После всероссийского тура «Тараканы!» отправлялись на Японский архипелаг, чтобы вместе с группой SOBUT отыграть три концерта в Токио, Осаке и Нагое. Сперва они хотели лететь на острова из Владивостока, но оказалось, что это сложнее и дороже, чем вернуться в Москву и потом уже прямым рейсом отбыть в Токио. В итоге «Тараканы!» вылетели из Москвы в Страну восходящего солнца в компании руководителя FeeLee Records Игоря Тонких, переводчицы Кати и Артема Парсаданова, который все это время выступал посредником между российской и японской сторонами. По договоренности расходы на пребывание японцев в России брали на себя «Тараканы!», а в Японии уже группа SOBUT обеспечивала им полный пансион.
Тридцатого апреля 2002 года из Москвы в Шанхай вылетел борт «Аэрофлота» номер SU527. К истории отечественного панк-рока этот перелет отношения не имеет, но это был последний рейс «Аэрофлота», на котором можно было курить. «Тараканы!» отправлялись в Японию через две недели после этого. За десять часов перелета курящие музыканты настолько извелись, что потребовалось вмешательство бортпроводников. В частности, Спирин справлялся с аэрофобией только с помощью сигарет, а лишенный возможности курить, готов был лезть на стены. К какой-то момент Дима не выдержал и все-таки закурил в туалете. Его, естественно, спалили и поставили перед выбором. Либо он терпит до конца полета на морально-волевых, либо по прилете его сдадут японским мусорам, и вместо радости от заграничной поездки вокалист поимеет кучу проблем.
– Прежде чем поехать в Японию, я прочитал книгу известного советского журналиста Всеволода Овчинникова, которая называется «Сакура и дуб», – вспоминает Сергей Прокофьев. – Он много лет прожил в Японии и рассказывал об их менталитете. Я считал, что ехал подготовленным. Но если, оказавшись в Швейцарии, я думал, что попал на другую планету, то прилет в Токио для меня стал культурным шоком в десятой степени. Какая-то соседняя галактика!
В Японии все было гипертрофировано. Супертехнологичное общество и максимально яркие люди. Если человек относился к какой-то субкультуре, то об этом говорил каждый сантиметр его одежды. Металлисты были МЕТАЛЛИСТАМИ, скейтеры – СКЕЙТЕРАМИ, а панки – ПАНКАМИ. В особенности это касалось посетителей концертов. Казалось, что это какой-то фрик-маскарад.
– Если бы можно было не спать все дни, то я бы даже не ложился, – говорит Алексей Соловьев. – Настолько все было интересно, необычно, невероятно. Просто жалко было тратить время на сон, если честно. Каждая мелочь, с которой ты сталкивался, говорила о чем-то новом, невиданном. От обычных бытовых моментов до транспорта. Например, меня поразила улица музыкальных магазинов в Токио. Как если представить себе Тверскую в Москве, от памятника Пушкину и вниз до Красной площади, которая с двух сторон, в два-три этажа полностью заполнена музыкальными магазинами. Где еще в мире увидишь такое?
– Другой планетой это было не назвать, – говорит Дмитрий Спирин. – Это было похоже на очень сюрреалистичный низкобюджетный фильм категории «Б» про будущее на Марсе. Когда создатели фильма даже не заморочились на то, чтобы сделать декорации хоть сколь-нибудь правдоподобными.
Мы охреневали ровным счетом от всего.
Например, терминалы в токийском аэропорту находились так далеко друг от друга, что между ними курсировал беспилотный поезд. В Шереметьево это ввели только два года назад. Спустя шестнадцать лет после того, как мы это видели в Токио. Вообще, там удивляло все: невероятные небоскребы, многоуровневые эстакады и развязки.
В Японии исторически очень мало места и большое население, поэтому там все строится с учетом экономии пространства. Города уходят на много этажей не только вверх, но и вниз. Номера в гостиницах настолько крошечные, что в ванной комнате человек выше ста восьмидесяти сантиметров в полный рост встать уже не может. И конечно, невероятные хай-тек-навороты, которыми пронизано буквально все. Анекдоты про то, как наши люди не могут смыть в японском туалете, – это все реальные истории.
– Когда мы были в офисе Old Blood Records, рекорд-лейбла, которым владели SOBUT, я захотел в туалет и сразу попросил мне подсказать, где слив, чтобы не опозориться потом, – рассказывает Дмитрий Кежватов. – Оказалось, что кнопками там регулировалось все, вплоть до подогрева ободка, но слив производился механическим рычажком. Потом, уже подкованный, я пошел посрать в скоростном поезде «Синкансэн». Дело было с адского похмела, и я устроил там такую Фукусиму, что аж самому было не по себе. Ищу слив, а там вообще ничего нет. Ни одной кнопки! Я аж вспотел от нервов. Уже в дверь стучат, а я тут не могу радиоактивные отходы захоронить. В итоге сдался и просто вышел в ожидании позора. Но как только закрылась дверь, слив произошел автоматически.
Поразительно, что даже в этом поезде будущего, летящем со скоростью триста километров в час, было два вида туалетов. Один современный, с автосливом, в который пошел Ватов, а другой – олдскульный, с классическим очком в полу. Возможно, это было сделано для того, чтобы пожилые японцы не забивали себе голову модными техническими наворотами.
