— А без больницы никак? Она все равно сбежит, у нее завтра спектакль, а потом самолет в Рим…
— А вот наша больная и очнулась… Как вы себя чувствуете?
— Ничего, спасибо, нормально… — едва слышно прошелестела Варя.
— Вам бы следовало в больницу лечь, а то доиграетесь…
— Нет, что вы, мне же завтра…
— Ну хоть до завтрашнего вечера полежать в покое сможете?
— Да, конечно, обязательно! Вы мне какие-нибудь таблеточки выпишите, я все буду аккуратно принимать.
— Ну что с вами делать! Только подпишите отказ от госпитализации.
— Конечно, давайте, подпишу! Мне уже гораздо лучше, спасибо, доктор!
— Только вас нельзя сейчас оставлять одну. За вами есть кому присмотреть?
— Есть! — твердо ответил Дима. — Я отвезу тебя домой и останусь сколько нужно. Встать сможешь?
— Нет, Дима, я сама. Ты же кричал, что я чертова кукла, что надоела тебе хуже смерти.
— Мало ли что я кричал в запале…
Он помог ей встать, но тут откуда ни возьмись опять возник Пирогов.
— Что случилось? Мне сообщили, что Варе плохо. Врач был? Вы упали в обморок? Что сказал врач?
— Не беспокойтесь, Иван Константинович! — с едва заметной иронией произнес Дима. — Врач ничего страшного не сказал. Это просто реакция на криминальные замашки вашей супруги. Пройдет.
Пирогов побелел.
— Я предлагаю, — проглотив ком в горле, начал он, — сейчас же поехать в одно место… там замечательные специалисты по реабилитации, причем по быстрой реабилитации… все совершенно анонимно… И вам, Дмитрий Александрович, не мешало бы немного расслабиться… Друзья мои, поверьте, это наилучший выход. Там превосходно кормят, и вообще…
— Да нет, пожалуй, не стоит… — с сомнением проговорил Дима.
— Да вы гляньте, Варя совсем неживая! Всё, никакие возражения не принимаются! — вдруг совсем другим, не допускающим сопротивления тоном заявил Пирогов.
Дима и сам не мог понять, почему он вдруг подчинился…
На следующий день после обеда Варю с Димой, действительно отдохнувших и посвежевших, отвезли в Москву. По дороге Дима недоумевал:
— Черт побери, с чего это я вдруг согласился? Хотя, должен признать, чувствую себя помолодевшим. А ты?
— Что?
— Ты где витаешь, красавица? — добродушно усмехнулся Дима. — Что-то я раньше не замечал, что задумчивость — твоя подруга.
Варя улыбнулась в ответ и промолчала. Ей сейчас было над чем задуматься.
— Марина, успокойся, все в порядке, обвинение со Стаса снято, Шевелев отозвал заявление! — сообщил по телефону бывшей жене Илья Геннадьевич.
— Правда? Какое счастье! Это Фридман его уломал?
— Ну, вообще-то это заслуга Вари, она кинулась в ножки Пирогову, а тот вместе с Фридманом довершил дело.
— Пирогов? Илюша, ради бога, не говори Стасу про Пирогова! Заклинаю тебя! И про Варежку тоже!
— Да что за чепуха! Я уже ему сказал!
— О господи!
— Да в чем дело? Кстати, ты в курсе, почему они с Варей расстались? Такая хорошая девочка…
— Илюша, в том-то и дело… У Стаса навязчивая идея, что Варежка ему изменяет с Пироговым. У него это пунктик. А я так мечтала, что они опять сойдутся. Она такая порядочная, по нашим временам это редкость. Ну, а как там Сташек? Можно позвать его к телефону?
— Нет, он спит. А вообще он в ужасном состоянии. Маша врач, она приводит его в чувство, но ему необходим полноценный отдых, он совсем загнал себя… А тут еще эта травля…
— Илья, только не давай ему газет! Я вчера видела интервью с двумя его женами… это ужас!
Они его просто монстром изображают, подлые девки… только Юля отказалась.
— Юля это которая?
— Первая.
— А Варя?
— Варя же официально не была женой… но там написано, что она считает Сташека самым лучшим, несмотря на трудный характер… Бедный наш мальчик! Илюша, скажи, он домой не собирается?
— Мариша, ему у нас лучше.
— Почему это?
— Он здесь не может позволить себе распуститься так, как дома. Но если хочешь его видеть, приезжай.
Марина Георгиевна на мгновение задумалась.
— Нет, я не могу. Ты просто передай ему, что я волнуюсь, пусть хоть позвонит матери…
— Успокойся, Мариша! Главное, этот мерзавец забрал заявление.
— Слава богу!
Варя сыграла второй спектакль и улетела в Рим. К ней туда на два дня должны были приехать Анна Никитична с Никитой. А в Москве было опубликовано интервью Михаила Маковского, где, в частности, говорилось:
Корр.: Скажите, господин Маковский, что побудило вас, располагающего отличной труппой, пригласить на роль Элизы Дулитл Варвару Лакшину? Разве у вас в труппе нет актрисы на эту роль?
