— Ну? — спросил мужика Гурский. — И где здесь что?
— Там кладовки и лестница на чердак, — объяснял тот, указывая рукой. Там, дальше по коридору, комнаты. А с этой вот стороны, вон там, еще одна кладовка, маленькая, и кухня. На кухне погреб. Надо в погребе смотреть.
— Пошли — двинулся по коридору Гурский. Мужик пошел за ним. Последней, подсвечивая всем дорогу, шла Элис.
— Это кухня? — тихонько указал на дверь Александр.
— Да, — кивнул провожатый. Гурский толкнул дверь, вошел на кухню и огляделся.
— А погреб где?
— Вы на нем стоите.
— Да? — Александр посмотрел под ноги, сделал шаг в сторону, наклонился и, ухватившись за кольцо, потянул на себя.
— Так не откроете, — подсказал мужик. — Там запор, нужно кольцо сдвинуть немного. В сторону.
— Ишь ты, — удивился Гурский. — Прямо зинлан какой-то.
Он всмотрелся, сдвинул кольцо вдоль небольшого желоба, затем потянул за него и наконец откинул тяжелую крышку.
— Эй! — негромко позвал он, наклонившись и заглянув в темную пустоту с уходящими вниз ступенями крутой лестницы. — Есть тут кто-нибудь?
— Псс-псс! — раздалось за его спиной. Гурский распрямился и обернулся. Элис стояла на пороге кухни и напряженно ослушивалась. Наконец она, пятясь и держа обрез в правой руке стволами кверху, сделала стоящему в коридоре, возле двери одной из комнат, мужику жест левой рукой. Затем шагнула в кухню, прижалась к стене возле дверного проема, присела на одно колено и неслышно взвела курки.
Мужик вопросительно взглянул на нее, Элис кивнула, и тот резко распахнул на себя дверь комнаты, спрятавшись за нею.
В ту же секунду из распахнувшейся двери прямо на Гурского, простодушно стоящего посреди кухни, с горловым рыком бешено рванулось что-то огромное, черное, с горящими в свете фонаря дикими глазами. Почти мгновенно сумеречная тишина дома взорвалась грохотом двух оглушительно прогремевших практически одновременно выстрелов, и последнее, что запечатлелось в сознании рефлекторно отступившего к темному провалу открытого погреба Александра, была широко раскрытая, сверкающая в пламени выстрелов белыми, влажными от слюны клыками, оскаленная пасть, которая летела ему прямо в глотку.
Чудовище обрушилось ему на грудь, смело в пропасть, и, уже летя в эту бездну, он крепко шарахнулся обо что-то башкой.
Тьма сомкнулась.
31
Возвращение из небытия к действительности обернулось для Петра Волкова страшной пыткой, ибо действительность была болью. Пульсирующей, горячей, багрово-красной болью с пляшущими перед глазами черными мушками.
Он с трудом разлепил глаза, но попытка сфокусировать взгляд была настолько болезненной, что он вновь чуть не потерял сознание.
Стиснув зубы и превозмогая себя, он, стараясь загнать эту боль обратно, куда-то в глубину ее логова, пошевелился и обнаружил, что лежит на полу и связан по рукам и ногам. Опять закрыл глаза и немного отдохнул. Затем напрягся всем телом, перекатился, сгруппировался и сел, привалившись спиной к стене, в самом углу пустой комнаты. Способность фокусировать взгляд и переводить его с предмета на предмет медленно возвращалась.
Петр огляделся.
Находился он в той самой комнате, куда зашел давеча за «презентом». За пыльными стеклами небольшого окна было темно.
«Во мудак… — подумал он. — Чего ж это я так лоханулся-то, а? Ну прямо как пацан какой-то, честное слово».
— Ну? — вошел в комнату Авдей и сел на единственный стул, стоявший у письменного стола. — Чего насупился? Обиделся, что ли?
— Да уж даже и плохо представляю себе… как правильно вести себя дальше, — слабо владея языком, ломким голосом произнес Волков.
— Веди себя естественно, не напрягайся. Петр машинально повел левым плечом и ощутил под мышкой непривычную пустоту.
— Тут она, тут, — Авдей вынул из стола пистолет и показал его Волкову. Вот она, во-лына твоя. Пусть здесь полежит пока, до времени.
— Ей без меня скучно. Она чужих рук не любит.
— Пусть привыкает.
— И чего ты хочешь?
— По жизни? Виллу на Канарах, «феррари» и ляльку блондинистую.
— И все небось чужое и на халяву.
— Да, — кивнул Авдей. — Почему нет? А ты не хочешь?
— Не думал я об этом.
— А я думал. И думаю постоянно. И поэтому ты — там, — кивнул он на угол, где сидел на полу связанный Волков, — а я — здесь. Логично?
— Трудно сказать… И что дальше?
— Я, когда мне старик позвонил про фуце-нов этих, сразу все понял. А уж когда этот баклан про бабки брякнул, ну уж тут… — Авдей развел руки.
— Ты старика подставил?
— Они ведь меня не знают, только Витьку. Его они тебе и сдали. Сдали?
— А как же…
— Ну вот. А он меня сдаст.
— Так ты б его и грохнул. Меня-то хлопотно. За меня же встанут. Оборотку получишь.
— Конечно, — кивнул Авдей. — Вот поэтому ты еще и поживешь какое-то время. Знаешь… экспертизы сейчас, говорят, появились какие-то уж больно хитрые. Когда кто помер, чуть ли не до минуты установить могут. А мне надо, чтоб все натурально было. Без прокола.
— Без прокола не бывает.
— Думаешь?
— Знаю.
