– Пит стал конкретно корефаниться с Русланом Ступиным, гитаристом «НАИВа», – рассказывает Дмитрий Спирин. – Несмотря на большую разницу в возрасте – а Руслан был старше нас всех лет на десять-двенадцать, – им вместе было интересно. Мне кажется, что под влиянием Ступина, которого мы все боготворили как гитариста, он начал высказывать претензии к мастерству Димы Воробьева. Говорил о том, что ему надо бы расти и стоит сходить поучиться к Руслану Ступину. Нам с Рубаном было очень сложно не прислушиваться к этим доводам.
– У меня как раз заиграл гормон, появилась женщина, – вспоминает Дмитрий Воробьев, – и очень много времени стало уходить на нее. Несколько раз было такое, что планировался концерт, я отменял какие-то свои дела, а концерта не случалось. И в какой-то момент я решил, что меня это все достало. Сказал, что ухожу из группы.
Дмитрий Воробьев был единственным из всей тусы, кто даже не планировал косить от армии. Если в каких-то кругах на косаря смотрели странно, то в рок-н-ролльной среде – наоборот. Человек, который хотел служить, вызывал вопросы. Вскоре после ухода из группы Дмитрия Воробьева призвали в вооруженные силы России.
– У Воробья к этому времени уже родилась дочь, и мы понимали, что он вряд ли будет всерьез рубиться за группу, – продолжает Дмитрий Спирин. – А мы, какими бы наркоманами мы ни были, считали, что в роке до конца. Что мы будем бороться за себя и за музыку, и мы не сдадимся. Не променяем все это на жизнь цивилов. Будем косить от армии, не станем ходить на работу, будем держаться в стороне от патриотов и ментов.
Подвал в рубановском доме на Большой Дорогомиловской стал местом, где тусовалось большое количество совершенно разного народа. После каждого концерта ребята везли толпу к себе на базу и устраивали афтерпати. Приезжали целые делегации персонажей из самых разных культурных и территориальных кругов Москвы. А с какого-то момента к ним стали приезжать старые друзья Спирина по пионерскому лагерю и привозить с собой парня, который представлялся Дмитрием Петровым. Он играл на гитаре, и когда встал вопрос с отчислением Воробьева, то вакантное место сразу предложили этому парню. Играл он неплохо, и за время совместных посиделок они уже успели хорошо скорефаниться.
В составе Рубанов, Спирин, Петухов, «Петров» они даже записали демо из нескольких треков. Парни увидели в рекламе, что телеканал Biz TV набирает группы в собственный продюсерский центр, и решили записать несколько новых треков, которые бы максимально отвечали актуальному состоянию коллектива. На эту демку вошла песня Freedom в другой версии, отличной от той, что была записана на альбоме Duty Free Songs, и трек Farewell Majority на слова Александра (тогда C. Razy, а ныне Чачи) Иванова. Это был текст, который не пошел в «НАИВ», и Саше было не жалко отдать его коллегам. Также был кавер на Crummy Stuff группы Ramones и еще пара песен. Часть из них потом была перезаписана для следующего альбома, а в исходном виде они вышли в 1997 году на сборнике «Краткое содержание предыдущих серий».
К началу девяносто третьего года группа «Четыре таракана» уже заняла свое уверенное место в московской андеграундной рок-тусовке. Выступая сольно в клубах Sexton FoZD и «Бункер», они собирали человек сто пятьдесят по билетам, что совсем не плохо для того времени. Хотя нельзя сказать, что это все были поклонники именно «Четырех тараканов». Скорее, это была рок-тусовка, которая ходила на все концерты и в значительной мере состояла из музыкантов других групп. Организаторы концертов групп «Ва-Банкъ» и «НАИВ» почти всегда предлагали «Четырем тараканам» играть на разогреве, зная, что это будет хороший комплект, который понравится публике.
За неполные два года, что на Большой Дорогомиловской играли рок-н-ролл, подвальных жителей успел возненавидеть весь дом. Да, над ними было ателье, а не жилая квартира, да, они старались не шуметь после девяти вечера, но от звука барабанной установки и мощного аппарата не спасали даже толстые стены сталинской постройки. А когда стали бесконечно подъезжать торчки за «этим делом», то об уюте и безопасности во дворе говорить уже не приходилось. Как их там всех не накрыли и не повязали, остается загадкой. А попытки были. Помимо сотрудников милиции, вызванных взволнованной общественностью, к парням имели претензии и криминальные элементы, которые быстро узнали, что какие-то пацаны фарцуют убийственной дурью и при этом никем не закрышованы. Периодически появлялись люди, которые пытались получить товар без денег или навесить на парней свое покровительство.
– Как-то я сидел во дворе, и приехали двое знакомых парней из Филей, которые периодически у нас брали, – вспоминает Дмитрий Спирин. – Я пошел в подъезд достать из нычки товар, выхожу и вижу, что меня там уже ждут четверо бандосов, которых привели эти чуваки. Суровый вид и тяжелые взгляды быков не оставляли мне никаких надежд. Я конкретно испугался, но вида старался не подавать.
Отморозки объяснили, что единственный вариант для меня сберечь здоровье – это отвести их туда, где у меня лежат все запасы.
