Мальчики.
Адам.
О боже. Неужели ему тоже пришлось смотреть это? Смотрит ли он все это сейчас, эти образы, мелькающие в его глазах, голос репортера, сверлящий его уши?
Я прикусываю губу и качаю головой.
— Нет.
Я должна увидеть его. Я должна обнять его. Мне нужно, чтобы он обнял меня. Я не могла избавиться от боли за него с тех пор, как ушла с горькими словами на языке. А теперь… Боже, теперь это причиняет гораздо большую боль.
— Подожди, — Обри притормаживает машину, сосредоточившись на чем-то за окном. — Это… это Адам? Он снаружи?
Я подаюсь ближе, чтобы заглянуть ей за спину, щурясь от солнца. Адам наклонился вперед, положив одну руку на бедро, а другой потирая заднюю часть шеи.
Я отстегиваюсь и выхожу из машины до того, как она полностью останавливается.
— Адам!
Мои глаза горят при виде него. Я никогда не видела его таким, и я не думаю, что смогу это вынести. Я бегу через улицу и запускаю пальцы в его влажные волосы.
Когда его взгляд останавливается на мне, его глаза выглядят дикими, выражая глубокое расстройство и отчаяние. Сердце замирает от одного этого взгляда. Я беру его за руку и собираюсь потащить к гостинице, когда замечаю солнечные лучи, просачивающиеся сквозь стеклянные окна и отражающиеся на полу.
Бросив взгляд назад на затемненные окна машины, я мотаю головой через улицу.
— Давай.
Сначала он не двигается, его поза напряжена, мышцы натягиваются под рубашкой. Я подхожу достаточно близко, чтобы прижаться к нему всем телом и обвить рукой его торс. Мой голос сильнее, чем я чувствую себя.
— Пойдем со мной, Адам.
Когда он делает шаг вперед, я вздыхаю с облегчением и веду его к машине.
Мне нужно, чтобы с ним все было в порядке.
Обри выскальзывает из машины, оставляя ключи в замке зажигания, как раз в тот момент, когда я усаживаю его на заднее сиденье. Я закрываю дверь и забираюсь к нему на колени, оседлав его, затем беру его лицо в ладони.
— Все в порядке, — выдыхаю я, наклоняясь вперед и мягко прижимаясь губами к его лбу, его щеке, осторожно, избегая губ. Мы не целовались, и хотя я хочу этого так сильно, что это причиняет боль, я не заставлю его пересечь эту границу. — Все будет хорошо.
Его взгляд скользит по моему лицу, как будто он составляет мысленную карту каждого изгиба, каждой веснушки.
— Эмми, — хрипит он, его голос хриплый, как будто он не разговаривал несколько дней.
— Я здесь, — шепчу я.
Я всегда буду здесь для тебя.
Когда его большая ладонь накрывает мою руку и сжимает, я придвигаюсь на сантиметр ближе.
Чем дольше я смотрю, тем больше я теряюсь в нем. Выражение его лица такое страдальческое, его мышцы напрягаются рядом со мной, а кожа горит.
— Ты бросила меня, — хрипит он, его хватка находит мою талию и крепко притягивает к себе. — Я не знаю, почему я не могу… я, блядь, не могу дышать…
— Тсс…
Я приподнимаю его подбородок и провожу языком по бьющейся жилке на его шее. Он сглатывает. Приближая губы к его уху, я запускаю руки в его волосы.
— Я не смогла бы оставить тебя, даже если бы попыталась. Разве ты этого не знаешь? Теперь ты часть меня. Ты всегда был частью меня.
Дрожь передается от его тела к моему, как ощутимый ток в наших душах. Это самая божественная вещь, которую я когда-либо чувствовала. Не раздумывая, я откидываюсь назад, поднимаю руку и провожу ногтями по своему предплечью так, как я когда-то делала с ним. Алые пятнышки освещают мою кожу, просачиваясь из раны, как будто их тянет к нему.
Он издает прерывистый стон, завороженно глядя на происходящее.
— Ты видишь это? — шепчу я, проводя пальцем по своему порезу и спускаясь вниз по его теплой шее.
Он держит меня так, словно я создана для него.
— Ты видишь во мне себя?
Его глаза плотно закрываются, пальцы скользят к моим бедрам и впиваются в меня, как будто он не может не притянуть меня достаточно близко. Когда его дыхание становится тяжелым, хриплым, он прижимает меня к себе. Теплый поток проносится между моих бедер. Он просто пытается сократить расстояние, но я хочу большего. Разве он не знает, что я хочу всего?
И взамен я отдам ему всю себя.
Я хватаю низ платья, сдвигая его на несколько сантиметров вверх, пока оно не оказывается у меня на бедрах, затем я покачиваюсь и снимаю трусики. Его глаза резко открываются. Он стискивает челюсть, его взгляд скользит по моей обнаженной коже и оставляет трепет везде, где касается. Но он не шевелится, чтобы прикоснуться ко мне. Его тело напряжено, и мне интересно, может ли он вообще прямо сейчас. Медленно я протягиваю руку между нами и расстегиваю его молнию.
Мы смотрим друг на друга долгую минуту, все, что я хочу сказать ему, проносится в голове. Я не знаю, как быть сентиментальной. Во всяком случае, не вслух. Может быть, это мой самый большой секрет из всех. Иногда чувства в моем сердце кажутся слишком большими и нежными, чтобы выплеснуть их в мир. Иногда проще сказать все и ничего сразу.
