Но чего-то здесь явно недоставало. В Средневековье ведь казнили публично, при большом стечении народа: для исправления дурных нравов, а еще потому, что сам народ в ту пору жаждал подобных зрелищ. На этот же раз площадь была пустынной. Если не считать непосредственных участников «процесса», собравшихся возле лобного места, у этого действа имелся лишь один зритель — молодая женщина, кутающаяся в черный плащ с кровавым подбоем, да и она, кажется, оказалась здесь против собственной воли.
Палач решительным жестом отбросил на спину балахон. Но лицо этого человека Алина не смогла толком разглядеть, потому что его скрывала черная шлем-маска с прорезями для глаз. Необычный наряд для средневекового палача... Глаза человека в красных одеждах — наверное, такой цвет выбран, чтобы на его одеяниях не была видна кровь казненных людей, — смотрели ей прямо в душу. Узнаваемые, притягивающие ее взгляд как магнит, они теперь были суровыми и беспощадными, как сама смерть.
— Вы здесь единственный представитель общественности, — строго сказал палач. — Какие будут пожелания и распоряжения?
— Можете приступать, — прыгающими от ужаса губами произнесла молодая женщина. — Они все закоренелые преступники и не заслуживают милосердия.
— Давай, шлюха, колись. — Приподняв пальцами ей подбородок, Караев пристально посмотрел в чуть затуманенные наркотиком глаза журналистки. — Кто конкретно дал тебе наколку на меня? Кто организовал слив?! Где, в каких изданиях ты собиралась печатать компру на меня и моих друзей?! Говори, чей это заказ?
В этот момент в помещении прозвучал ее мрачный смешок.
— Первый уже готов, — сказала она чуть заторможенным голосом. — Давайте волоките следующего...
— Не прикидывайся дурочкой, — неодобрительно произнес Караев. — Посмотри на меня! Я твой друг, я желаю тебе добра, а потому ты должна мне все рассказать!
— А, это ты, Горелый?! — распахнув еще шире глаза, сказала Алина Бельская. — Еще не подох?! Ничего, ничего... Недолго осталось! Скоро ты и твой рыжий приятель — вы оба подохнете!
Караев медленно процедил воздух сквозь стиснутые зубы. На скулах у него перекатывались тугие желваки. Он с трудом сдержался, чтобы не ударить ее, чтобы не наказать за эти дерзкие слова... За ним наблюдают. Да хоть бы здесь и никого не было, разве это что-то меняет?! Если он сейчас начнет избивать эту хамоватую журналистку, то выставит себя в собственных глазах дешевым фраером. А Артамоновым его несдержанность может быть воспринята и как признак слабости.
— Девушка с непривычки малость окосела, — спокойно сказал Вадим. — Давай выждем чуток, чтобы ее забрало как следует, тогда она не сможет нам втирать, расскажет все как есть...
Заметив липкие взгляды, которые бросали на журналистку босс и его приятель, Полкан понимающе усмехнулся. Опять навис над сидящей в кресле девушкой и, не утруждая себя расстегиванием пуговиц, рванул ее блузку. Тр-р-р... Блузка разошлась на две половинки... Под материей оказался бюстгальтер, почти не скрывавший от мужских взглядов великолепной формы грудь...
— Осади назад, Полкан, — подал реплику Караев. — Не надо действовать так грубо, иначе ты нам с Вадимом весь кайф обломаешь! Вот что, дружок... Приготовь одну дозу «сексовухи»! Да, прямо сейчас...
Охранник ухмыльнулся. Рецепт приготовления этого зелья был ему хорошо знаком. «Сексовухой» знающие люди называют смесь первитина с аскорбиновой кислотой. Полученный состав вводится в организм внутривенно. Отведав такой «коктейль», даже самые целомудренные особы превращаются в ненасытных шлюх. Такое вытворяют...
После того как Полкан на время покинул их общество, Караев и его рыжеволосый приятель обменялись многозначительными взглядами.
— Вадим... А что, если и нам «догнаться»?!
— Ты предлагаешь «сифануть»[8]? А что, хорошая идея, Коля... А потом распишем эту телку на двоих, верно?
— А почему нет, Вадя? Кто нам запретит? Давай загрузимся «коксом», как в старые добрые времена...
Бритвенно острый топор со свистом рассек воздух и опустился на затылок очередной жертвы... Взмокшие, запыхавшиеся помощники грузили обезглавленные тела в выстланные соломой телеги, а отрубленные головы складывали в высокие плетеные корзины...
Грифоны, эти ужасные существа, беспокойно перебирали железными когтистыми лапами, и иногда в этих скрежещущих звуках ей чудился чей-то голос, он требовал ответить на какие-то вопросы, на которые Бельской отвечать не хотелось — в этом неприятном лязгающем голосе отчетливо звучали нотки угроз в ее собственный адрес.
Но молодую женщину, с головой закутавшуюся в аспидно-черный плащ, больше интересовали не жуткого вида химеры, эти ожившие чудовища, пытающиеся взять ее в плотное кольцо, а те события, что неумолимо разворачивались посередине площади, на лобном месте.
Иногда, перед тем как отрубить голову очередному негодяю, палач оборачивался в сторону единственной свидетельницы казни и строго спрашивал:
— Желаете прекратить казни?
