После выступления музыкантов разместили на вписке. Хозяевами этого дома были не чуваки из тусовки, как это обычно бывает, а какая-то приличная семья, которая согласилась выделить несколько комнат в своем частном доме для столичных артистов. Единственное, ребят попросили не шуметь и не фестивалить, а прийти и спокойно лечь спать, потому что в другой половине дома, буквально за стеной, был маленький ребенок. Вообще, «Тараканы!» не отличались особой алкогольной удалью, и угары у них случались крайне редко. Но, как оказалось, метко.
– После концерта мы втроем, без Димы, пошли гулять и на берегу Черного моря чудесно напились водки, – вспоминает Алексей Соловьев. – Дима остался дома, он обычно почти не пил. Настроение у нас было хорошее, мы пришли в дом, и сначала все было отлично.
– Я лежу, пытаюсь уснуть и слышу, что вечеринка начинает громыхать, – рассказывает Спирин. – Громкая музыка на хозяйском двухкассетнике, пьяный ор, смех и все как полагается. Я раз им сказал, чтобы они вели себя потише, еще раз. А потом не выдержал, пришел и наорал на них. Потому что это я был тем человеком, который обещал, что все будет тихо и спокойно.
– Саня тут же набросился на Димона с кулаками, – вспоминает Сергей Прокофьев. – Мы были уже все пьяные, и Голант вот так среагировал на его претензии.
– Он оказался жилистым, сильным и меня заборол, – говорит Спирин. – Насел на меня и удерживал, типа чтобы я успокоился. Вроде как это я агрессор, а он меня успокаивает. Я, конечно, был в шоке от всего происходящего. Наутро всем стало понятно, что вместе существовать в одном коллективе мы уже не сможем. Никем не проговоренная мысль о том, что Саша больше в группе играть не будет, повисла в воздухе. Было понятно, что мы не станем обсуждать произошедшее и пытаться находить какое-то решение. Непонятно почему, но в группе у нас тогда это не было принято. Не сложились, наверное, соответствующие отношения.
– Понятно, что на тот момент уже были какие-то взаимные претензии, творческие разногласия и недовольство друг другом, – продолжает Соловьев. – Примерно как в случае с развалом группы «Четыре таракана», только в более мягкой форме. Если бы не этот факт, конфликт все бы забыли, или его попросту бы не было. Всем было понятно, что они с Димой крепко поссорились.
На следующий день после драки «Тараканы!» на кислых щщах сходили на экскурсию в сочинский дендрарий. Это была часть развлекательной программы, которую устроили им местные организаторы. Потом они погрузились в поезд и отправились в Москву. В течение всей дороги Дима с Сашей не разговаривали. Они это между собой не обсуждали тогда и никогда не обсудят в будущем. Александр Голант отыграл пару запланированных концертов и ушел из группы.
Когда мы дошли до описания этой сочинской драки, то у меня промелькнула мысль, что Голант слился от участия в книге, чтобы не комментировать события, в ходе которых он не был на сто процентов молодцом. Хотя вряд ли его так гложут поступки двадцатилетней давности. Даже если предположить, что он и не хочет разговаривать о каких-то событиях, то, скорее всего, не об этих.
Кстати, когда парни, насупившись, ехали в поезде из Сочи в Москву, то каждый вез домой по небольшой пальмочке в горшке. Их музыкантам подарили в сочинском дендрарии. Если деревца не загубили, то где-то в Москве сейчас в кадушках растут уже взрослые пальмы, свидетели тех событий.
Глава 9
Я режу лук полукольцами, потом поворачиваю луковицу на девяносто градусов и продолжаю нарезать поперек. Люблю, когда он мелкий. На плите стоит большая кастрюля, в которой уже начинает закипать вода с порезанной картошкой. Теперь надо натереть морковку и сделать зажарку.
Из большой комнаты доносится инструментал нового трека, Ватов уже перешел к сведению. Парни сегодня очень быстро сочинили и записали новую песню. Израильский гость проекта Йотам Бен Хорин, приехавший накануне, предложил сделать скоростной трек в духе Ramones, и они управились с песней Hummus to Russia часа за три вместе с записью. Пока я гонял домой, тут происходил серьезный движ. Вчера приезжали Anacondaz почти в полном составе, но я с ними только успел поздороваться, когда уезжал. Вышел на улицу, и они подъезжают на тачке Проффа. В результате совместной работы родился ломовейший трек «Пыль и пепел», а к вечеру прибыл Йотам, вокалист израильской группы Useless ID.
– Вован, ты че такое кашеваришь? – в кухню вошел Дима Спирин с бутылкой пива. Похоже, что на сегодня работа окончена, и он уже начал расслабляться.
– Айне зуппе мит зибен залюп, – отвечаю я, натирая морковку на неудобной совковой терке и периодически отмахиваясь от назойливых мух. Похоже, липучки в кухне висят только для красоты. На популяцию насекомых они не сильно влияют.
– Зибен чего? – заинтересовался Дима.
– Суп из семи залуп, не слыхал о таком?
– Не-е-ет, – смеется Спирин.
