— Бог мой, какая дивная история, — вздохнула Лизл и протянула руки. Затем она хихикнула и окончательно рассыпала романтизм в пух и прах: — Но она еще раз подтверждает мое мнение.
— Какое мнение? — Джеймс встал, чтобы достать из бара бутылку вина.
— О том, как опасна любовь.
Он усмехнулся, наполнив бокалы и поднеся их:
— Лизл Павла Леонтина Адрианович, у тебя нет души.
Наступил холодный вечер, когда они направились к материковой земле. Студеный ветер обдувал щеки Лизл, когда она стояла на борту яхты, напрягая зрение, чтобы уловить исчезающие очертания Острова Танцующих. Но вот он исчез из виду.
То был чудесный день. Ей казалось, что она заключена в некую яркую оболочку — а реальный мир так далек, что почти не существует.
Она почувствовала, что замерзла, и поплотнее завернулась в джинсовую куртку. Танцующие исчезли в тумане — и внезапно Лизл охватило ощущение, что и ее радужный пузырь счастья исчезнет, как только они прибудут в Ханахин.
Глава 6
Майк нетерпеливо дожидался Джеймса. Он мерил дорогу шагами, будто от этого зависела его жизнь.
— Ты нужен в конюшне, Джеймс. Лучше было бы пойти сразу.
И Майк сделал жест, говоривший "Следуй за мной".
— Принцесса? — Джеймс выглядел и озабоченным, и спокойным одновременно.
Майк кивнул:
— Да, она озадачила всех.
Рыжая Принцесса, старейшая породистая кобыла, начала жеребиться. Ожидалось, что она принесет жеребенка лишь недели через три, и Лизл было известно, что Джеймс волновался за исход.
— За Лайонелом послали? — спросил Джеймс.
— Да, — отвечал Майк. — Он уже здесь, и он сам послал за другим парнем, Шоном Конноли, и тот едет из Драмкеррика. Придется повозиться: кобыла немолода.
— Хорошо, пойдем. — И, потрепав Лизл по щеке, он сказал: — Прости, любовь моя, но вынужден оставить тебя этим вечером одну.
— Могу я помочь? — спросила Лизл.
— Спасибо, нет. Кобыла тебя не знает, и это се встревожит. — И он добавил с усмешкой: — Но очень мило с твоей стороны предложить помощь.
Лизл покачала головой, улыбнулась и сказала:
— Бог в помощь, Джеймс.
Мужчины оставили ее и, не оглядываясь, побежали в конюшни. Лизл некоторое время смотрела им вслед, затем двинулась к дверям, вошла и хотела было подняться по лестнице, желая принять горячую ванну и переодеться.
Она была уже на полпути, когда услышала глухой голос Бриджит, которая звала ее из прохода, ведущего в теплицу:
— Это вы, мисс Эдриан?
Лизл увидела Бриджит.
— Да. Что случилось?
— Мисс Ловелл хотела бы вас видеть.
Лизл вздохнула. Вот оно, подумалось ей, и она взглянула в морщинистое лицо домработницы.
— Нельзя ли подождать до утра, Бриджит?
— Она сказала, что желает видеть вас сейчас.
— Хорошо. Где она? — спросила Лизл решительным тоном.
— В своей комнате, мисс. Она была там целый день.
— Целый день? Почему? Ей нехорошо?
— Нет, мисс.
— Так что с ней случилось?
Домработница пожала своими худыми плечами. У нее было усталое лицо.
— Не знаю, мисс, но она в дурном настроении. У нее бывает.
Старушка пошла к двери, и Лизл, понимая, что ей предстоит еще одна сцена, неохотно последовала за ней.
Бриджит провела ее по коридору вдоль дальнего крыла дома. Стены коридора были целиком стеклянные, что напомнило Лизл аквариум с золотыми рыбками. Каждые несколько метров коридор открывался стеклянными дверями в великолепный зимний сад, и Лизл любовалась растениями. В конце коридора они пришли к крашеной белой двери, и Бриджит легким движением открыла ее, пригласив Лизл вовнутрь.
Комната была жарко натоплена и воздух в ней был насыщен влагой. Было почти как в теплице, тем более что тут росли всяческие экзотические растения. Запах их кружил голову, наполнив сразу же нос Лизл ароматами, а взгляд — великолепием красок. В центре комнаты в старомодном шезлонге сидела, прямо держа спину, тетя Хэрри и читала книгу.
Старая леди слабо улыбнулась и сделала знак Бриджит, чтобы та удалилась, а затем повернулась, чтобы одарить Лизл слабой, едва уловимой улыбкой. Затем она сказала жалобным слезливым голосом:
— Лизл, милая, как хорошо, что вы уделили мне время.
Когда Бриджит ушла, она кивнула Лизл, чтобы та подошла, и Лизл осторожно приблизилась, всеми силами стараясь скрыть свою неприязнь к тетушке. Та была бледна и держала на голове компресс.
— Примите мои сожаления: вы, кажется нехорошо себя чувствуете, мисс Ловелл.
Старая леди не ответила. Она сняла компресс с головы и взяла с серебряного блюда по соседству с собой кисть винограда. Затем она сделала жест сухонькой рукой, и огромный сапфир на ее среднем пальце блеснул, отражая свет лампы.
— Сядьте возле меня, Лизл.
Она неопределенно указала на место у ее ног, и Лизл подошла и села. Две женщины смотрели друг на друга, не опуская глаз. Чуть заметная злобная усмешка искривила губы Хэрриет, и глаза ее вспыхнули, встретив упорный взгляд Лизл. Лизл почувствовала, как два ярких пятна вспыхнули на ее щеках: она поняла, что в душе старухи бушует еле сдерживаемый гнев.
