Основные правила просты, на самом деле: только блондинки — чтобы не допустить подобного дерьма — только женщины, которым нравится то, что мы можем предложить, они приходят к нам, и стандартный контракт на год — это оптимальный вариант. Обычно это столько времени, сколько они могут выдержать, прежде чем захотят уйти, и это позволяет им не ожидать от нас каких-либо дальнейших обязательств. Что касается контрактов, то в них не указано ничего конкретного, кроме их секретарских обязанностей, но наши сотрудники с самого начала знают, во что ввязываются. Если в контракте это не было ясно, то в Темной комнате это наверняка становится понятно. Они подписываются охотно и со всеми необходимыми секретарскими документами. Им выплачивается справедливая компенсация, и они могут уволиться в любое время. Мы не скрываем и не уничтожаем записи сотрудников.
Если на то нет причины.
— Прими тот великолепный беспорядок, которым ты являешься.
— Элизабет Гилберт
— Правда. Я не голодна.
В животе у Эмми урчит, когда она смотрит через дверной проем на обеденный стол, в зал доносится аромат яичницы с беконом.
Схватив телефон, я открываю тему сообщений с Обри.
— Твой желудок не согласен.
Мои пальцы бегут по клавиатуре, но когда Эмми по-прежнему не двигается, я перевожу взгляд на нее. Я не планировал совершать убийство у нее на глазах; однако я также точно не придумал, как оставить ее вне дел. Независимо от мотивов Райфа, Мерфи наконец-то придет, и я собираюсь покончить с ним.
— Следующие двадцать четыре часа будут… полны событий. Если ты сейчас не поешь, ты можешь упустить свой шанс. И свой аппетит.
Она хмурится, но снова смотрит на стол, на этот раз ее ноги медленно приближаются к нему.
— Хорошо.
Пока она идет к столу, я остаюсь в холле и заканчиваю текст для Обри.
Я: Загляни в агентство, в которое пошла работать сестра Эмми. Я хочу знать, кто они и как они смогли связаться с ней, пока она была здесь. Кроме того, подтверди, что она действительно приехала и когда.
Обри: Да, хозяин.
Убирая телефон в карман, я поднимаю взгляд и вижу Гриффа, идущего в мою сторону.
Он останавливается прямо передо мной.
— Впереди великий день.
Я сжимаю зубы, когда он переводит взгляд на Эмми.
— Я думал, мы говорили о новом правиле, брат. Ты не можешь смотреть на нее.
Его глаза вспыхивают, и он не отвечает, но отводит от нее взгляд.
— Вы, ребята, должны гордиться, — бормочу я, делая шаг к нему, пока мы не оказываемся почти нос к носу. — Действуешь за моей спиной дважды за два дня.
Губы Гриффа кривятся.
— Кому-то нужно было двигаться вперед, будь то ты или Райф, и ты это знаешь. Просто так случилось, что Райф — тот, у кого все идет своим чередом. Кто я такой, чтобы отказывать ему?
— Тактично.
Он прищуривает взгляд.
— Я пришел к тебе не для того, чтобы разглагольствовать.
— Так, нахуй, выкладывай уже.
— Этим утром произошли некоторые изменения. Одно из твоих убийств произойдет раньше, чем ожидалось.
Рычание вырывается из моего горла, и я хватаю Гриффа за воротник, прижимая его обратно к стене.
— Ты не имеешь права вмешиваться в мои планы. Есть причина, по которой я их тормозил.
— Да?
Он сбрасывает с себя мою руку и отталкивается от стены.
— Вы, ребята, может быть, и спасли мне жизнь, но когда вы начинаете относиться к цыпочке лучше, чем к своим братьям, вам нужно пересмотреть свои гребаные приоритеты.
Мы с минуту смотрим друг на друга, он выглядит таким же раздраженным, как и я, и впервые за долгое время я вспоминаю.
Тот день, когда я встретил Гриффа.
(Четырнадцать лет)
Кулаки ударяют по столу, тело подростка напрягается в ремнях, когда он борется. Катерина медленно обходит его кругом, проводя ногтем по его телу.
— Так много шрамов, — шепчет она. — Бедный Гриффин. Ты так много страдал.
Он раздражается, несмотря на ее уговоры, по-прежнему не говоря ни слова. Он отказывается говорить с тех пор, как она начала это интервью почти час назад.
— Ты можешь драться. Ты можешь брыкаться и рычать, как животное, — бормочет она. — Но в конце концов тебе придется заговорить.
Она обводит взглядом комнату.
— Ты видишь это маленькое пространство? Здесь кажется тесно из-за двух клеток и моих работ, не так ли? Но это, это намного больше, чем просто комната. В этих стальных стенах заключена история. Видишь ли, у бомбоубежищ много применений, много моделей, и у этого, в частности, есть способ удерживать все внутри своих стен. Под дверью нет даже щели, чтобы пропускать запахи наружу, и такая близость позволяет моему искусству говорить со мной еще долго после того, как мои объекты уходят.
Она отстраняется и резко вдыхает.
— Разве ты не чувствуешь их запаха?
Я закрываю глаза на долю секунды и сглатываю. Не из-за того, что она говорит, а потому, что я могу.
Я чувствую их запах.
