– Нам сказали, что они ждут вторжения со стороны России и проехать нам не дадут, – говорит Дмитрий Спирин. – Не помогло ни то, что мы топим за мир и демократию, ни то, что по ту сторону границы стоял организатор со всеми необходимыми бумагами.
В те гастроли мы возили с собой два сценических костюма в виде огромных поролоновых членов, которые фигурировали в клипе «Плохие танцоры». Эти члены лежали в багаже вместе с усилителями, гитарами и комбами. Офицеры спрашивают: «А это что такое?» Я отвечаю, что это сценический реквизит, достаю эти члены и технично двигаю их в сторонку, чтобы погранцы не успели разглядеть. А то совсем странно было бы: такое напряженное время в стране, а тут организованная группа мужчин, которая пытается провезти через границу огромные члены. Формально отказ нам оформили из-за того, что у нас было с собой якобы меньше денег, чем это необходимо для пребывания в стране. Я показывал им большую пачку нала, но они даже считать не стали, сказав, что этого все равно недостаточно. Вариантов не было вообще. Офицер очень вежливо, но настойчиво сказал нам разворачиваться и уезжать. И потом, когда мы начали читать страшные новости из Украины, я испытал чувство благодарности к тем пограничникам, которые воспользовались надуманным предлогом и не пустили нас на территорию страны, уже пребывавшей в состоянии гражданской войны.
Концерт в Киеве должен был состояться через три недели после описываемых событий, и теперь его судьба была под большим вопросом. Как, имея на руках официальный отказ, группа сможет еще раз въехать на территорию Украины?
К тому же за эти три недели отношения между нашими странами обострились максимально.
И это мягко говоря. Изображение Крымского полуострова уже готовились печатать на российской двухсотрублевке, а в Донецкой и Луганской областях разворачивались совсем уж печальные события.
Прикинув варианты, чуваки подумали, что если поехать в Киев из Беларуси и пересекать границу на автобусах с украинскими номерами, то у них может получиться. «Тараканы!» отыграли концерт в Минске и направились в приграничный городок Новая Гута, где их уже ждал микроавтобус от украинских организаторов с полным пакетом разрешений и верительных грамот. Тем не менее на границе артистов подвергли тщательному досмотру и допросу: кто такие, куда, зачем, почему и все остальные вопросы по списку. Это было шестое апреля, тот день, когда противники Евромайдана захватили несколько административных зданий в Харькове, Луганске и Донецке. История вооруженного конфликта на востоке Украины отсчитывается именно с этого дня.
Когда мы проходили паспортный и таможенный контроль, пограничники выглядели растерянными. По глазам было видно, что они не знали, как поступить с нами, пустить или нет. Внутреннего распоряжения на тот момент у них еще не было, но новости слушали и читали все. В итоге после короткого совещания за закрытыми дверями и легкого хождения по кабинетам нам проставили въездные штампы в паспорта. Через два дня, когда мы возвращались в Россию через другой КПП, на границе нас встречал Олег Иванович Чуешков, наш белорусский водитель, с которым мы должны были ехать дальше в тур по России. Он спросил: «Ребят, а вы новости последние два дня читали?» А мы: «Да не особо, отдыхали и гуляли по Киеву. А что?» Олег Иванович: «Если бы вы пересекали границу с Украиной сегодня, то вас бы не пустили». И мы сели читать новости.
– В Киеве было нервно, – рассказывает Дмитрий Спирин. – Чувствовалась общая растерянность. Люди были шокированы тем, что происходит в их стране, и ролью России во всем этом. В нашем отношении мы тоже ощутили какое-то напряжение и легкое недоверие. И публики было меньше, чем мы могли бы собрать, не будь этого всего.
– Мы гуляли тогда по центру города, – вспоминает Александр Пронин. – Майдан Независимости и все прилегающие улицы были разбиты. Во многих зданиях были выбиты окна, все расписано какими-то граффити. Вроде бы официально все уже закончилось, но люди на Майдане еще сидели. Стояли палатки, горели костры в баках, на огне готовили еду. По улицам ходили какие-то странные патрули с красными повязками и с дубинами. Зрелище было не очень приятное. Непонятно было, что это за люди и как они относятся к приезжим. В самом клубе, где мы выступали, тоже была охрана с оружием, чуваки в масках, и от всего этого было немного не по себе.
Возможно, нервная атмосфера прошедших концертов повлияла на дальнейшие события, которые случились в коллективе «Тараканов!». Следующим городом тура был Белгород, в котором они не играли уже несколько лет. Этот город славился своим губернатором, который не любил рок-музыку и всячески препятствовал ее развитию во вверенном ему регионе. Самым комичным шагом по установлению духовности и скрепности был факс, разосланный в 2010 году по увеселительным заведениям города. В бумаге говорилось следующее: «Во исполнение поручения губернатора… прошу вас не допускать выделения помещений для проведения концертов тяжелой рок-музыки в стиле Heavy Metal». Группа «Тараканы!» никогда не играла heavy metal, но когда в городе последовательно душат рок-музыку, то и движуха чахнет. Даже если кто-то и захочет организовать концерт известной панк-группы, то рассчитывать на большие сборы в таких условиях очень сложно. «Тараканы!» выступали в совсем небольшом клубе Roxbury.