— Джеймс занимается кобылой? — спросила она тонким голосом.
Лизл кивнула:
— Да, и Джеймс, и Майк; и ветеринары там же, так что она в надежных руках.
Последовала долгая пауза. Затем Хэрриет Ловелл положила голову на подушки и зарыла глаза, и спустя некоторое время на ее увядшие щеки вернулась краска, и она спросила с притворным интересом:
— Вам понравился остров?
— Очень.
Хэрриет Ловелл отщипнула еще ягодку винограда, кинув на Лизл холодный взгляд.
— Я была удивлена, услышав, что Джеймс взял вас туда: обычно он ездит один.
— Он пожелал, чтобы я увидела Танцующих.
Наступила короткая пауза. Затем Хэрриет Ловелл нахмурилась и нетерпеливо покачала головой:
— Я должна быть честной: не нравится мне все это. Совсем не нравится.
— Почему же?
— У него нет права проводить столько времени с вами наедине: люди будут говорить разное.
Лизл улыбнулась.
— Этим людям говорить совершенно не о чем.
— Вы не понимаете. Наверное, для людей вашего типа ничего особенного нет в том, чтобы проводить наедине целые часы и уезжать с полузнакомыми людьми; но мы, Ловеллы, — род гордый и знатный. — Ее тон был высокомерен, и она отчеканивала каждое слово. — Нам нужно поддерживать честь рода — и мы гордимся своим происхождением.
— Как мило, — со скукой в голосе произнесла Лизл.
— Вы смеете дерзить?! — Глаза Хэрриет злобно сверкнули.
— Я вовсе не намеревалась, но уверена: вы не для того вызвали меня так поздно вечером, чтобы рассказывать о своем роде.
Холодные голубые глаза Хэрриет выдержали взгляд Лизл.
— Да, не для этого. То, для чего я хотела вас видеть, касается моего племянника.
— Я слушаю.
— Мне не нравится, что он все свое время проводит с вами.
Лизл не смущаясь посмотрела в эти холодные глаза.
— Я полагаю, это личное дело Джеймса, разве не так?
— Нет. Я так не считаю. Джеймс должен жениться на Энид, и я не желаю, чтобы вы разрушили их будущее.
Лизл посмотрела на ее умное, тонкое лицо, которое в свете лампы было белым, как мел.
— Я не имею намерения разрушать будущее Джеймса.
— Но именно это вы делаете.
— Мисс Ловелл, — терпеливо начала Лизл, — я думаю, что Джеймс способен решить за себя сам. Каковы бы планы на будущее у него ни были — это его жизнь, и он имеет право решать. Я уверена: придет время, и он примет правильное решение. — Она встала, глядя на старую леди, которая лежала такой беспомощной на вид в своем старомодном шезлонге. — И я вовсе не собираюсь спорить с вами вновь. Я надеялась, что мы станем друзьями, но теперь вижу, что мои надежды никогда не осуществятся. Если это все, что вы собирались обсудить — я думаю, вам лучше поговорить с самим Джеймсом. Спокойной ночи, мисс Ловелл: надеюсь, утром вы почувствуете себя лучше.
— Как я могу чувствовать себя лучше, если у меня столько тревог?
— Вам не о чем тревожиться: вероятно, только о ваших фантазиях.
— Вы обольщаете его.
Лизл глубоко вздохнула:
— Пожалуйста, мисс Ловелл, не заставляйте меня говорить ничего, о чем я могу затем пожалеть.
Глаза старой леди стали красными от ярости.
— Мне ненавистна мысль о том, что случится "благодаря вам". Вы задурили ему голову, вы нарочно желаете его окрутить!
— Мисс Ловелл, я уже сказала вам: я пришла не для того, чтобы ссориться с вами! — Лизл пошла к двери, чувствуя, что еще немного — и не сдержит ярости. Она не знала, насколько еще ее хватит, чтобы быть вежливой с этой невыносимой женщиной, которая все говорила и говорила ей вслед.
— Надеюсь, вы можете гордиться собой: вы досадили мне всласть. — Голосом, полным яда, мисс Ловелл добавила: — Если вы останетесь здесь и вынудите моего племянника к женитьбе на вас — я лично позабочусь о том, чтобы он потерял все! Вы — не для него! Вы лишь соблазните его и сделаете несчастным! Его достойна лишь Энид! — С холодным, как лед, взглядом она выкрикнула: — Возвращайтесь к таким же, как вы сами, в Лондон, вас здесь не ждали! — И Хэрриет прижала ладонь к груди. Дыхание ее вырывалось короткими, болезненными рывками. — Вы не любите его, вам нужны его имя и деньги! Предупреждаю вас: я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы не смогли разрушить его жизнь.
Лизл не стала дожидаться большего. Она открыла дверь и быстро вышла, громко закрыв ее за собой. Придя к себе в комнату, она села на кровать, и мысли ее завертелись, как колесо. При воспоминании о словах старой леди: "Возвращайтесь к таким же, как вы, в Лондон — вас здесь не ждали" — ее бросило в жар. Волны ярости набегали на нее, как прилив.
Почему, черт возьми, Хэрриет Ловелл так презирает ее? Что в ней вызывает такую ненависть? Лизл удивленно покачала головой и потерла виски пальцами. Она встала и пошла к туалетному столику; сощурясь, обозрела себя в зеркале. Несмотря на усталость ее мысли вернулись к Джеймсу, к той глубокой любви, что расцвела в ней в короткий срок, за который она Джеймса узнала.