– Ему много раз говорили, чтобы он закрывал за собой дверь, – продолжает Спирин. – Конечно, то, как я это сделал, было очень грубо и унизительно. Я признаю, что так с людьми не поступают. И если бы так поступили со мной, то я бы в этом коллективе не остался. Но, по крайней мере, как мне кажется, у меня бы нашлось достаточно ответственности, чтобы все-таки выступить в том городе, куда группа направлялась в тот момент. Хотя точно не скажу, потому что в такую ситуацию я никогда не попадал.
– Я тогда решил, что с меня хватит, – продолжает Стравинский. – Понимал, что ночью куда-то ломиться бессмысленно, но наутро я собрал свои вещи в гостинице, отправился на вокзал и уехал в Москву. У нас еще оставалось два города в туре, но я уже не мог там оставаться. Я понимал, что Васек сыграет в одну гитару, и если бы я знал, что без меня все сорвется, то я бы ни за что не уехал.
– Мы с Колей жили в одном номере в гостинице, – вспоминает Александр Пронин. – Я просыпаюсь оттого, что он собирается. Я спросил, куда он, и Колян ответил, что уезжает. Говорит, что больше не может так. Ну я такой говорю, что, мол, смотри сам, ладно. Не знаю, почему я его не остановил. Он потом рассказывал, что долго сидел на вокзале, ждал, что ему позвонят и уговорят. А мы ему даже не позвонили потом. Не понимаю почему. Ни у кого, кроме Димы, не было с ним конфронтации. А Сережа с высоты прожитых лет и видя предыдущие уходы из группы, сказал, что это его выбор, он сам так решил, и зачем человека останавливать. Наверное, поэтому мы и не стали звонить. С нашей стороны это было очень некрасиво, не по-братски. Мне кажется, что в любой другой группе было бы иначе.
– Я не очень удивился тому, что он уехал, – рассказывает Василий Лопатин. – Было понятно, что у них серьезный конфликт. Мне было несложно отыграть эти концерты в одну гитару. Партии я знал, и это было даже интересно. Но я не думал, что Колян в итоге останется в группе. Все-таки когда бросаешь команду в туре, то это вроде как точка. Хлопнул дверью, что называется.
Оставшиеся две даты в Орле и в Коломне «Тараканам!» пришлось доигрывать в одну гитару. После этого у группы был двухнедельный перерыв, в течение которого Николай Стравинский летал в Исландию снимать первый клип своего проекта Selfieman. По его возвращении состоялся большой разговор. Все-таки случилось ЧП, и надо было понять, как жить дальше.
– Мы встретились, и парни мне сказали, что не хотят, чтобы я уходил, но раз уж так произошло, то они штрафуют меня на 25 % за весь тур, который длился месяц, – вспоминает Николай Стравинский. – И ладно, если бы я забухал, но там была ситуация просто за гранью человеческого терпения!
– Мне порой казалось, что Коле было тяжело находиться в коллективе, – говорит Сергей Прокофьев. – В нашем уж точно. Хотя я всегда считал, что у нас достаточно дружная группа, но такое ощущение, что у Коли был свой взгляд на эту дружбу. Он порой вел себя очень странно и, зная наперед реакцию Димона, иногда специально что-то делал наперекор. Возможно, у него были какие-то причины для этого. Психологические, личностные конфликты, не знаю. Он об этом не говорил или говорил, но не всем. Я о многих вещах узнаю спустя много лет, и то со слов других людей. Я не думаю, что Димон его третировал. Он не такой идиот. Дима достаточно дружелюбный и компанейский человек.
Чем третировать музыканта в группе, проще его уволить и взять другого. Скорее, они не сошлись психотипами.
У Димона очень яркий психотип, и ему порой бывает трудно с людьми, которые не совсем отвечают его представлениям о дружбе, отношениях и вообще. У Коли тоже очень яркий, даже, я бы сказал, проблемный характер. Хотя, если по-честному, все мы проблемные. Артисты вообще все эгоисты, по большому счету. Просто кто-то эгоист в квадрате, а кто-то в десятой степени.
– Когда ты приходишь в «Тараканы!», то, скорее всего, ты либо уже в этой тусовке и знаешь музыкантов, либо хорошо знаком с творчеством группы, – говорит Василий Лопатин. – И если даже тебя потом что-то шокирует, то это легче воспринимать, так как ты знаешь историю про смены составов и характер Спирина. А Колян попал в команду достаточно внезапно. Он приехал из Ульяновска, никогда не слушал «Тараканов!» и вообще увлекался другой музыкой. А тут он стал одной из «звезд панк-рока», но при этом имел другой бэкграунд. Скорее всего, Диму это иногда коробило, и все это со временем копилось. Но при этом я не оправдываю Димона в таких проявлениях. Я думаю, что он мог бы быть к нему более терпимым.
– Я решил остаться в группе, но это был исключительно финансовый вопрос. Я привык к тому, что кто-то забивает концерты, а я играю музыку и зарабатываю деньги, – продолжает Стравинский. – Но не было такого, что вот мы сели, поговорили, и теперь мы кореша и братья. Все понимали, что ничего не изменится, но тогда я принял решение остаться. Хотя мне было понятно, что дальнейшее сотрудничество было возможно только в таком формате, как это делают группы, где музыканты катаются в разных автобусах, чтобы не пересекаться. Наверное, я тогда просто побоялся уйти в никуда. Через два года я все равно это сделал, и мир не рухнул. Наоборот, со временем я стал зарабатывать больше, чем в «Тараканах!».
