Невероятно – да. Но Стефана тревожило другое. Марию преследовал семаргл – который гнался за другим семарглом. Этот урод получил приказ, и желание повиноваться оказалось сильнее жажды человеческого тепла, сильнее страха уничтожения. Стефан никогда не видел ничего подобного – даже не представлял, что такое возможно. И предпочел бы дальше оставаться в неведении. Появление этой твари, сейчас, вблизи охотничьего лагеря, не сулило ничего хорошего.
– У него есть крылья, но за Марией он бежал, а не летел. Могу предположить, что эти крылья не подходят для полета. – Стефан задумался, наблюдая на трепыхающимся чудовищем. – Пока что не подходят… Либо он перевоплощается очень медленно. Либо, называя Марка семарглом-недоделкой, мне надо было выражаться аккуратнее…
Семаргл – до перевоплощения – был мужчиной лет сорока. Не местный. В человеческой жизни наверняка имел существенные физические изъяны, потому кровь семаргла не улучшила его, а словно поиздевалась над ним. Части тела, которых не коснулось превращение в пса, выглядели непропорциональными: слишком длинные ноги, слишком узкий таз, слишком широкие плечи – урод уродом. Но от других его отличала в первую очередь агрессивность – слишком явная даже для молодого семаргла.
– Кто же ты?.. – спросил Стефан, пытаясь рассмотреть на измятом лице монстра черты человека.
– Гора тухлого мяса, – ответила Мария и одним рывком оторвала полупсу голову.
Стефан брезгливо поморщился.
– Нам пора, – раздался позади голос Марка.
Стефан оторвал взгляд от крыльев. На время погони он напрочь забыл об ученике. Который, как оказалось, только этого и ждал: рукав его рубашки был разодран, от одежды исходил свежий запах пепла.
– Где ты был?
– Нам пора, – невозмутимо повторил Марк.
Охотники действительно подобрались слишком близко, еще сотня метров – и пули достигнут цели. А пули охотников оставляют в семарглах очень большие дыры… Стефан взвалил на плечи обезглавленное тело и повел семарглов в Огневку.
На главной площади поселка, возле дома-ракушки, их уже ждали. Шепот над толпой то угасал, то разгорался. Каждый чувствовал приближение грозы.
Стефан бросил тело монстра на ступеньки и встал на площадку между лестничными пролетами – ту самую, где на вечеринке Рыбак приветствовал Владу. Тогда журналист был жив, Влада не знала о своем даре, а Стефан считал, что Невестина ночь излечит его боль. Тогда Огневка казалась самым безопасным местом для семарглов. Не изменилась с той ночи только большая праздничная луна.
Стефан оттягивал момент, когда произнесет первые слова, потому что знал: после них мир его друзей, всех, кто доверился ему, изменится. С этого Стефан и начал свою речь.
Он рассказал о Коте, самом свирепом из всех нынешних охотников, об армии, собранной на подступах к Юзефинам, о семаргле-монстре, который охотится на себе подобных. Он сказал, что война неизбежна, но каждый сам волен решать, участвовать в ней или нет. Когда он закончил, над площадью повисла гробовая тишина.
Мария положила в вазон с цветами голову убитого семаргла и встала возле Стефана, не дойдя до него пару ступенек.
– Даже мыши мечтают о свободе, а нас, семарглов, устроила жизнь в маленьких клетках, – Мария выждала паузу. Толпа внимательно ждала продолжения. – Мы называем охотников охотниками, закрывая глаза на то, что это делает нас добычей. Но разве семарглы – добыча? Мир создал охотниками нас! Мы – охотники, мы – хищники! И теперь у нас появился шанс уничтожить тех, кто убил наших близких, кто когда-нибудь убьет нас самих. Если при мысли об этом у вас не зажигаются глаза, значит, вы не достойны своего имени. Так выйдите из своих клеток!
Толпа всколыхнулась, раздался шепот, выкрики, призывающие к войне. Мария посмотрела на Стефана – и отвела взгляд. Робкая Мария – которая только что вдохновила семарглов на смерть.
– Это произойдет не сегодня, – сказал Стефан и спустился к Марии. – У вас еще есть время принять решение. Сейчас мне нужны лишь добровольцы, чтобы отслеживать перемещения охотников.
Он насчитал двадцать поднятых рук – больше, чем ожидал, и распустил толпу. Семарглы схлынули с площади в считаные секунды. Стефан едва успел остановить Марию, которая проскользнула к одному из подземных тоннелей.
– Это был безумный поступок – бросаться в логово Кота, – сказал Стефан, преградив Марии путь.
– Зато вы поняли, с чем имеете дело.
Марии явно не терпелось покинуть Огневку, особенно сейчас, когда от тоннеля ее отделяла лишь несколько метров. Это желание, очевидное и непонятное, поставило Стефана в тупик.
– Чудовище едва не убило тебя, – сказал он, пытаясь затянуть разговор, чтобы выведать причину странного ведения Марии. А еще, потому что больше он не хотел ее отпускать.
– А ты бы расстроился? – спросила Мария, без улыбки, без укора.
Стефан взял ее за руку. Он долго смотрел Марии в глаза, прозрачно-бездонные, словно наполненные колодезной водой, и она не опускала взгляд, почти как раньше. Но все-таки что-то было не так.