София подпрыгивает, когда стальная дверь распахивается. Пальцы Лысого хватают Безымянного за руку, когда он толкает его к моей клетке. Пацан голый, пятится и руками собирает свое шмотье. Я знал, что его фотографировали; мне следовало догадаться, что они должны были быть обнаженными.
Лысый собирается отпереть мою клетку, когда Катерина подходит и окидывает Безымянного взглядом с ног до головы.
Она качает головой.
— Я никогда не пойму использования детей в качестве сексуальных объектов. Совершенно извращенно.
Она сама отпирает клетку и отходит в сторону, пропуская Лысого, чтобы впихнуть его внутрь, прежде чем запереть ее обратно.
— Если Мерфи не переведет его к концу недели, переместите его обратно в камеру хранения.
— Там все еще тесно.
Он проталкивает одежду Безымянного через решетку, затем кивает в сторону парня на столе, Гриффина.
— У нас есть его место, но уже запланировано новое прибытие, чтобы заполнить его ящик.
— Разберись.
Она пристально смотрит на Гриффина, и колесики в ее голове крутятся.
— У меня есть идея на этот счет. Однако это займет несколько дней, затем еще неделя на подготовку его к продаже. Я не могу отвлекаться.
Лысый приподнимает бровь, затем кивает и выходит из комнаты.
Когда Катерина возвращается, чтобы еще немного поиздеваться над Гриффином, я обращаю свое внимание на голого парня передо мной.
— Дерьмо.
Я качаю головой.
— На самом деле не продумал это до конца, да?
Его попытка вернуть ухмылку кажется нездоровой, но теперь, когда он может уйти, я понимаю, что без нее будет полный отстой.
Его взгляд перемещается на меня, но через секунду его губы приподнимаются.
— Ты меня недооцениваешь, — говорит он себе под нос.
Мои брови сходятся вместе. Я подражаю его спокойному тону, когда спрашиваю:
— Что ты сделал?
Он кивает в сторону двери, из которой только что вышел мужчина.
— Помнишь его ключи?
Я прищуриваюсь, осматривая его тело в поисках чего-то, что я пропустил. Даже если бы ему удалось стащить их, где, черт возьми, он мог их хранить?
— Ага…
Он облизывает губы, потирая живот.
— Лучший завтрак, который я ел за весь год.
— Ты сумасшедший сукин сын.
Он ухмыляется.
— Черт возьми, да. Сумасшедший сукин сын, который вытаскивает нас отсюда.
Он натягивает грязные джинсы на бедра, затем плюхается на холодный пол рядом со мной.
— Ты имел в виду то, что сказал обо всем дерьме, которое хочешь с ними сделать, верно? К этим ублюдкам, стоящим во главе?
Я прислоняю голову к стене и представляю это, позволяя двум годам безумных желаний захлестнуть меня. То, как это разъедает мою кожу и проникает под кости, захватывает меня скорее как принуждение, чем желание.
Через секунду я киваю.
— Не думаю, что у меня есть выбор.
И я не думаю, что хочу его иметь.
— Хорошо.
Он сплевывает на пол, затем вытирает рот тыльной стороной ладони, его глаза становятся черными.
— Ты и я. Мы в этом вместе, верно?
Я перевожу взгляд на него. Единственный парень, которого я встречал, кто, возможно, был более облажавшимся, чем я. Звон цепей возвращает мое внимание к подростку, привязанному к столу. Глаза Гриффина такие же черные, как у Безымянного, пока он продолжает сопротивляться.
Хм, возможно, не единственный.
— Да, — бормочу я. — Вместе, чувак.
— Ее не нужно было спасать.
Ее нужно было найти и оценить именно такой, какая она есть.
— Дж. Железное Слово
После того, как я проглатываю последний кусочек, моя вилка звякает о тарелку, когда я вижу, как Адам прижимает Гриффа к стене. Он сжимает его воротник так крепко, что костяшки пальцев побелели.
Выдвигая стул, я собираю тарелки и отставляю их в сторону, затем бросаюсь к ним. К тому времени, как я добираюсь до Адама, Грифф уже поворачивается спиной и уходит.
— Привет, — тихо говорю я, проводя пальцами по руке Адама.
Он смотрит на спину Гриффа, его кулаки сжаты, а на шее вздулась вена.
— Эй, что случилось? Что он сделал?
Он все еще наблюдает за Гриффом, когда его телефон звонит. Он достает его из кармана и проводит пальцем по экрану, его движения напряжены. Через секунду он стискивает челюсть и засовывает его обратно в карман.
Наконец, он поворачивается ко мне. Его взгляд скользит по моему лицу, в конце концов останавливаясь на глазах.
— Внезапная работа Фрэнки моделью всплыла четыре недели назад.
Мои брови хмурятся.
— Хорошо?
— Как долго ты здесь?
Я опускаю взгляд, обдумывая это. Когда я снова смотрю на него, я в еще большем замешательстве, чем когда-либо.
— Четыре недели.
Его рука находит мою талию, крепко сжимает, затем он ведет меня по коридору.
— Куда мы направляемся?
— Найти Райфа и выяснить, какого хрена он задумал.
Когда мы добираемся до офиса Райфа, там пусто, но Адам бульдозером проносится прямо к его столу, выдвигая ящики и листая папки. Я обхожу стол и двигаю компьютерной мышью, пока экран не оживает. Но, конечно же, он заблокирован. Из моего горла вырывается сдавленный звук разочарования.