позвала меня предупредить, чтобы я избегал Харта. Только прошу вас, инспектор, не надо вмешивать ее во все это.
Аллейн посмотрел на него без выражения.
— Возможно, вы слышали в коридоре какой-то подозрительный шум?
— Да, слышал. Нам даже показалось, что у двери кто-то стоит. Ну, ясно кто. Ведь этот человек буквально не давал ей прохода. Элиза мне рассказывала. Представляете, какой негодяй, вздумал разделаться со мной! Как бы не так.
Он картинным жестом пригладил волосы, и перед Аллейном впервые за время разговора на несколько секунд мелькнул тот человек, о котором он слышал от Мэндрейка и Клорис.
— И что вы сделали, когда услышали шум?
Вот тут Николас сплоховал. Заговорил сбивчиво, неуверенно. С большим трудом Аллейну удалось из него вытянуть, что пока мадам выходила в коридор, он скрывался за ширмой.
— Значит, фактически вы не все время находились вместе?
— Можно считать, что все время. Она отсутствовала не больше минуты. Наверное, Харт как раз в это время был в моей комнате. Элиза подтвердит, что вернулась примерно через минуту.
Аллейн не стал ему говорить, что мадам Лиссе об этом эпизоде вообще не упомянула.
Перед тем как отпустить Николаса, инспектор попросил его описать курительную, как перед этим Харта.
Николасу эта задача казалась непосильной. Он никак не мог сосредоточиться.
— Не знаю, как выглядит эта ужасная комната. Ну, как обычно. Ведь вы там были, зачем спрашиваете? — Однако Аллейн настаивал, и Николас начал отрывисто перечислять: — Приемник. Эти мерзкие ножи. Насколько помню, их семь, а тот, которым… — он облизнул губы, — висел слева. Помню, я смотрел на него, когда мы с Биллом разговаривали. Еще там стоят какие-то цветы в горшках. Потом ящик застекленный с разными произведениями искусства. Медали, миниатюры и все такое. Гравюры на спортивные темы и фотографии. Сервант с фарфором и старыми спортивными призами. Небольшой книжный шкаф, кожаные кресла, столик с сигарами и сигаретами. Но когда речь заходит об этой комнате, я ни о чем другом думать не могу. И буду видеть это до конца жизни.
Аллейн кивнул:
— Спасибо. Вы сообщили очень ценные для меня сведения. Теперь я знаю, что, когда вы уходили из курительной, топорик висел на месте.
Николас помолчал.
— Да, скорее всего он был там. Я об этом как-то не думал.
— Скорее всего или вы совершенно уверены?
Николас прикрыл ладонью глаза.
— Не знаю, что и сказать. Мне казалось, что топорик висел на месте, а теперь, когда вы спросили, я уже не совсем уверен. Он точно был на месте утром, когда мы с Биллом сидели в курительной и обсуждали… что же мы тогда обсуждали? Ах да, купание Мэндрейка в бассейне. Да, утром топорик висел на месте, но теперь я не могу поклясться, что то же самое было вечером. Просто я тогда, наверное, не смотрел на стену.
— А теперь последнее, — сказал Аллейн. — Сообщаю вам, что мистер Ройал передал мне письмо, обнаруженное в комнате вашей матери.
— К чему вам оно? Ведь мама писала только для меня. Неужели вам нужно во все влезать? Тем более оно ничем не поможет.
— Не поможет так не поможет, — успокоил его Аллейн. — Тогда о содержании никто не узнает. Однако сегодня я буду вынужден его прочитать.
Губы Николаса задрожали.
— Но вы его не поймете! Вернее, поймете неправильно. Зря я отдал им письмо. Надо было бросить в камин.
— Вы бы совершили серьезную ошибку. — Аллейн достал конверт из кармана и положил на стол.
— Но ради Бога, — взмолился Николас, — помните хотя бы о том, что мама писала, думая обо мне, какая это будет для меня потеря. В том, что оставляет меня сиротой, она винила себя. Прошу вас, помните об этом.
— Конечно, — пообещал Аллейн.
Он отложил письмо в сторону к другим бумагам и объявил Николасу, что больше его не задерживает. Но тот не торопился уходить. Расхаживал по библиотеке, бросая на инспектора жалобные взгляды. Аллейн занимался своими делами, ожидая, что будет дальше. Наконец поднял глаза.
— У вас ко мне что-то еще, мистер Комплайн?
— Нет, просто мне не хочется никуда идти. Все чертовски надоело. К тому же этот дождь льет без перерыва. — Он помолчал. — Позвольте только спросить, а где сейчас… он?
— Вы имеете в виду доктора Харта?
— Да.
— Находится в своей комнате взаперти, по его собственной просьбе.
— Взаперти — это правильно. А то Мэндрейк и Херси неожиданно принялись его защищать. Только потому, что он ухаживал за моей матерью. Боже, как подумаю, что она находилась во власти того самого Харта, который двадцать пять лет назад изуродовал ее лицо, а теперь убил ее сына! Откуда мы знаем, может он постарался, чтобы мама не выжила?
— По словам леди Херси, он действовал так, как предписал доктор, чьи указания я ему передал. Так что не изводите себя понапрасну. Вашу мать спасти было невозможно.
— А почему Мэндрейк не приехал раньше, когда срочно требовались лекарства? Чем он там занимался? Это ж подумать только, ему потребовалось четыре часа, чтобы проехать шесть миль! И вообще моя мать умирала, а они послали за помощью этого хромого умника с фальшивой фамилией!
Аллейн поднял голову.
— Что значит с фальшивой?