Отдельное удивление вызывало то, как в Японии устроена панк-движуха. SOBUT оказались очень большой группой у себя в стране и дружили со всеми мощными японскими артистами. Через несколько дней «Тараканы!» даже начали понемногу врубаться в местную иерархию и андеграундные расклады. Кто тут местный Скляр, кто – Чача, а кто – «Король и Шут».
Клубы, в которых «Тараканам!» довелось играть, в нашем понимании и клубами-то не были. Японцы называли их лайф-хаусами, и в обычное время они не функционировали в режиме заведения, куда можно зайти и, например, поесть. Это были просторные холлы на пятнадцатом-двадцатом этаже небоскреба, в которых были сцена и зал. Но построены они были очень продуманно, и уровень пола постепенно повышался от фанзоны, имеющей горизонтальный пол, к галерке. Получалось, что зрители могли выбирать, меситься им в слэме, а мош там стоял лютейший, или отойти чуть назад и комфортно смотреть концерт поверх голов впереди стоящих людей. Таким образом решалась и вечная проблема звукорежиссеров, которые не могут слышать полноценный звук, когда их закрывает толпа зрителей. Для этого место звукача обычно приподнимают над уровнем публики, а тут имелось естественное возвышение. Организация концертов и вообще индустрия в Японии были орканизованы на серьезном, профессиональном уровне. Звук идеальный, а свет предельно мощный. Ватов как-то оставил чехол от гитары на сцене на время чека, а потом обнаружил, что он немного оплавился от софитов.
«Тараканы!» выступали перед SOBUT, и каждый раз Мотоаки и вокалист Йоши выходили на сцену и представляли москвичей местной публике. Они говорили, насколько это крутые чуваки и как важно поддержать гостей. Потом народ отчаянно рубился в течение всего сета «Тараканов!».
– Удивительное дело, когда мы играли, публика дико орала, а как только песня заканчивалась, наступала гробовая тишина, – вспоминает Алексей Соловьев. – Почему так, я до сих пор не понимаю. Может, в знак уважения.
– После токийского концерта я ушел в штопор, – рассказывает Спирин. – Когда уже все разошлись, мы с Мотоаки поехали по всяким панк-хардкор-барам, и я так накидался разными причудливыми напитками, что, когда встал наутро, поспав всего три часа, я понял, что более тяжелого похмелья у меня в жизни не было. Я был готов умереть прямо там, а нам надо было ехать на вокзал и дальше на скоростном поезде в Нагою. Меня и тошнило, и ломало, и корежило одновременно. Кое-как спустившись в лобби отеля, я сразу нажаловался Мотоаки-сану, что сейчас помру. Он сказал, что, как только мы доедем до вокзала, он мне сможет помочь.
– Димон был совсем зелененький, – продолжает Ватов. – Мотоаки купил в автомате пару небольших бутыльков с какой-то жидкостью и сказал ему выпить. Буквально через десять минут Дима был уже бодрячком и с аппетитом наворачивал суши.
Практически у всех участников «Собута» были собственные линии альтернативной одежды, они водили «Тараканов!» в свои магазины и щедро одаривали их подарками. Москвичей, конечно, поражало, насколько японский андеграунд был упакован всем необходимым. Качественные инструменты, техника, администрирование, промо, клипы, мерч и так далее. У них эти вопросы еще в начале нулевых были решены на таком высочайшем уровне, на котором у нас сейчас, наверное, не работают даже мейнстримовые артисты.
– Еще нас очень сильно впечатляло, как японцы звучали и выглядели на сцене, – продолжает Дмитрий Спирин. – Такой оголтелости, такого напора, неутомимости и экспрессии мы, конечно, еще не видели. Как они держали себя, как работали с публикой. Мы понимали, что просасываем и в этом плане, и вообще по внешнему виду. У Мотоаки была голова покрашена наполовину в черный, наполовину в белый, и я очень попросил сделать мне так же. Тогда он специально выписал чувака, который зафигачил мне моднейшую покраску, и в таком виде я вернулся на Родину. Мы понимали, что нам надо расти, выступать на качественно другом уровне подачи и сценической энергетики. Возможно, эти мысли нами руководили и при сочинении материала для следующего альбома «Улица свободы», работа над которым началась вскоре после возвращения в Россию.
Спирин уже в течение нескольких лет периодически вел переговоры с Ильей Островским на тему того, чтобы он стал директором «Тараканов!». Сиду очень импонировала напористость и уверенность, с которой тот вел дела. Илья работал в фонде «НАН» и специализировался на психологических тренингах, которые успешно продавались по всей России. Поэтому менять стабильную, высокооплачиваемую работу на перспективу менеджерства в рок-группе он не спешил. Но после тура «Страх и ненависть» Островский все же согласился попробовать.
– Первое, что я сделал в должности директора, – это забил «Тараканам!» сольный концерт в клубе «Свалка», – говорит Илья Островский. – Причем с ходу заломил гонорар в три раза выше, чем было до этого. Стас Зализняк, арт-директор «Свалки», никак не мог понять: «Почему? Что поменялось?» Я ответил, что пока ничего не поменялось, но теперь это стоит так. А вторым делом организовал фестиваль «Атака клоунов» в клубе «Точка» и запросил для «Тараканов!» еще больше. Я принял для себя решение, что независимо ни от чего гонорары на московских концертах должны повышаться.