– Я не имел права так поступать с тобой, – Стефан прижал ее ладонь к своим губам. – Ты сможешь меня простить?
Мария не выдержала и опустила глаза.
– Поздно.
– Ничто не может быть поздно, если речь идет о вечности. – Он улыбнулся, как любила Мария: полуулыбкой, которая касалась лишь уголков губ и глаз.
– Может, Стефан. – Мария нежно поцеловала его в ямочку на щеке и мягко высвободила ладонь.
Сбежать из охотничьего лагеря не было никакой возможности: в первую же ночь Влада прощупала стены и обнаружила, что хлипкое с виду строение оказалось добротно сколочено: ни проема пошире, ни сломанной доски. Кроме этого возле сарайчика постоянно дежурили двое солдат.
Большую часть времени Влада лежала на старой соломе, глядя, как в тонких полосах света клубится пыль. Редко перебрасывались фразами охранники, лениво лаяли собаки, фыркали лошади.
Она много раз пыталась почувствовать Марка, но его притяжение по-прежнему было таким слабым, что казалось иллюзией. Зато Влада явно чувствовала то, что, вероятно, и было иллюзией, сбоем в ее особой навигационной системе: семаргла, который отличался от всех остальных. Влада не могла ни увидеть его, ни определить точного месторасположения: он казался беспокойным сгустком энергии, помехой, бредом.
Через несколько дней, после заката, уже задремавшая Влада вдруг открыла глаза. На крыльце вполголоса переговаривались охранники, стрекотали сверчки – внешне все выглядело спокойно, но Влада почувствовала то, о чем еще не знали даже животные: к лагерю приближались семарглы. Марк, Стефан и Карл скользили между соснами, легко и плавно. Далеко за ними также плавно двигалась девушка с черными волосами и прозрачными глазами – та самая, от воспоминаний о которой у Влады до сих пор саднило под ложечкой.
Семарглы остановились в нескольких километрах от лагеря. Они наблюдали за тем, что происходит на поляне, а Влада, пытаясь не обращать внимания, как от радости и волнения захлебывается ее сердце, «наблюдала» за Марком. Его лицо было спокойным и решительным. Он смотрел на поляну, а казалось, – прямо на Владу, как будто ее можно было разглядеть сквозь узкую щель в бревенчатой стене.
Животные всполошились лишь спустя четверть часа, когда брюнетка ринулась прямо к лагерю. Поляна ожила, раздались выкрики, топот сапог, щелчки затворов. Один из охранников оставил пост и бросился в гущу солдат, мельтешащую на фоне костров. Через щель между бревнами Влада наблюдала за этой суматохой с равнодушным спокойствием: Марк находился слишком далеко, охотники не представляли для него угрозы.
А потом все изменилось. Отчаянно заржали лошади, взвыли собаки, и от плохого предчувствия у Влады заскребло под ложечкой: странный семаргл, которого она посчитала иллюзией, приближался к лагерю. Вскоре трое охотников на цепях протянули монстра мимо сарая. Он вырывался, рычал, лязгал челюстями – изувеченная гора мышц и лицо, искаженное то ли болью, то ли яростью.
Влада отпрянула от стены: жуткое зрелище. Но настоящий ужас она испытала минутой позже, когда внезапно почувствовала притяжение Марка, совсем близко, на окраине поселке, – на расстоянии выстрела, в досягаемости чудовища!
– Пожалуйста, уходи… – шепотом молила Влада, припадая то к одной, то к другой щели в стене.
Волнение не позволяло понять, что делает Марк. Влада улавливала только фрагменты: его лицо, решительное и спокойное, разорванные веревки, чьи-то светлые волосы.
– Что бы ты ни задумал, уходи…
Сердце захлебывалось от любви и страха. Впервые с Невестиной ночи Марк находился рядом, всего в нескольких сотнях метров. Наверняка, он чувствовал ее также хорошо, как и она его – и это могло стоить ему жизни.
А затем рядом с крыльцом раздалось лошадиное ржание, перед глазами промелькнул ершик светлых волос – и быстрее, чем Влада поняла, что происходит, охранник грузно осел на землю. Щелкнул дверной замок. Не медля ни секунды, Влада выскочила из сарая.
Марк исчез, ее спаситель – тоже, только у крыльца металась вороная лошадь. Влада переступила через лежащего без сознания охранника и схватила кобылу под уздцы.
– Милая, помнишь меня?
Кобыла тихо заржала.
– Вот умница! – Влада погладила теплую, пахнущую травой шею, чувствуя, что ее прикосновения успокаивают лошадь. – Мне очень нужна твоя помощь! – Она вставила ногу в стремя, схватилась за гриву и вскочила в седло. – Беги отсюда – так быстро, как сможешь!
Казалось, Милая только этого и ждала: она вылетела из лагеря в считаные секунды.
Влада даже не пыталась следить за дорогой: пригнулась, зажмурилась и со всей силы обхватила коленями горячие лошадиные бока. Она открыла глаза, только когда Милая остановилась перед домом Стаса.
Ночь в Старых Прудах была такой же, как в лагере до прихода семарглов: светила молочная луна, пели сверчки, дул нежный ветерок. Идиллия, которая могла закончиться в любое мгновение. Влада отвела лошадь в стойло и притащила ведро колодезной воды.