– Мозг. Я думаю, мама. Не мешай мне.
Поблагодарив маму за обед, я оставил её, обескураженную и ничего не понимающую одну на кухне.
Я отправился в свою комнату ловить музу и писать стихотворение к празднику. Сел за стол, взял ручку, приготовил лист бумаги и уставился в потолок. Вроде бы сделал всё необходимое для ловли музы. Так, глядя в потолок и покусывая ручку, просидел минут десять. Но музы ни на потолке, ни в моей голове всё не было.
Потом я стал смотреть в окно. Там парни играли в хоккей. Они резво носились на катке из угла в угол. Мне тоже на секунду захотелось присоединиться к ним, но я сдержался. И снова сел за стол.
Сначала надо было придумать рифмы к словам День святого Валентина. Я долго думал, но ничего хорошего, а тем более на тему любви не мог сочинить. В голову лезло только вот что:
На стене висит картина,
Празднуют день Валентина
Три зелёных крокодила…
Десять пачек пластилина
В день святого Валентина
Подарила мне Марина…
Дню святого Валентина
Рада каждая мужчина…
Всякий раз, когда мне в голову приходил новый стих, я брался писать быстро и воодушевлённо, но заканчивал с грустью. Потому что понимал – пишу что-то не то. И вообще, почему я должен писать про какую-то любовь? Ничего я не должен никому! Валентин придумал это празднование Дня влюблённых, пусть сам и выкручивается. Влюбился в свою Настю, не спрашивая, может она ещё кому-то нравится? А меня заставил стих ей писать!
И тут мне в голову пришла мысль, почти муза, которую я ждал с нетерпением.
На следующий день Валентин подошёл ко мне своей командирской походкой. Он всегда так ходит, а накануне праздника ещё больше приосанился и загордился. Непонятно только чем?
– Ну что? Принёс стих?
– Принёс-принёс. Тебе сейчас читать или завтра, на празднике?
– Можно, конечно, и на празднике. Молодец, Сашка.
Валька похлопал меня по плечу почти по-отцовски.
И вышел из класса. Но через пять минут он вернулся, словно что-то почувствовал.
– Всё-таки дай мне стих, я прочитаю.
По мере того, сколько строчек было прочитано, выражение его лица сильно менялось. «Испуганный лемур» просто отдыхал на этот раз. Это выражение Валькиного лица я не забуду никогда.
А прочитал он вот что:
Не Катюша, не Марина,
Настя есть у Валентина.
Он, как любящий мужчина,
В День святого Валентина
Подарил ей три машины,
И сто пачек пластилина.
С тех пор мы с Валентином не разговариваем друг с другом.
Детский мир
Лиза и не думала работать по специальности. Пошла учиться в педагогический только потому что не осилила экзамены в театральном. Училась без интереса. Считала, что никогда не поздно бросить нелюбимый институт и поступить туда, куда душа тянет. Худощавая, миниатюрная Лиза продолжала мечтать о театрально-киношной карьере. Сидя в тёмном зале кинотеатра или в пафосном, поблёскивающем золотом театральном зале, она живо представляла себя какой-нибудь дамой в кринолине. Упираясь высокой причёской в потолок на цветастой веранде, она будет томно слушать серенады и обмахиваться веером. Или же Лиза представляла себя героиней боевика в чёрном, облегающем тело кожаном костюме. Фантазия в голове мечтательницы разыгрывалась очень бурно и не давала покоя.
Но время шло. Педагогические, правильные до мелочей науки, давались Лизе очень легко. Она и не заметила, как вполне успешно сдала выпускные экзамены и получила диплом.
– Нет, работать в сад не пойду ни за что! Убейте меня сразу, но ноги моей не будет в детском мире! – уверенно отвечала Лиза на пытливые вопросы родственников и друзей о том, что она будет делать дальше. – На практике насмотрелась! Хватит! Я серьёзно, что вы улыбаетесь?
И вот первый рабочий день. Как же так получилось, что Лиза всё-таки пошла работать в детский сад? Непонятно. Казалось, жизнь сама отвечает за неё на все вопросы. Лизе остаётся только подчиняться судьбе и мечтать о лучшем. События поглотили девушку в свой круговорот и закружили её. Теперь она стоит перед двухэтажным зданием, от которого за километр пахнет манной кашей.
– Что я здесь делаю? Куда я? Ноги, стойте! – шептала себе Лиза. – Ну, ладно, поработаю немного, накоплю себе на новый телефон и уволюсь. Хотя с моей зарплатой я смогу накопить только на игрушечный телефон. Да ещё пять минут, и у меня вся жизнь будет игрушечная.
В первый рабочий день Лизе досталась вторая смена. Она пришла тогда, когда весь детский сад погрузился в сладкую негу. Дети спали.
Шёпотом, почти неслышно, Лизе рассказали о том, что надо будет сделать во вторую половину дня. Довольная тем, что скоро уйдёт домой, воспитательница поведала все новости дня своей молодой коллеге. Лиза слушала внимательно. Куда-то улетучились кринолины и серенады. И стали главными событиями века: несъеденные каши за завтраком, ссадины у мальчишек, порванные колготки у девчонок. Все эти величайшего значения события необходимо было в точных подробностях доложить вечером родителям спящих товарищей. Лиза пыталась запомнить всё, кивала головой.
Наконец коллега ушла. Стук её каблучков был долго слышен. Казалось, коридор в саду просто бесконечный. Прямо Зазеркалье какое-то.
