Я прошелся по двору, присматриваясь, отмечая каждую мелочь, потому что второй попытки у меня не будет. Эта смерть — почти самая важная, потому что привлечет куда больше внимания. А мне это только на руку, ведь по сути это всего лишь красные флажки. Кто подумает искать там, где зверю быть не положено?
Летом темнеет поздно. Я ждал очень долго, и радовался этому, как мальчишка, потому что если бы она пришла слишком рано, шуму было бы куда больше. Девочку с карусели позвала из раскрытого окна мама и малышка скрылась, на прощание бросив в мою сторону еще один сердитый взгляд. Я помахал ей. Девочка высунула язык и, удовлетворенная свершившейся местью, исчезла в подъезде.
Фонари во дворе не горели, и это было хорошо. С севера ползла тяжелая туча, старательно пожирая глубокую синеву гаснущего неба. Ее размытые черные грани казались неподвижными, но я знал — небу нельзя верить. Оно слишком зыбкая инстанция, переменчивая и капризная. Еще полчаса — и чернильная туча сожрет его. Я поежился и посмотрел на часы. А вдруг она вообще не придет? Неужели, мне придется перенести охоту? Хотя, это даже интереснее…
Тонкая фигурка мелькнула в арке и неуклюже запрыгала по брошенным в лужу кирпичам. Я подобрался. Да, это была она… Стремительным броском, тщательно скрываясь в тени кустов, я метнулся к ее подъезду и скрылся внутри. Внутри было сыро и тихо, только где-то наверху приглушенно бубнил телевизор. Я поднялся на пролет выше и замер у узкого, похожего на бойницу, окна. Если нам никто не помешает, сегодняшняя охота закончится в мою пользу. Семь — ноль, волки начинают и выигрывают… ну же, дорогая, еще пара шагов…
Пружина завизжала, как сатана. Потом бахнула подъездная дверь, а на лестнице послышался дробный звук каблуков. Она чертыхнулась, споткнувшись в темноте. Я улыбнулся. Ну да, лампочку я грохнул еще раньше… Медленно она подошла к своей двери и зазвенела ключами. Я сделал осторожный, крадущийся шаг, затем второй. Занятая делом, она не слышала меня и что-то недовольно бурчала себе под нос, отыскивая нужный ключ. Приготовившись к прыжку, я ждал, когда она откроет дверь.
Лязгнул замок, и я почуял новый запах, доносящийся из квартиры. Она сделала шаг вперед, и в этот момент я прыгнул. В последний миг она успела что-то почувствовать, неловко обернулась и даже вдохнула, готовясь закричать…
Я не улыбаюсь. Я скалюсь.
Я не виляю хвостом, а готовлюсь к атаке. Ты не ждала меня за красными флажками?
Зря…
Юлия
— Ну, мать, ты сильна, — произнес Никита с миксом восхищения и ужаса в голосе. Я пожала плечами. А что мне еще оставалось?
Статья с громким заголовком "Тройка, семерка, туз" за подписью Виктора Сахно вышла сегодня утром, а к обеду я отключила телефоны. В девять утра мне позвонили из прокуратуры, в половине десятого из милиции, в десять пятнадцать — из мэрии, а в одиннадцать — лично начальник отдела безопасности губернатора. Странно, что Захаров не отметился. Впрочем, в отличие от чиновников, Захаров был умен и на "сенсационное разоблачение" решил внимания не обращать. В двенадцать позвонила мама. С трудом успокоив ее и пообещав сегодня же переехать в родительский дом, я выключила телефон. На работе от меня шарахались в сторону, начальник, мгновенно поглупев, предложил уйти в отпуск. Решив не будить лиха, я написала заявление и постановила: к черту маньяков, коллег-журналистов и сотрудников компетентных органов, не видящих слона под носом. Уеду в Испанию и буду нежится на солнце. А там, глядишь, и муж подтянется, а страсти поулягутся…
Вернувшись в кабинет, я выключила компьютер и, побросав в сумочку разные мелочи, уже было шагнула к дверям, как вдруг в кабинет ввалился Никита.
— Юлька, ты дура что ли? — обидчиво спросил он. Я скорбно вздохнула и кивнула.
— Дура. Пошли отсюда, поговорим где-нибудь в другом месте.
На всякий случай, соваться в любимое готичное кафе мы не рискнули, поехали на другой конец города, где в придорожной забегаловке на свежем воздухе, взяв по скверному шашлыку и пиву, уселись за шаткий пластиковый столик.
— Так ты ему ничего не сказала? — удивился Никита.
— Вот тебе крест, — обиделась я. — Оно мне надо? Кстати, что там хоть Витюша написал? Я газеты не видела…
— Сейчас… — Никита вытащил из сумки сильно помятую газету, — так, так, так… это неинтересно… Вот. "Известная журналистка Юлия Быстрова твердо убеждена — убийства не прекратятся.
"Я убеждена, что одиннадцать убийств в городе — только разминка перед самыми страшными преступлениями, — заявила она в эксклюзивном интервью, данном собственному корреспонденту нашей газеты. — Я всерьез опасаюсь за свою жизнь, так как следующей жертвой маньяк наметил меня. После расправы он будет покушаться на жизнь мэра, губернатора, а также известного бизнесмена Тимофея Захарова, скользкой личности, и, как всем известно, "серого кардинала" нашего города.
По словам Быстровой, "карточный убийца" — или Джокер, как его называет источник в структуре МВД, убил уже одиннадцать человек, среди которых молодая девушка и мальчик пяти лет. Сведения Быстрова получает непосредственно из милиции, поскольку операцией руководит ее нежный друг капитан Кирилл Миронов…"
Я мрачно жевала сухое мясо и молчала.
