– Понятно, что лицом «Четырех тараканов» был Сид как вокалист, а Рубан был символом группы, одним из основателей и единственным бессменным участником, – говорит Александр (Пэп) Потапов, бас-гитарист группы «Четыре таракана». – Однако их подход к деятельности группы был, а точнее стал, различным. Рубан не то чтобы считал несерьезным репетиции и концерты. Не то чтобы не хотел развиваться в музыкальном плане. Нет, он и старался, и учился. Но для него это все было как бы вторичным, а первичным был дух треша и угара. Ему важнее была атмосфера, а что там где-то лишний удар получился по барабанам, то это «на скорость не влияет». До СИЗО и у Сида было похожее отношение. Но после выхода все изменилось. Он посерьезнел и стал очень требовательным. Позволял себе выговаривать остальным за огрехи. На этой почве начали возникать первые, пока еще слабые конфликты между Сидом и Рубаном и попытки перетянуть одеяло на себя.
– Я не догадывался, что Сид принял на себя роль лидера группы, – говорит Денис Рубанов. – Он ходил, расклеивал афиши, а я начал понемногу халявить. Думал, что с этим человеком я не пропаду, у меня есть крутой двигатель, который я же сам и поставил. Мой человек, который тянет мою банду. А сам я прибухивал. Девочки… Рок-стар и все такое. Но у Спирина на ушах сидел Родя, который говорил, что не хочет играть такой примитивный панк-рок. Я же стоял на своем. Нет! Не будем мы играть всю эту смысловую херню! Мы будем играть «Заточили крысу…». И больше никакого смысла там не будет. Не надо этой поэзии! Мне-то Родя не мог наседать на уши. Потому что это я его нашел! Я научил его играть пиццикато. До прихода в «Четыре таракана» он играл на акустической гитаре какую-то херню и сочинял песни ни о чем типа сборников Romantic collection.
Когда Дима завязал с наркотиками, он стал серьезным, деловым. Как и Петухов, который от них ушел, Дима понял, что с таким отношением они далеко не уедут. Если для всех музыка была на уровне тусовки, то для него это начало становиться делом жизни, работой. Он стал выстраивать свою карьеру. В этом смысле тюрьма пошла ему на пользу. Было бы хуже, если бы он закончил как их друг Леша Сучков из группы Apple Core. Конечно, про Сида Вишеса тоже пишут книги, но это не лучший пример для подражания.
Спирин постоянно думал о том, куда бы ему еще приложить свои силы. Группа, репетиции, сочинение новых треков, но энергии и времени было значительно больше. Ему казалось, что надо себя еще чем-то занимать. Он постоянно искал, где бы чему поучиться, в какую бы тему вписаться, что бы еще такого сделать. Дима пошел учить английский язык, записался на курсы компьютерной грамотности, а также взял на себя менеджмент группы и организацию всех движений коллектива. Поняв, что самостоятельно им народ на концерты не собрать, «Четыре таракана» стали аккумулировать вокруг себя тусовку. Сид начал организовывать сборные концерты, подписывая играть в одной обойме с ними все доступные на тот момент в столице коллективы, хотя бы условно похожие по стилю. Групп в Москве было значительно меньше, чем сейчас, так что мутить концерты пару раз в месяц и не особо повторяться было довольно сложно. Поэтому Спирин стал активно тусоваться с разным народом, ходить на концерты других групп, прокачивая навык коммуникации, который в дальнейшем станет его суперсилой. Концерты делали везде, где только можно, подтягивая остатки старой тусы и новые команды, которые, несмотря на общее увлечение альтернативой, все же выбирали панк-рок. Надо понимать, что до прихода в Россию калифорнийской поп-панк волны оставалось еще года полтора-два. Здесь пока еще никто толком не знал ни про Green Day, ни про NOFX, ни про The Offspring, и нового поколения панков еще не было.
«Четыре таракана» вылепливали аудиторию самостоятельно, даже не подозревая, что тяжелая заокеанская артиллерия уже на подходе.
– Я старался общаться с разными СМИ, чтобы про группу написали, рассказали, упомянули, – рассказывает Дмитрий Спирин. – Про нас сняли сюжет в популярной телепрограмме «До 16 и старше…», и он так понравился редакции, что они повторяли его, наверное, несколько десятков раз в течение трех-четырех лет. После просмотра очередного повтора лет через пять мне показалось, что я в этом сюжете уже выгляжу настолько наивно и не соответствующе своему актуальному состоянию, поэтому я позвонил в редакцию и попросил снять этот сюжет с эфира. Пусть он найдет свое место в архиве Гостелерадио, или где они там хранят старые пленки с наивными детскими записями.