Лиза, вздохнув, окинула взглядом спальню. Двадцать пять кроватей. На каждой возвышалась укрытая одеялом «горка». Все «горки» потихоньку, то поднимались, то опускались. В спальне пахло чем-то сладким, тёплым, домашним. Слышно было только, как сопят носы, а кто-то даже похрапывает.
– Ничего себе! Как тихо! И чего я боялась. Просто ангелы…
– А ты, что ли, наша новая воспитательница?
– А как тебя зовут?
– А меня зовут Наташа.
– А меня Иголь.
– Ой, какая ты класивая!
– Помогите, пжалста, застегнуть.
– Я пелвая, мне пелвой косичку заплетут!
Со всех сторон доносились громкие возгласы. Вопросы сыпались как горох на голову Лизы. Не успела она порадоваться тому, что так тихо и хорошо, оказывается, работается в детском саду, как наступила пора просыпаться детям. Они один за другим, вставали с кроватей, опускали босые тёплые ножки в холодные сандалии, тёрли толстыми кулачками глаза, брали одежду со своих крошечных стульев, удивлённо рассматривали Лизу и всё время говорили. Ни один рот не закрылся даже ни на минуту. Лиза должна была отвечать на несколько вопросов сразу. Чтобы помочь одеться почемучкам, она присела на детский стул. Колени, казалось, стали выше головы, и голоса детей громче.
– Помогите… Мамочка… – шептала Лиза.
Потом были косички и хвостики, кефир и печенье, карандаши и книжки, машинки и одноглазая кукла, летающие по группе кубики и посудка, из которой Лизу почти насильно кормили «вкуснейшим супом». На прогулке были «лошадки» и «паровозики», мячики и лопатки, песок в волосах и мокрые носы. И снова группа. Тарелки, чашки, салфетки, отказы от еды, уговоры и плач.
День заканчивался. С превеликим удовольствием Лиза возвращала родителям их сыновей и дочек. Те махали Лизе рукой, говорили «ДАСВИДАНЯ» и обещали завтра вернуться. Почему-то ей казалось это угрозой. В ушах звенело. Даже находясь в пустой группе, Лиза слышала звук дудочки и стук барабана.
– Неужели домой? А всех ли я отдала?
И тут, как будто дожидаясь этого вопроса, из туалетной комнаты вышел мальчик.
– Господи, Игорёк, как ты меня напугал.
– Чё, испугалась? Я писал. А то долго ещё папку ждать.
– Как долго? Уже все друзья твои разошлись? – вырвалось у Лизы.
Сейчас ей больше всего хотелось, чтобы папка Игоря как можно скорей пришёл за сыном или, чтобы за ней самой хоть кто-нибудь пришёл. Усталость за день накопилась и тяжёлым грузом переползла в ноги. Лиза присела на стул, колени снова уставились в потолок.
– Ты, Игорёк, не переживай. Скоро твой папа придёт. А пока давай поиграем.
И они поиграли. Потом ещё немножечко поиграли. Потом Игорёк ещё раз сходил в туалетную комнату. За окном стемнело. Окна соседних групп в детском садике, подмигнув последний раз, закрывали свои глаза. Рабочий день подходил к концу.
У Лизы было ощущение, что весь мир забыл о двух маленьких людях. Игорёк не обращал уже внимания на игрушки, перестал бегать в туалет, слушал невнимательно Лизины сказки. Его взгляд был приклеен к двери. Мальчишечья душа была наполнена такой тоской и тревогой. Ещё секунда, и из глаз хлынет поток горьких слёз.
– Иди ко мне на ручки, – предложила Лиза.
Опустив голову, Игорёк взгромоздился на колени к Лизе.
Она обняла его, прижала к себе, как прижимала в детстве плюшевого мишку. Ей так хотелось оградить этого чужого мальчика от всех бед земных. Надо было что-то делать.
Через несколько минут раздался звон ключей. В группу заглянула сторожиха, пожилая женщина невысокого роста, с большой бородавкой на носу.
– Батюшки мои! Детвора, а что это вы здесь делаете? – громогласно спросила она.
– Я её сто-то боюсь, – шепнул Игорёк на ухо Лизе.
– Не бойся, я ведь с тобой, – ответила Лиза малышу и. откашлявшись, чтобы казаться взрослее и серьёзнее, сказала:
– Вообще-то я воспитатель.
– Новенькая, что ли?
– Да. Вот за мальчиком родители не пришли.
– Чей это? А, понятно. Так, звони родителям этим, пусть поторопятся своего потеряшку забрать. Мне сад надо закрывать.
– Сама патиляшка! Я Иголь, – раздалось в тишине.
Ни папин, ни мамин телефоны не отвечали. Что было понятно сторожихе? Неужели это вошло в систему? Надо же было такому случиться в первый день работы!
– А пойдём ко мне в гости? Я тебя конфетами угощу, – предложила Лиза.
– Настоящими?
– А какими же ещё?
– А такими, как у нас в садике у кукол в магазине, не будешь угощать? Невкусные они. Я плобовал. Там пластилин внутли.
Лиза уже смеялась, помогала Игорьку одеваться. Она оставила свой номер телефона и адрес у носатой сторожихи на случай, когда мама мальчика будет искать ребёнка. Какая-то огромная, вселенского масштаба любовь накатила волной на Лизу. Захлёбываясь от чувств жалости к малышу и негодования к его родителям, Лиза еле сдерживала слёзы.