М.М.: Видите ли, Варвара Леонидовна Лакшина актриса, великолепно умеющая играть в ансамбле, что, по нашим временам, огромная редкость. Молодые актеры сейчас зачастую даже не понимают, что это такое — ансамбль в театре, и не дают себе труда задуматься над этим, да их этому уже и не учат. К тому же им некогда! А Варвару Лакшину мне порекомендовал Дмитрий Александрович Бурмистров, сам великолепно умеющий играть в ансамбле. Правда, первое время мне казалось, что я поторопился с ним согласиться, но однажды на репетиции я увидел — это именно то, что я искал! Мне давно хотелось поставить «Пигмалиона» в старых традициях репертуарного театра и теперь, когда мы сыграли уже шестнадцать спектаклей, могу без ложной скромности заявить: я доволен, спектакль получился!
Корр.: А госпожа Лакшина останется у вас в труппе?
М.М.: Я очень на это надеюсь!
— Варюшка, что-то мне не нравится твой вид, ты себя совсем не бережешь! — огорчилась Анна Никитична.
— Ничего, как-нибудь! Зато у меня столько предложений! Мамочка, я о таком и мечтать не смела!
— Знаешь, как мне стыдно…
— Стыдно, мамочка? Почему?
— Я не верила в твой талант! Мне вот Марина говорила, что всегда считала Стаса самым талантливым, а я…
— Ах, мама, это чепуха, главное, что я в глубине души всегда в себя верила… И всегда играла…
— То есть?
— Знаешь, я в какой-то момент сказала себе: Варька, тебе дали роль в длинном-предлинном сериале, где ты будешь играть роль образцовой немецкой женщины…
— Эта роль у тебя хорошо получалась, — грустно улыбнулась Анна Никитична. — А, кстати, Марина как-то мне сказала то же самое, слово в слово.
— А сейчас я по-настоящему счастлива…
— А Стас?
— Что Стас?
— Но ты же любишь его, я знаю!
— Не получается у нас, мамочка! Давай не будем говорить о нем.
— Но ты в курсе, как его травят?
— Я сделала для него все, что было в моих силах, — прошептала Варя, — но я думаю, что этим я окончательно погубила наши отношения.
— Но что ты сделала?
— Попросила Пирогова прекратить дело… И он прекратил…
Анна Никитична удивленно глянула на дочь.
— Варь, а он, Пирогов, ничего не потребовал взамен?
— Нет, мама, он в общем-то хороший человек, твой Пирогов.
— Мой! — горько усмехнулась Анна Никитична. — Он Марьянин…
Варя крепко обняла мать.
— Да что ты, Варька? Ты, никак, меня жалеешь? Ерунда все это. У меня есть ты, Никитка, что мне еще нужно в моем возрасте?
Не знаю, подумала Варя, но в одном уверена твердо — тебе совсем не нужно знать, на что способна твоя младшая дочь. Интересно, Пирогов действительно с ней расстанется? Надо же, то, чего Марьяна больше всего боялась, вполне вероятно, скоро случится, и она сама это спровоцировала… Нельзя жить выдуманными страхами, ни в коем случае нельзя! И я никогда не буду придумывать себе страшилки и не буду обращаться к гадалкам, никогда и ни за что!
— Варюшка, детка, ты мне хочешь что-то сказать?
— Нет, мамочка, я просто соскучилась. И еще — что это Никитка такой тихий? У него все в порядке?
— Он просто влюбился.
— Боже ты мой! В кого?
— В Урсулу, внучку фрау Моргнер. Она такая хорошенькая! И, кстати, хорошая добрая девочка. Обожает свою младшую сестренку, той всего полгодика, возится с ней по своей охоте, а Никитка ей помогает.
— Кто бы мог подумать, — задумчиво проговорила Варя.
— Варька, посмотри на меня! — потребовала вдруг Анна Никитична.
— Что, мама?
— Ты, часом, не беременна?
— Откуда ты знаешь? — испугалась Варя.
— Так… И кто отец?
— Стас, мама. У меня никого другого не было…
— И что?
— Откуда я знаю?
— Какой срок?
— Три месяца.
— Будешь рожать?
— Я не знаю, мама… Я так закрутилась, ничего не заметила… А тут… попала в центр реабилитации, там меня и огорошили… Нет, мамочка, я вру…
— Что ты врешь?
— Я хочу этого ребенка! Я… Это была такая любовь… другой такой не будет…
— Рожай! Рожай и все тут! Даже не сомневайся! Я во всем помогу, и Марина поможет, она мечтает о внуках. Она чудесная женщина, на нее можно положиться… — горячо заговорила Анна Никитична.
— Но, мама, я не желаю, чтобы Стас об этом знал.
— Что за чушь собачья! Ты убеждена, что это его ребенок?
— Конечно!
— Тогда он имеет право знать.
— Зачем? Это все еще больше осложнит. Мы же все равно не сможем быть вместе… Нет, я не хочу! Меня волнует только Никита.
— А ты поговори с ним. Он очень повзрослел за этот год. Стал как-то мягче, добрее. Я думала, будут сложности в связи с приездом Марины, а он посмотрел на меня и сказал: «Знаешь, бабушка, это плохо, когда женщина несчастная. Она ведь несчастная сейчас, да? Может, у нас ей станет легче». Я была поражена, а потом поняла — это Стас ему внушил. И он был так ласков и терпелив с Мариной, что она теперь души в нем не чает. Они подружились, она ему массу историй рассказывала про маленького Стаса, и Никитка, по-моему, его просто полюбил. Варька, ты чего ревешь?
— Не знаю… Просто он… он не простит, что я обратилась к Пирогову. Будет орать, что я его унизила… и что ребенок тоже от Пирогова… Не хочу я этого…
— А ребенка от него хочешь?
— Ребенка хочу! Очень хочу…