– Записывай рецепт. Суп из семи залуп, шесть покрошены, одна так брошена.
– Солить когда?
– Солят только в богатых домах, простые пацаны едят без соли. Этот рецепт особенно уважают в больших мужских коллективах. В армии, например, или в студенческих общежитиях. Очень экономичное блюдо. А если серьезно, то я варю суп с плавлеными сырками. Тут важно купить не «Дружбу», а правильный «сыр с луком для супа». Есть еще с грибами, но, как по мне, он не очень.
Нашим разговором заинтересовался Йотам. А может, его привлек аромат с кухни.
– Итс веган суп, спешл фо ю. Виз чиз, – я очень доволен собой, что могу угостить заморского артиста оригинальным блюдом. Вряд ли в Израиле такое подают. Я вообще не уверен, что там есть такой продукт, как плавленый сырок.
– Vegan? With cheese? – Йотам смеется и идет в комнату рассказывать Максу новый прикол. Максим Фролов отвечает в доме за видеосъемку и коммуникацию с англоязычным гостем. Он очень круто чешет на инглише.
– Вов, похоже, ты попутал, веганский суп не может быть с сыром. Веганы не едят молочку, – Максим поясняет мне суть прикола.
Вот это я лоханулся! Я как-то раньше глубоко не погружался в вопрос и думал, что vegan – это просто английское произношение слова «вегетарианец». И тут для меня открылся целый новый мир. Что ж, значит, съедим все без Йотама. Неудобно, конечно, вышло.
В декабре 1998 года открылось «Наше радио», которое возглавил Михаил Козырев, еще совсем недавно руливший эфиром на радио Maximum. Этот момент можно считать вторым рождением русского рока как стиля. В эфире новой радиостанции автоматически прописались группы «Кино», «Алиса», «ДДТ» и другие мэтры жанра. Хорошо сыгранного и записанного, но не архивного русского рока на тот момент было мало, поэтому к модным рок-артистам, таким как Земфира и «Мумий Тролль», плюсанули не совсем рок-исполнителей вроде «Лицея» и «Любэ», а добивали эфирную сетку уже более сложными для обывателя группами. Так на радио появились «Тараканы!», «НАИВ» и другие немейнстримные артисты. Позже, когда появилась целая грядка команд, заточенных под формат «Нашего радио», панк-рок в эфире отодвинули на задний план.
«Наше радио» расширяло территорию своего вещания, и с ростом покрытия радиостанции «Тараканы!» находили все больше и больше слушателей. Параллельно их клипы крутились на MTV, где к первому видео, созданному благодаря магии режиссера Александра Солохи, добавился еще один клип этого же автора, но уже на песню «Поезд в сторону Арбатской». Ощущалось плотное присутствие в профильных и не очень медиа, но не было самого главного – гастролей. Для российских команд, находившихся на андеграундном уровне, такого понятия, как тур, в начале нулевых еще не существовало. Были только одиночные выезды или связки из двух-трех концертов. Но так, чтобы за пару недель объехать десяток городов, – такого не было. А очень хотелось. Особенно интересовали парней новости о том, что та или иная группа отправилась выступать в Европу. Как это у них получилось? С кем надо связываться? Как это все удовольствие окупается? Вопросов была масса.
– Кирилл, московский менеджер Markscheider Kunst, был художником и имел мастерскую в подвале старинного дома на Сретенке, – рассказывает Дмитрий Спирин. – Я часто у него тусовался, и как-то он рассказал, что «Маркшайдера» вернулись с европейских гастролей. Я тут же начал пытать его, что да как. Оказалось, что все это отруливалось по дружеским контактам при помощи местных активистов, а точнее, активисток. Одна была из Германии, а другая – из Швейцарии.
Звонить было дорого, и связь с Европой держали с помощью факса. Пользуясь техническими ресурсами офиса «Филей», Дима написал письма обеим барышням, и если девушка из Германии отказалась сразу, то швейцарская согласилась и попросила прислать послушать материал. Девушку звали Лена Шмид, она раньше жила в Москве и работала переводчицей. За несколько лет до описываемых событий Лена вышла замуж за швейцарца по имени Петер и вместе с новым супругом отбыла на ПМЖ к нему на родину. Там Лена освоила профессию бухгалтера и довольно быстро заскучала от размеренной швейцарской жизни. Чтобы как-то развлечься, она стала вписываться в организацию концертов, в том числе российских групп. Но Лена была активисткой, а не профессиональным промоутером, и не имела связей в местной андеграундной среде.
Получив по почте альбом «Посадки нет» и промоматериалы группы, девушка едва не сдала назад, решив, что она недостаточно квалифицирована для работы с такой «серьезной группой». Лена логично посчитала, что за нарядными обложками альбомов и качественными постерами должны стоять большие звезды.
Она вообще недоумевала, что такой группе делать в швейцарском андеграунде?
Помявшись, Лена все же взялась за дело, стала связываться с клубами и даже смогла забукировать несколько дат, но их количества не хватало для того, чтобы москвичи смогли компенсировать свои затраты на приезд. Дело в том,