В таком смятенном состоянии группа откатала весеннюю часть Maximum Greatest Hits Tour и продолжила выступать на летних опен-эйрах. На фестивальной карте страны все заметнее разгоралась звезда Ярославля. Недалеко от этого города, на аэродроме «Левцово», уже в четвертый раз проходил фестиваль «Доброфест». Теперь и с участием иностранных звезд. Так совпало, что хедлайнером одного из дней стала американская группа Anti-Flag. «Тараканы!» задарили им альбом MaximumHappy с совместным треком и подбили Криса № 2 выйти с ними на сцену, чтобы исполнить «Бог и полиция» живьем. Это выступление сняли на видео, смонтировали и таким образом получили бодрый концертный клип с участием басиста и вокалиста Anti-Flag.
Из-за украинских событий общество очень сильно поляризовалось. Действия российских властей в Крыму необычайно воодушевили тех, кто топит за державность и демонстрацию «западным партнерам» кузькиной матери. Сторонники демократических ценностей же остались в подавляющем меньшинстве. Государственные СМИ уже несколько лет изо всех сил разогревали в россиянах имперские амбиции, а слово «либерализм» сделали едва ли не синонимом фашизма и русофобии. Появились такие журналистские штампы, как «закручивание гаек», «раскачивание лодки» и «пятая колонна». Кроме того, суды уже начали давать реальные сроки политическим противникам режима. Артистам, которые высказывали позицию по Крыму, отличную от линии партии, тоже было о чем задуматься. Андрея Макаревича и Noize MC уже подняли на вилы пропаганды за высказывания по теме Украины и Крыма. «Тараканов!» пока никто не прижимал, но и у них случился один неприятный эпизод на фестивале Metro On Stage, проходившем на Болотной площади, которую уже стали ассоциироваться с протестами. Пользуясь случаем, Сид толкнул со сцены между трекам небольшую речь, обращенную главным образом к обитателям Кремля, гордо возвышавшегося на противоположном берегу Москве-реки. Речь эту, правда, почти не услышали зрители. Некто в штатском в начале спича солиста подошел к звукорежиссеру группы Василию Плаксину и сказал выключить звук микрофона. Кто это был, неясно, как непонятна и реакция Василия, который без колебаний подчинился незнакомому человеку, грубо вмешавшемуся в его работу. Когда Спирин узнал об этом, то был дико взбешен и едва не уволил Плаксина.
– Я был очень напуган тем, какой страной становится Россия, – говорит Дмитрий Спирин. – Я видел, что она отходит от тех демократических устоев, к которым мы шли все девяностые и какую-то часть нулевых, и скатывается все дальше в диктатуру и новую тиранию. Мне и моим ровесникам, которые уже осознанно жили, думали и анализировали все происходящее в девяностые годы, это было очевидно. Мы раскусили Путина на очень дальних подступах. Мне кажется, что большинству из тогдашних наших слушателей, как и нынешних молодых «борцов с режимом», даже было непонятно, о чем мы говорили и пели еще в нулевых, в песнях типа «Прочь из этих мест», «Властелины вселенной», «Новые звезды» и прочих. Я начал отдавать себе отчет о том, что в этой стране, скорее всего, нормально (так, как мы себе это представляли давным-давно) уже никогда не будет и надо постараться найти для себя какой-то запасной плацдарм. Место, куда я мог бы оперативно уехать, в случае если в этой стране настанет полный п…дец для таких пацанов, как я. Снова сидеть в тюрьме я никогда не хотел.
За десятилетия активной музыкальной деятельности, иногда одновременно в четырех ипостасях, у Дмитрия к этому времени скопились кое-какие сбережения, и он купил небольшую квартиру в столице Венгрии. Будапешт привлек его прекрасной архитектурой и удачным расположением. И из России лететь недолго, и оттуда можно достаточно быстро доехать практически в любую точку Европы. Но самое главное, что Венгрия является частью Евросоюза, и венгерский вид на жительство позволял ему получать шенген на длительное время. После оформления ВНЖ Дима со своей женой Таней стал много времени проводить в Будапеште.
– Я никогда не считал себя борцом с режимом, – продолжает Дмитрий Спирин. – Я пишу такие песни, отвечаю определенным образом на вопросы в интервью или делаю какие-то заявления со сцены не потому, что хочу лично побороть Путина, сменить власть или поменять к этому отношение людей. Я так делаю потому, что меня лично все происходящее выбешивает. А так как я имею навык и талант выражать свои чувства в песенном творчестве, то именно этим я и занимаюсь. Я точно не тот человек, который может повести за собой людей на баррикады и размахивать флагом. И я точно не тот человек, который верит, будто бы сознание рабского большинства возможно изменить в радикально противоположном ключе. Пятнадцать лет постперестройки и первые пять лет правления Путина (еще до начала «закручивания гаек») доказали, что у пассивного большинства, живущего в этой стране, нет запроса на демократические изменения. Более того, я уверен, что все, о чем мы говорим и во что мы верим, не нужно никому, кроме нас, небольшой кучки «либерастов». И это мы являемся настоящими врагами для этой страны. В этом смысле Путин и его сторонники абсолютно правы, мы – враги народа. На момент крымских событий рейтинг президента поднялся до небывалых значений. То есть 88 % наших сограждан были рады тому, что Россия в один момент изменила своей исторической роли миротворца. Даже когда СССР отправлял войска в Анголу, Афганистан и так далее, коммунисты стеснялись этого. Они никогда об этом не говорили прямо и на мировой арене старались поддерживать имидж чуть ли не единственного миролюбивого государства на земле, противостоящего «капиталистическим соколам войны». А теперь у нас говорят, что мы поднялись с колен, построили «Искандеры» и покажем им всем. Это – позиция гопоты и бычья, которым мы всегда противостояли и которые, казалось бы, куда-то пропали. Но на самом деле они никуда не делись, просто самых борзых и глупых поубивали. Остальные же ассимилировались во власти и силовых структурах, а их «понятия» стали практически государственной доктриной.