— Могу я позаботиться о тебе? — я тихо спрашиваю, глядя на него из-под ресниц, тяжело сглатывая.
Наклоняясь ближе, я дую на его кожу и провожу носом по его щетине. Провожу ладонью по его груди. Твердый стук, стук, стук раздается под моей рукой.
Ты позволишь мне проникнуть в то место, где так глубоко прячутся твои самые темные секреты?
Воздух между нами сгущается. Вскоре наши тела покрываются изнуряющим потоком солнечного света. Когда я отстраняюсь, и его пристальный взгляд скользит между моими глазами, есть что-то, чего я никогда раньше не видела. Что-то обнаженное и уязвимое. Это заставляет мою грудь сжиматься так, как никогда раньше. Мои губы приоткрываются, чтобы вдохнуть его, и, клянусь, я получаю кайф от Адама Мэтьюзза.
Прерывистое дыхание вырывается из его рта, как будто он слышит каждое слово, которое я не могу произнести. Приподняв бедра, он стягивает штаны. Он наклоняет голову, проводит губами по моей открытой ране. Затем он прижимается к ней ртом так нежно, что сладкая боль разливается в моем сердце.
Он приглашает меня в свой мир в самый уязвимый момент. Тепло проникает в мою душу. На мгновение я становлюсь светлее, чем следовало бы позволить тому, кто настолько склонен к темноте.
Я обвиваю руками его шею. Затем опускаюсь на него. Мои глаза закрываются, когда он заполняет каждый сантиметр. Низкий стон вырывается из него, и он наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня. Его руки находят мою задницу и сжимают, но вместо того, чтобы оставить их там, он поднимает их выше, пока не обхватывает мое лицо. Он не отрывает взгляда, когда я рисую восхитительные круги своими бедрами, и мое сердце пропускает биение от этой близости.
Меня никогда так не держали во время секса. Я не ожидала, что что-то настолько маленькое станет чем-то вроде якоря, привязывающего меня к нему.
Через секунду я ускоряюсь, и он опускает одну руку вниз, чтобы обхватить мой затылок, а другой находит мою талию. Долгая дрожь пробегает по его телу, и, черт возьми, все в нем кажется таким хорошим. Стоны срываются с моих губ, один за другим, по мере того как ощущения нарастают с каждым движением бедер.
Когда я встречаюсь с ним взглядом, его глаза прикрыты и полны диким голодом.
Боже, похоть обжигает его.
Запрокидывая голову, я хватаю его за плечи и жестко насаживаюсь на него. Жаднее, чем я когда-либо была. Гортанный звук вырывается из его груди, и он приподнимает бедра, толкаясь достаточно глубоко, чтобы заставить меня ахнуть.
Вскоре его руки скользят к моим волосам, и он притягивает мое лицо к своему. Мой ритм замедляется, каждое движение доставляет большее удовольствия, чем предыдущее. Его глаза напряжены, когда он прижимает меня так близко, что наши приоткрытые губы соприкасаются. Мое дыхание наполняет его рот, и он вдыхает каждый мой выдох, как будто они нужны ему, чтобы выжить.
И я думаю, что он смог бы.
Я думаю, мы оба смогли бы.
На этот раз экстаз охватывает меня постепенно, прокатываясь по мне длинными, напряженными волнами. Мои ногти впиваются в его плечи, и стоны наполняют машину, когда я двигаюсь на нем быстрее, гоняясь за каждой каплей наслаждения.
Он втягивает мою нижнюю губу в свой рот, его руки направляют мою задницу и плотнее прижимают мой клитор к нему.
— Дерьмо. Адам.
— Черт.
Он врезается в меня, обвивая руками мои плечи и накачивая так глубоко, что ударные волны одна за другой сжимают мое естество.
Я вскрикиваю, в то же время из него вырывается прерывистый стон, его мышцы дрожат под моими прикосновениями. Мои глаза закрываются, когда покалывание распространяется к сердцевине и расходится по бедрам. Я прижимаюсь к нему.
— Твою мать, — я дышу ему в влажную шею, каждый мускул моего тела напряжен и удовлетворен.
Его грудь прижимается к моей, дыхание тяжелое. Его рука хватает меня за волосы, и он откидывает мою голову назад, чтобы я смотрела на него. Мы разглядываем друг друга, его брови нахмурены, а в глазах мука, и я не понимаю почему.
Проходит долгая минута, прежде чем мое сердцебиение замедляется.
— Адам.
Я сглатываю, мой взгляд перемещается между его глазами и губами.
— Почему ты смотришь на меня как на…
Он прижимается своими губами к моим, его язык проникает в мой рот и переплетается с моим собственным. Поглощая меня, он крадет мое дыхание каждым движением. Мурашки пробегают по коже, мои руки взлетают к его волосам и хватают, дергают, выкручивают.
Его поцелуй плотский, отчаянный и наполнен всей той мукой, которую я видела в его глазах. Наклонив голову, я беру все, что он мне дает, и отдаю ему больше.
Когда он, наконец, отрывает свой рот от моего, он прокладывает влажные, голодные поцелуи вдоль моей челюсти и вниз по шее.
— Я думаю… — его грубый голос вибрирует у моего горла, его руки обвиваются вокруг моей талии и сжимают, как будто ничего другого не существует. — Я думаю, что я…