Почти отчаянную веселость, с которой она врывается в вихрь танцующих пар. И какую-то обреченную усталость, которую я вижу в её взгляде. И страх — в том, как она прижимается ко мне всем телом, что вовсе не требуют размеренные па.
Я сам теряюсь в этом всплеске.
Прижимаю, кружу, недоумеваю и… завеса, снова до потемнения в глазах хочу сделать её своей. Она же будто тянет время, будто набирает воздух перед тем, как нырнуть.
За бурей приходит почти мертвый штиль — это пугает меня еще больше.
Я спешу за ней, когда она уверенно отходит в угол залы, а потом резко разворачивается… но смотрит не на меня.
— Тали? — хмурюсь.
— Мигель, отойди от нее.
Вздрагиваю.
И в полном недоумении поворачиваюсь к своему отцу, который появляется за моей спиной в сопровождении еще нескольких человек.
Он на меня не смотрит. Он смотрит на эроимку и выражение его лица мне не нравится. С таким лицом советник смотрит на тех, кого хочет уничтожить.
— Я надеялся, что мое зрение стало не таким острым.
— Отец, о чем ты…
Он не обращает на меня внимания. И Тали, когда открывает рот, тоже обращается не ко мне — она криво улыбается обескровленными губами и садится в глубоком реверансе:
— Советник да Коста-Мело, как я полагаю.
Наверное я идиот, потому что я понимаю с каждым мгновением все меньше. Но когда отец произносит следующую фразу, решаю — точно идиот.
— Талис тэн Домини. Вы также прекрасны, как вас описывали…
— Что вы, — её губы кривятся еще больше, в глазах — пустота, а подбородок высоко задран, — ваши шпионы мне польстили.
И тут я слышу резкое:
— Стража!
Глава 19
Талис
Мой план был прост.
Попасть в Алмейрин и раствориться в огромном городе.
Понятно, что мое инкогнито на этом закончится. Но я уже не избежала множества ошибок и вряд ли у кого будут сомнения, что происходит что-то странное. Меня будут искать и совсем скоро всем станет известно, кто я такая.
Но без этой попытки, без очередного побега все мои предыдущие действия будут бесполезны, потому я хотела попробовать… снова.
И снова допустила ошибку… две.
Во-первых, понадеялась, что и правда смогу обратиться за помощью к бывшим эроимцам.
Имя второй ошибки было Мигель.
Когда он успел подобраться ко мне так близко, что его мнение, настрой и слова стали для меня важны? Когда я стала на что-то надеяться и во что-то верить?
Может тогда, когда он нес меня на руках с поврежденной ногой? Или, не сказав никому, притворился на занятии, что все в порядке — и помог избежать прилюдного позора? Когда целовал меня, страстно, нежно, с жаждой — а потом объявил своей, чтобы сменить окрас сплетен? Да еще и повез во дворец…
Мне было стыдно за свой обман. Еще ни разу стыдно не было — я выживала, как могла. И даже то, что своим друзьям я не рассказала всего, казалось мне логичным. А вот то, что я обманываю бросившего мне вызов, отдавалось теперь мучительным давлением в висках.
Он не отходил от меня ни на шаг. И держал не просто взглядом, а тем выражением, что я видела в его глазах.
Восхищение, удивление, настороженность, гордость.
Я едва ли не впервые в жизни махнула рукой на свои планы и предчувствия. И зашла во дворец короля Одивелара с уверенностью, надетой как доспехи — пусть внутри все и клокотало от противоречивых эмоций.
Он был прекрасен, этот дворец… удивительно похож и не похож на эроимский, как были похожи и не похожи толкущиеся в зале придворные. Пришедшие показать себя, решить какие-то вопросы, составить выгодные союзы или же просто испытать гордость за то, что приближены к власти, и удовлетворение от того, что многим это не доступно, в отличие от них.
Не на праздник.
Я не собиралась развлекаться, но мой спутник настоял на отсрочке. И только когда Мигель подвел меня к еде и напиткам я осознала, как давно не ела.
Но сполна насладиться закусками у меня не получается.
— Мигель… — цедит неожиданно появившийся Хайме-Андрес. И более мягко обращается ко мне, — Тали. Как неожиданно, видеть тебя здесь.
Перед глазами все еще стоит утренняя картина, потому чувствую себя смущенной:
— Я — здесь. Мигель пригласил меня…
— Удивительно. Но я рад… ты, определенно, украшение этого вечера.
И снова осознание, что внутри меня искрится какая-то странная радость и приязнь. Можно списать это на взаимную симпатию, которой не суждено стать ничем большим, если бы не превращение искр в полноценную дрожь, когда я вижу взрослого мужчину, на которого Хайме очень похож. Его отец, да…Но почему у меня ощущение, что я с ним знакома, хотя вижу его первый раз?
Понимаю, что реагирую как-то странно, когда Мигель окликает меня. И понимаю, что уже бессмысленно размышлять хоть о каких странностях.
Мигель еще не видит и не знает, но нас заметили. Меня. И в нашу сторону уже пробирается тот, кого я тоже не встречала лично… но с легкостью могу узнать благодаря портретам из отцовского кабинета. О да, я всегда была любопытной… и да, я могу предположить, что советник да Коста-Мело не просто так решил с нами поздороваться.