Поскольку среди обезглавленных преступников не было ни Горелого, ни его рыжего дружка, а крытая повозка доставила на площадь очередную партию негодяев, остановить казни никто был не в силах, да никто и не собирался.
— Делай свое дело, палач, — сказала молодая женщина. — Мочи их всех, этих сволочей, никто из них пощады не заслуживает...
Караев собственноручно протер и без того идеально чистую поверхность стола. Извлек из выдвижного ящичка сделанную из золота коробочку, взял лопаточку, зачерпнул ею порошок, на глазок отмеряя дозу... Из того же верхнего ящика стола достал нож с инкрустированной золотой насечкой рукоятью и острым лезвием.
Разровняв высыпанный прямо на столешницу порошок, он принялся мельчить лезвием комочки — хотя «кокс» был высочайшего качества, меленький, как мука, — затем разделил кокаин на четыре равные части, сформировав из них дорожки.
— Он уже близко, Горелый... Я слышу его. Он скоро будет здесь!
Караев удивленно посмотрел на нее, затем криво усмехнулся.
— Ты кого здесь на понт берешь, шалава? Совсем страху лишилась?! Или у тебя в натуре глюки начались?!
Он почти лег на стол, шмыгнул, втягивая в себя через ноздрю кокаиновую дорожку... «Приход» получился недурственный: все его чувства сразу же обострились до предела, которого никогда не достичь простому смертному.
Караев опять наклонился и шмыгнул уже другой ноздрей... Славненько эдак, в масть пошло... Давненько он не испытывал такого кайфа!
К их компании присоединился Полкан, он доставил «заряженный» первитином шприц и резиновый жгут. Караев довольно усмехнулся. Он живо представил себе, какие безумства будет вытворять эта неприступная особа, когда ей вколют хитрое зелье... Гордячка чертова! От ее гордости скоро не останется и следа. Она будет выделывать такое, о чем даже составители древней «Камасутры» не имели представления...
— Заряжайся, Вадя. — Он уступил место приятелю, чтобы тот мог употребить предназначенные ему две дорожки. — У меня, кстати, есть хорошая идея... Когда «пробьем» тех, кто помогал этой Бельской, надо будет их наказать! Этого Сарычева, к примеру, подставим по новой под статью! Устроим ему опять двести двадцать восьмую! А как только он попадет в СИЗО, его там опустят!
Он посмотрел на журналистку — кажется, она постепенно уже приходила в себя.
— Слышала, шкура, какая судьба ожидает твоих корешей?!
В кабинете опять послышался какой-то неестественный женский смешок:
— Тебя скоро самого отпетушат, урод! Тебя и всю твою банду!
Артамонов, успевший зарядиться кокаином, по-приятельски похлопал Караева по плечу:
— Полный улет, Николай... У меня такое ощущение, что мы с тобой славно проведем эту ночь!
Глава 8
На часах Заварзина было ровно час ночи. Он решил накинуть еще десять минут, чтобы бойцы, уже скрытно выдвинувшиеся к стенам резиденции Караева, освоились на местности и были готовы качественно выполнить каждый свою задачу.
От двух своих сотрудников, спрятавшихся в лесочке, вплотную подступавшем к огражденному стеной периметру караевского поместья, и с семи вечера осуществлявших скрытое наблюдение за домом и подъездными путями, Заварзин получил всю информацию, какая требовалась для проведения задуманной им акции.
В его группе сейчас было десять бойцов, включая «временно прикомандированного» Дорохова. Еще двое сотрудников, каждый на своих «колесах», заняли позиции для наблюдения с таким расчетом, чтобы визуально контролировать развилки двух дорог, по которым можно проехать к расположенному на юго-западной окраине поселка особняку Николая Караева.
Заварзин и четверо его бойцов расположились метрах в двадцати от ограждения. Поверх двухметровой стены из монолитных бетонных блоков торчали острыми пиками наружу прутья арматуры, оплетенные вдобавок «колючкой». Те деревья, что росли близко к ограде, спилены под корень — очевидно, для того, чтобы недобрые люди не могли перепрыгнуть с дерева прямо на участок... По всему видно, Караев уделял немало внимания собственной безопасности. Ведь чтобы соорудить такую стену и вдобавок снабдить округу следящими телекамерами, наверняка потребовались серьезные денежные затраты.
Заварзин решил посмотреть на округу еще и с этой точки. Подчиняясь его жестам, один из бойцов мигом разложил легкую металлокерамическую лесенку, зафиксировав нехитрые крепления. Заварзин взобрался по ней на крепкий дубок, росший метрах в двадцати от ограды. Расклинился в развилке, упираясь ногами в крепкие ветви, вскинул к глазам бинокль ночного видения, но тут же сунул его обратно в чехол: практически весь участок был хорошо освещен, а потому нужды в ночной оптике не было.
Массивный особняк в четыре этажа, выстроенный из темно-красного кирпича, находился, если смотреть с этой точки, в глубине участка. На двух первых этажах из некоторых окон выбивался свет, ложившийся золотистыми и голубоватыми полосами на тщательно очищенный от снега участок. Почти сразу за оградой, чуть правее того участка стены, возле которого они расположились, возвышалось еще несколько двух— и одноэтажных строений, составлявших комплекс хозпостроек. В одном из них обосновались охранники, там же, судя по всему, был устроен пульт следящих телемониторо