– Мы заказали пиццу в гримерку на ужин, – вспоминает Дмитрий Спирин. – У нас на тот момент в группе было два человека, которые не ели мясо, – я и Васек. Подразумевалось, что вегетарианская пицца – это специально для нас, а прочее уже дербанится между остальными ребятами без разбора. Понятно, что если мясоед съест вегетарианскую еду, то его коллеги, которые придерживаются определенной пищевой этики, просто останутся голодными. Но у Коли Стравинского такого понимания никогда не было. Это человек, который целиком и полностью базируется на удовлетворении своих собственных потребностей, а все остальное уже идет по остаточному принципу. Вообще, это поразительный феномен. В любой компании, где есть вегетарианцы, всегда оказывается так, что если они зазевались, то мясоеды съедают их еду. То же самое случилось и в Белгороде. Я увидел, что Коля жует вегетарианскую пиццу, и начал ему раздраженно говорить: «Коля, ты же можешь есть мясо. Вот лежат три коробки, источающие невероятный аромат салями и бекона, а ты хватаешь мою овощную с грибами. На х… я так делать?» Коля сразу обиделся, конечно. Я же это сделал жестко, да еще и при всех. А принять свою неправоту он никогда не мог и начинал агрессивно пререкаться. Я вообще этого не понимаю. Это ситуация, в которой он был неправ изначально. Зачем спорить?
– Когда приносили пиццу, то бывало, что я брал первую попавшуюся. Такое не раз случалось, но это было не потому, что мне хотелось бедного вегетарианца лишить куска пиццы, – говорит Николай Стравинский. – Дима начал мне жестко предъявлять, и для меня это было странно. Такое ощущение, что это просто очередной повод до меня докопаться. Если бы он взял кусок мясной пиццы и на глазах у меня выбросил ее, то я бы точно не стал поднимать скандал. А как-то раз была ситуация, когда мы сидели на обеде и я не доел какое-то мясное блюдо. Димон говорит: «Чего ты не доедаешь? Из-за тебя убили это животное!» Это настолько смешно! Да он сам еще на так давно это ел. Я ответил, что у меня есть еще десять лет, чтобы перестать есть мясо. Естественно, его это дико бесило.
– Тут нельзя говорить однозначно, – говорит Василий Лопатин. – Если человек не вегетарианец, это не означает, что он должен есть только блюда с мясом. А когда Артем Голев заранее заказывал для нас порции, очень часто происходило именно так. Периодически кто-то обламывался. С пиццей вышло так же. Колян решил съесть кусочек немясной пиццы, а Димона это взбесило. В основном все уже привыкли к резкости Димы. То тут он так сделал, то там эдак сказал. Ну и ладно, проехали. У Димы всегда были фразы, которые он говорил в острой стадии конфликта. Типа «дверь там» или «это моя группа», поэтому все понимали, что либо ты уступаешь и молчишь, либо идешь до конца и уходишь из группы. А Колян в такие моменты начинал спорить и доказывать. Думаю, для него тогда это было важнее, чем остаться в группе.
– Мы, насупленные, сели в микроавтобус и поехали в следующий пункт наших гастролей, город Орел, – продолжает Дмитрий Спирин. – По пути завязался разговор, почему Коля такой. Он это оправдывал тем, что у него было трудное детство в Ульяновске, где ему часто доставалось. Мол, с тех пор у него такая тема, что он думает в первую очередь об удовлетворении собственных нужд, а остальное уже как получится. Типа интересы коллектива для него не в приоритете.
– Мы опять посрались в автобусе, и я вставил наушники, чтобы прекратить эти споры, – говорит Николай Стравинский. – Автобус остановился на заправке, открывается дверь, мы выходим. Я выходил в наушниках и думал, что сзади меня еще кто-то идет. Может, мне что-то в этот момент и кричали, но я не слышал. И тут я понимаю, что меня хватают за шкирку, как котенка, подтягивают к микроавтобусу и орут: «Закрывай за собой дверь!»
– В автобусе спали пацаны, а Коля не закрыл дверь, когда выходил, – говорит Сергей Прокофьев. – Это был апрель, холодно. Тогда Димон взбесился, выскочил и буквально за шкирку вернул его обратно.
– Такие остановки называются у нас либо «ссальная», либо «жральная», – рассказывает Александр Пронин. – Не помню, какой именно была та остановка. Возможно, двойная. Димой лежал на полке, отдыхал. Все выходят, а Колян выходил последний и не слышал, что Димон не идет.
– Дима ему кричал: «Коля! Коля!», – вспоминает Василий Лопатин. – Я вижу, что он не слышит и даже уже потянулся, чтобы закрыть дверь, но тут Димон выскочил из автобуса. Вообще, я плохо себе представляю, чтобы он так поступил с Сережей, например, или даже со мной. А с Колей почему-то мог.