Альбом, записанный с таким трудом, был назван Best Before. Его выпустили на лейбле S.O.S. Music, который открыли Александр Иванов и Андрей Павлов, лидер группы «НАИВ» и их директор соответственно. Будучи продвинутыми чуваками, четко отслеживающими тенденции американской панк-сцены, они поняли, что надо открывать DIY-лейбл, объединяя под своим крылом команды, играющие в схожем стиле. У S.O.S. Music не было ни офиса, ни персонала, и Дмитрий Спирин, который вечно придумывал себе новые занятия, стал для этого лейбла ногами и руками, посредством которых распространялись кассеты по московским ларькам и магазинам, торгующим записями подобной музыки. Во многом благодаря усилиям Спирина кассеты «Четырех тараканов» неплохо раскупали. А презентовали альбом они ни много ни мало на радио Maximum в эфире культовой на тот момент радиопередачи «Учитесь плавать», которую вел Александр Ф. Скляр, лидер группы «Ва-Банкъ». Сид с Рубаном провели в эфире целый час, рассказывая о пластинке Best Before и ставя свои треки. После этого эфира Михаил Козырев, в то время программный директор Maximum, позвонил Скляру и спросил, что это за трек звучал в такое-то время? Так в эфир Maximum попала песня Farewell Majority. Это было еще до официальных ротаций, которые начнутся только через два года с песнями со следующего альбома.
При формировании эфира радио Maximum я ориентировался на американскую радиостанцию KROQ, которую я слушал в начале девяностых, когда учился и работал в колледже в Штатах. Она звучала круче всего, что можно было себе представить. И мне очень хотелось достичь такого же экстремально жесткого звучания в эфире, но при этом не растерять аудиторию, балансируя между мейнстримовыми треками, модной танцевальной музыкой и западным панк-роком. Этот жанр был представлен в эфире в первую очередь калифорнийскими группами The Offspring и Green Day. Саша Скляр в те годы помогал мне в качестве консультанта по отечественным коллективам, играющим тяжелую музыку, и, несмотря на то что его программа «Учитесь плавать» категорически не устраивала владельцев станции, я бился за нее как мог. Когда я услышал у него песню «Четырех тараканов» Farewell Majority, то она меня заинтересовала тем, что, как оказалось, у нас тоже умеют делать такую же по энергетике музыку, как у тех западных панк-групп, которые я ставил в эфир в основном формате.
Еще одним небольшим прорывом стал DIY-клип на трек Don’t Come, который тоже удалось пристроить на какие-то молодежные редакции телеканалов.
– Этот клип снимал Александр Бурчак, мой друг детства, – рассказывает Владимир Родионов. – Для него это был первый такой опыт. Тогда у нас не было каких-то доступных камер, даже полупрофессионального уровня. И Саша предложил уникальное решение. Он учился в институте и почему-то имел доступ к его техническому обеспечению. В итоге он замутил камеру, которая и камерой-то не была. Это был некий объектив для того, чтобы проецировать конспекты или рисунки со стола преподавателя на экраны в аудитории. Но функции записи там не было. Мы подключали эту камеру к видеомагнитофону.
Картинка, снятая этой «камерой», получалась очень специфичная. Черно-белая, мутноватая, и за каждым движением в кадре оставался небольшой шлейф. Чуваки сошлись на том, что она напоминает им ранние съемки Beatles шестидесятых годов. Сейчас это можно посчитать изюминкой, но тогда это была единственная картинка, которую себе могли позволить «Четыре таракана».
– Как-то летом девяносто пятого Вова Родионов сказал мне, что Пэп, по его мнению, больше не может быть у нас басистом. Играет он плохо, и с ним надо расставаться, – вспоминает Дмитрий Спирин. – Я не стал сопротивляться, и мы расстались с Сашей, взяв Сергея Золотарева по прозвищу Джек. У Джека была хорошая бас-гитара Fender, и он отлично играл как пальцами, так и медиатором. Второе, что мне тогда сказал Родя, – это то, что дальше развиваться и набирать популярность мы сможем, только если начнем сочинять песни на русском языке. Что все эти заигрывания с английским и псевдоанглийским языком бесплодны. На это мне тоже нечего было возразить, я воспринял это спокойно. Вову Родионова, в отличие от себя, я всегда воспринимал как творца и к его мнению прислушивался. К тому же я уже тогда придумал, как можно писать по-русски, чтобы это не было похоже на русский рок. Я активно увлекался переводом песен западных панк-групп и понимал, о чем они поют и как строят свои тексты. В частности, многие треки моей любимой на тот момент панк-группы Ramones состояли из четырех-восьми строчек и припева из одной строки, которая была и названием песни. Позже я узнал, что это общее место в западной рок-лирике. Такой принцип сочинения текстов шел вразрез с традицией, сложившейся в русском роке, где поэты самоутверждались через музыку, и их «песни» представляли собой скорее пропетые стихотворения.
Джек надолго в группе не задержался. Он был уволен после очередных гастролей в Санкт-Петербург. Эта история в красках описана в книге Дмитрия Спирина «Тупой панк-рок для интеллектуалов».
– Через несколько вагонов от нас ехала группа Distemper, и я пошел к ним, встретиться с Ромой Носатым, – рассказывает Денис Рубанов. – Ну мы там с ним и накидались. Я возвращаюсь и вижу целый вагон лысых людей, и мне кажется, что это фашисты. Ну я и начал на них кидаться, фашисты же. Оказалось, что это призывники, которых везли к месту службы. Дальше я помню обрывками. Ко мне подходил их офицер, потом меня связывали в купе проводника. Я прихожу в себя связанный, а на мне сидит Джек своей жопой в сто двадцать килограммов и бьет меня по морде. У меня действительно были проблемы с алкашкой. Когда я бухал, то не мог гарантировать, что проснусь наутро живым. Либо руку себе отрублю, либо голову.