Сохраняя видимость спокойствия, я объяснил им, что у меня больше ничего не осталось. Тогда они потребовали взять у поставщика килограмм и отдать им. Стрелка была забита на завтра.
Гости уехали, а Дима Спирин, озадаченный такой ситуацией, отправился за помощью. Он обратился к своим приятелям, которые делали бизнес в еще более темной области правового поля, чем он сам. Если выражаться корректно, то их можно назвать околокриминальными предпринимателями. Они не имели никакого коммерческого интереса в делах Сида, просто он периодически их подкуривал и тусовался с ними. Спирина внимательно выслушали и сказали, что волноваться ему не о чем. Завтра все решится в лучшем виде. Ему надо будет просто прийти в условленное время на место и показать нужных людей. Чтобы не было ошибки.
В восемь вечера следующего дня Дмитрий сидел на лавочке, когда подъехали его вчерашние знакомые. Как только установился контакт, из стоявшей неподалеку серебристой «девяносто девятой» с тонированными стеклами вышло несколько крепких парней. Это были не совсем те люди, к которым обращался Спирин, а их еще более опасные знакомые – районные чеченцы, которые тогда крышевали Дорогомиловский рынок. Более старшие чуваки. Главного звали Амир, и про него Дима знал только то, что от этого человека стоит держаться подальше. У Амира состоялся очень недолгий разговор с филевскими гостями, после чего те быстро сели в машину и уехали.
– Я не слышал, о чем они говорили, но Амир мне сказал, что я могу забыть об этом недоразумении, эти люди больше никогда не вернутся и меня не побеспокоят, – продолжает Дмитрий Спирин. – А я понимал, что он за человек, и мне о-о-очень не хотелось быть ему должным. Но я все-таки спросил, чем я могу его отблагодарить. На это Амир ответил, что я ничего ему не должен. Просто попросил подогреть их травой. Я обрадовался такому раскладу и не жалея отсыпал им «фаруха».
Летом 1993 года басист группы «НАИВ» Максим Кочетков уехал на ПМЖ в США вместе со своей молодой американской женой Кемми Тулуи. Она сотрудничала с главным панковским журналом всех времен Maximumrocknroll и очень помогла группе на старте карьеры, издав их первый альбом Switch-Blade Knaife в Америке. Они пытались сперва жить в Москве, но Кемми была веганкой, а в Москве начала девяностых, когда в магазинах продавалась только туалетная бумага, веганы долго не выживали. В итоге они приняли решение уехать, и вакансия бас-гитариста в коллективе оказалась открытой.
– Я всегда хотел научиться играть на гитаре или на барабанах, – рассказывает Денис Петухов, вокалист группы «Четыре таракана», – а когда в 1991 году вышло несколько знаковых басовых альбомов, вроде Blood Sugar Sex Magik от Red Hot Chili Peppers и Sailing the Seas of Cheese группы Primus, то вопрос с выбором инструмента у меня отпал. Я часто просил у Димы Спирина бас-гитару на ночь, сидел, учился и что-то снимал, слушая записи. Так потихоньку и освоил.
Я знал, что Денис учится играть на басу, и предложил Саше Иванову его на место Макса. Саше это не очень понравилось, но я уговорил прослушать Петухова на репетиции. Денис принципиально не хотел играть медиатором и вообще сыграл слабенько. Саша тогда сказал: «Ну я же говорил». А я настаивал, что надо ему дать время, он настоящий музыкант, он разовьется. Мы уехали летом отдыхать в Симеиз на полтора-два месяца. У нас была большая компания, и Денис Петухов поехал с нами. Мы взяли инструменты и выучили с ним всю программу. А когда вернулись в Москву, пришли на репетицию, и Денис уверенно все сыграл. Медиатором он так и не начал играть, но научился хорошо атаковать пальцами.
По возвращении в Москву Петухов сказал парням, что теперь будет совмещать роль вокалиста «Четырех тараканов» и бас-гитариста группы «НАИВ». Но всем было понятно, что новый коллектив на порядок известнее и будет для него в приоритете.
– Я больше не видел себя в качестве вокалиста и фронтмена, – продолжает Денис Петухов. – Я считал, что для старта я хорошо помог «Четырем тараканам» и мы записали вместе неплохой альбом. Да я и в «НАИВ» переходил, понимая, что это не навсегда. Я вообще не могу себя представить зажатым в какие-то стилистические рамки.
– Это была очень сильная моральная травма, – говорит Дмитрий Спирин. – Когда уходил Ленин, то он практически сам привел Пита за руку. Но в случае ухода Петухова урон нельзя было так же быстро компенсировать. Потому что никого подобного на московском трудовом рынке околопанк-рока не существовало. Наш жанр оказался уникальным, и второго такого певца просто не было. Произошедшее демотивировало нас относительно репетиций. Нам не хотелось ни выступать, ни сочинять новый материал. Мы, конечно, искали вокалиста в каком-то вялом режиме, но ни с кем химии не получалось. Музыки в нашей жизни становилось все меньше, и этот вакуум мы стали постепенно заполнять наркотиками и всякими нездоровыми мутками.