— Вот смотри, Витька сейчас сюда подъедет, он мне звонил, я его позвал. Так? В нем будет пуля из твоей пушки. А в тебе — вот отсюда, — Авдей выдвинул ящик стола и вынул из него «беретту». — Я ему в руку вложу. И уж даже и не знаю, чего вы тут не поделили?.. Только я здесь не при делах. Не спорю, при мне он приехал, я как раз машину загружал. Ушли вы с ним вместе сюда, а потом бах! бах! — и два трупа. Я сам старику и позвоню, сразу же. А? А то ведь… ну грохну я его, и что? А вдруг ты до меня все равно доковыряешься? Может же такое быть?
— Всяко может быть.
— Ну вот. Что ж я, сам себе враг, что ли? Или придурок какой?
— А Валера?
— Валера мой человек. Верный.
— Не может быть у тебя друзей. Ты жадный.
— Знаешь… если мне друг понадобится, я себе собаку заведу.
— Она тебя порвет.
— А старика мне свалить надо. Поперек горла он у меня стоит со своими законами.
— А ты хочешь, чтобы вообще без законов…
— У меня свои.
— Иди ты?
— И по этим законам я всегда прав. Потому что они мои собственные интересы блюдут. И больше ничьи.
— Не получится у тебя.
— Почему?
— Потому что ты говнюк.
— Валера! — крикнул Авдей, обернувшись к двери.
— Чего? — вошел в комнату Валера.
— Раздражает он меня… — кивнул Авдей на Волкова.
— Сколько ж его убивать-то можно? — Валера вынул из кармана дубинку.
— А пока не подохнет.
Вторичное возвращение в действительность было менее болезненным.
«Начинаю привыкать, — подумал Волков. — Надо же…»
На этот раз в помещении бывшей конторы, помимо Авдея и Валеры, присутствовал еще один персонаж. Это был мужчина средних лет, аккуратно одетый и с несколько растерянным выражением на ухоженном лице. Он стоял над Волковым и внимательно на него смотрел.
— Мужчина, — сказал ему Петр, — и чего это вы на меня таким вот образом смотрите? Я вам не клумба, и цветы на мне не растут. Вы на мне, пугаюсь я, своим этим взглядом дырку протрете.
— Мужчина, обернувшись, взглянул на Авдея.
— Ага, — кивнул тот. — Это вот он тебя и вычислил. А представляешь, что бы с тобой было, если б он успел тебя старику сдать? Представляешь хоть на одну минуту?
— Мужчина зябко передернул плечами.
— На, — Авдей протянул ему «беретту». — Имеешь полное право.
— Я?.. — изменился тот в лице. — Н-нет… зачем же…
— Ага, — еще раз кивнул Авдей. — Это ведь я должен все делать, я и забыл. Тему подсказать, клиента жирного подогнать. Все я, да? А ты только пацанов малолетних в жопу трахать. Так, что ли?
— Нет, ну…
— Ну а что «ну»? Что «ну»?
— Мужчина, — слабым голосом произнес Волков. — Он вас сейчас убьет. Если вам, конечно, интересны мои слова… И тебя, Валера, кстати, тоже. Ему свидетели не нужны. Ему на Канары надо. У него там лялька. Блондинистая. И «феррари».
— Видал? — кивнул на Петра Авдей. — Рыбина какая… Это он нас поссорить пытается. Их так учат. Чтобы выжить. Чтоб шанс поиметь.
— А что, — сказал Волков — я вру? Ты же мне сам говорил, пока их тут не было. Разве нет? Я за слово отвечаю.
— Я могу, — Авдей, положив «беретту» на стул, вынул из кармана пачку сигарет. — Я все могу. Сам. Но мне просто интересно… Ты-то сам хоть что-нибудь толком сделать можешь? Нашел придурков каких-то, этот гандон их мигом вычислил, взял, они тебя ему и сдали с потрохами. И теперь я же его еще и кончать должен? А потом я не досмотрю, ты опять на чем-нибудь проколешься и уже меня сдашь? Так, что ли?
— Ну что ты…
— А что? — Авдей обернулся к Валере. — Как думаешь, сдаст?
Валера угрюмо смотрел на мужчину и перекатывал желваки.
— Ребята, — слабым голосом сказал Волков, — он вас обоих сейчас убьет. Отвечаю.
— Папа, раздражаешь ты меня… — Авдей протянул руку к лежащей на стуле «беретте». В то же мгновение дверь, с грохотом ударившись о стену, отлетела в сторону, и в комнату влетели двое с пистолетами в вытянутых руках.
— Леша, — тихо сказал Волков, — чего так долго-то?
— Извиняй, Сергеич, пробки на дорогах… Небольшого роста, но очень широкий в плечах, Леша стоял напротив Валеры, направив на него пистолет. Тот, успев в свою очередь неуловимым движением выхватить откуда-то ТТ, держал его двумя руками, направив на Лешу. Другой из ворвавшихся в комнату держал на мушке Авдея, который от неожиданности упал на стул. Виктор стоял над сидящим на полу Волковым с поднятыми вверх руками.
— Хреново выглядишь, Сергеич, — не шевелясь и не спуская глаз с Валеры, сказал Леша.
— Да я и чувствую себя хреново, — ответил Волков. — Голова болит.
— Отдай, а? — сказал Леша Валере. — Не дай Бог стрельнет. А я тебя отпущу, если командир мой, конечно, не против. Сергеич, ты как?
— Да хрен с ним.
— Вот видишь? А то ведь… помирать-то ни мне, ни тебе не хочется, правда?
— Давай вместе, — сказал Валера.