Я уже вижу, что произойдет дальше.
Вижу удивление и презрение на лице Мигеля, мои попытки объясниться и оправдаться, отправку в Эроим — вряд ли меня запрут в подвалах и пыточных дворца, все-таки у нас перемирие…
И хочу хотя бы на мгновение оттянуть явственное будущее.
Потому почти неприлично тяну парня к танцующим и обвиваюсь вокруг него, чтобы напоследок почувствовать человеческое тепло и снова научиться размеренно дышать и ясно мыслить.
Мне понадобится вся моя выдержка.
А когда звон в голове прекращается, я ухожу подальше от толпы. И почти равнодушно поворачиваюсь на резкое:
— Мигель, отойди от нее.
А он красив. И сильный маг. Я могу представить себе, как будет выглядеть Мигель через много лет. Не знаю, что у моего спутника произошло с отцом — в том, что произошло, я не сомневаюсь — но я вижу не просто родственников, а близких по духу людей. Страстных и жестких.
— Я надеялся, что мое зрение стало не таким острым… — продолжает с угрозой старший мужчина.
А я сажусь в глубоком реверансе в знак совсем не напускного почтения.
— Советник да Коста-Мело, полагаю.
На Мигеля я не смотрю — и так чувствую волну неверия, исходящую от него.
— Талис тэн Домини… Вы также прекрасны, как вас описывали, — второй советник короля Одивелара смотрит на меня уже оценивающе. А я… завеса, внутри будто умирают чувства.
— Что вы, — выдаю спокойно, — ваши шпионы мне польстили…
И слышу резкое:
— Стража!
По бокам от меня становится двое неприметных мужчин в темной форме с артефактами наизготовку. Конечно, никто не будет хватать меня насильственно и уводить под шум толпы с бала — такие случаи должны проходить незаметно для окружающих и точно не должны взолновать виновницу торжества. Но маги на службе не собираются дать мне и шанса на побег или какие противоправные действия.
Откуда им знать, что у меня больше нет осколков?
Или что я и в мыслях не держала навредить? И не шпионила?
Они видят одно — дочь серого советника короля Эроима неожиданно возникла в чужом королевском дворце, без объявления или просьб о встрече. И это противоречит всем правилам, так что даже мирный договор не может служить оправданием.
Я бросаю последний взгляд на Мигеля, и тут же отворачиваюсь.
Он быстро анализирует и разбирает по секундам все произошедшее… И вот в его глазах уже вместо неверия — презрение, а челюсти сжаты только чтобы не засыпать меня оскорблениями.
— Прошу следовать за мной, — все так же сурово говорит советник, а я киваю. Но вся наша группа замирает, потому что дорогу нам заступает Мигель. И… становится рядом со мной.
— Сын, сейчас не время… — хмурится старший да Коста-Мело, но получает в ответ лишь жесткое:
— Я сам привел её во дворец. И пока не разберусь, что происходит, я от нее не отойду.
— Это уже не в области твоей ответственности.
— Позволь мне самому решать, — противится младший.
— Мы сделаем все самым лучшим образом…
— Как с мамой?
Краем глаза я вижу, как ожесточается лицо советника. Но потом он медленно кивает, и такой вот живописной группой мы покидаем бальный зал через боковую дверь.
Это странно, но в голове у меня пусто. Нет желания придумывать хоть какое-то оправдание или просить королевского убежища. Сейчас мое мнение и правда не будет играть никакой роли — король и его советники поступят так, как лучше для их страны.
Если это будет означать, что меня под охраной надо будет доставить отцу — они так и сделают.
Но на одно я способна.
— Спасибо… — нахожу, не глядя, руку Мигеля и сжимаю её, говоря на пределе слышимости, — И прости… так надо было.
Он не отвечает ничего, только… стряхивает мою руку, как мерзкое насекомое. Что ж, я могу его понять. Мои метания, странности, предательство и ложь вряд ли могут стать основой хорошего отношения ко мне.
Мы идем по бесконечным коридорам, затем спускаемся по лестнице вниз, еще по одной. Пока, наконец, не оказываемся в небольшой темной гостиной с закрытыми портьерами окнами, где мне предлагают сесть.
Двое стражников остаются снаружи, еще один становится позади меня. За столом устраивается кто-то из сотруников ведомства, как я полагаю, ну а Мигель отходит к окну.
Никто не обращает на меня внимания, кроме советника да Коста-Мело, что садится напротив и изучает мое лицо. И не спешит начать разговор.
В этот момент дверь снова открывается, и в комнату заходит еще один мужчина. Я не сразу понимаю, кто это, но… да, его я на портрете тоже видела. И чтобы у меня не было сомнений, он представляется:
— Витор-Жоакин да Феррейра-Ильяву. И не надо вставать, тэни.
Первый советник… и отец Эвы-Каталины, которая так мне понравилась, выглядит усталым.
Я помню, что именно он отвечает за внешнеполитические отношения, и пытаюсь разглядеть в нем признаки злости или отторжения, но вижу только настороженность.