— Юль, откуда одиннадцать жертв? — строго спросил Никита. — И ребенок…
— Откуда я знаю? — раздраженно ответила я. — Говорю тебе: я Сахно слова не сказала. Сидела и на бумажке черкалась, думала. Откуда я знаю, какие он выводы сделал? Странно, что мой нежный друг Миронов до сих пор не позвонил.
— Может быть, он прочитал и понял, что это лажа? — неуверенно произнес Никита.
— Все равно странно. Ну, да бог с ним, еще проявится. Вряд ли такое интервью он мне спустит с рук.
— Скандал в городе поднялся, — рассеяно сказал Никита, думая о чем-то своем. — Сахно сейчас всех перепугает, и ему опять все сойдет с рук. Не будешь же ты с ним судиться?
— Я не буду. А вот менты — не знаю. Лично я запарилась объяснять всем, что ничего такого не говорила и готова это все засвидетельствовать.
— Тем не менее, в твоих рассуждениях есть здравое зерно. Только вот я не уверен, что ты правильно выбрала жертвы. Сомневаюсь, что в качестве дамы наш маньяк выбрал тебя. Вряд ли он собрался на даме остановиться, скорее всего, завершит весь цикл или его поймают, в чем я не уверен. Я тут тоже без дела не сидел и отчаянно старался выявить хоть что-то общее между жертвами.
— И что?
— И ничего. Ноль. Пустышка. Ни Курочкин, ни Кутепова, ни Боталов ни Тыртычная никаких контактов не имели, в родственных связях не состоят и о тебе не слышали, ну, может Машке я чего вскользь и говорил, но, честно говоря, не помню. О чем это говорит?
— О том, что жертвы выбираются методом тыка.
— Верно, но, тем не менее, он ведь их не просто так убивает? Он привязывает их к игральным картам, а значит, следит и сопоставляет. Но как? Я очень долго думал на эту тему, взял даже карту и расставил точки: где погибшие жили, где были найдены их трупы. И тоже не было ничего до вчерашнего дня.
Никита вгрызся в кусок мяса и ненадолго замолчал. Я терпеливо ждала, хотя по его интонации уже поняла, что он нарыл какую-то информацию.
— Как я скучаю по своей машинке, — с тоской прочавкал Никита. — Хорошо тебе, вон ты на какой красавице гоняешь… Даже звучит это прекрасно — "Инфинити"… таинственно и загадочно…
— Если ты мне сейчас расскажешь, что нарыл, я разрешу тебе отвести меня в город, — пообещала я. — Ну, в чем дело?
— Как раз в моей машине дело, — хитро сощурился Никита. — Я же теперь безлошадный. И поехал я как-то по делам в двадцатый микрорайон. Сел в автобус, еду себе, в окошечко поглядываю. Взял интервью, сел на автобус, поехал обратно… А дома меня вдруг осенило: пятый маршрут идет точнехонько по местам боевой славы до самой реки. Смотри…
Никита пошарил в сумке и вытащил сильно помятый лист бумаги, на котором виднелась плохо пропечатанная карта города.
— Вот Красногвардейская, — ткнул он пальцем в жирную точку, намулеванную черным маркером. — В соседнем доме жил Курочкин, прямо над магазином. Вот Степная. Тут в котловане нашли Кутепову. А жила она, — Никита повернул карту другой стороной, — вот здесь, недалеко от вокзала, где "пятерка" делает конечную остановку.
— Чего же Кутепова, через железнодорожный мост шла на другую сторону? — удивилась я.
— А там аптека со скидкой для ветеранов, рынок продуктовый недорогой, колхозники торгуют. А Кутепова, несмотря на свои восемьдесят, была старушкой крепкой. Ты знаешь, что она десять лет последние в марафонских забегах участвовала? Последние два года, правда, не бегала уже, здоровье не то, но раньше кровь из носа моталась. Особенно "Дорогу жизни" уважала, это в Петербурге такой есть марафон, по следам блокадников через Ладожское озеро.
— Ну, надо же, — удивилась я, а потом помрачнела. — Так это та самая Кутепова?
— Увы, она. Дальше — Машка Тыртычная, ну ты знаешь, ее нашли у реки, там "пятерка" разворачивается и идет через мост к вокзалу. И, наконец, Боталов жил вот здесь, на Пионерской, за универсамом, тоже по ходу движения "пятерки". Я проверил, кроме этого маршрута ни один все точки не пересекает. И какой мы делаем вывод?
— Что он ездит в автобусе, а не машине, — не задумываясь, выпалила я. — Иначе он возвращался бы какой-то одной дорогой, а не объезжал весь город по кольцу. Верно?
— Верно. Более того, живет или работает он по пути следования этого маршрута.
— Тогда, скорее всего, на конечной.
— Почему?
— А зачем ему тогда ехать до самого конца? — я придвинула к себе листок и обвела три последние остановки на противоположном от реки конце города. — Смотри, первые жертвы появились дальше. Он наверняка едет с какой то из этих остановок. В другую сторону ему ехать некуда просто — там частный сектор.
— Чем плох частный сектор? — глубокомысленно спросил Никита.
— Тем, Никитос, что среди частных домиков прятаться куда сложнее. Люди давно живут, друг друга знают, и постороннего заметить легче. Здесь же, в этих каменных коробках, люди десятилетиями не имеют понятия, кто живет в соседнем подъезде. Если наш маньяк не идиот — а я думаю, это не так — он предпочтет искать жертву в центре.