Альбом The Power of One немного отличался от русскоязычной пластинки «Сила одного». Там было десять треков, а не двенадцать, и в трек-лист была добавлена англоязычная версия песни «Что я могу изменить», которая получила название What I Can Change. В качестве приглашенного гостя в ней поучаствовал Nikola Sarcevic, вокалист шведской группы Millencolin. С творчеством этой команды «Тараканы!» познакомились еще в девяностых, когда шведская студентка Пия Юнгквист массово завозила в Москву кассеты с записями модных панк-групп и, помимо мировых звезд, продвигала среди столичной панкоты еще и шведские команды.
– Мы с Пией не виделись около тринадцати лет, а году в десятом-одиннадцатом снова нашли друг друга через соцсети, – рассказывает Дмитрий Спирин. – Она даже приехала в Москву с двумя своими сыновьями, и это было очень трогательно. Зная, что Пия раньше активно вращалась в панк-тусовке, я попросил ее помочь мне связаться с Николой из Millencolin. Она пошерстила по знакомым и действительно нашла его контакт. Я написал ему в письме о том, как давно мы котируем Millencolin и были бы счастливы, если бы он поучаствовал в исполнении песни What I Can Change. После недолгих переговоров и разъяснения некоторых моментов в тексте Никола согласился.
Как уже было сказано ранее, «Тараканы!» записали альбом «Сила одного» в двух языковых версиях, на русском и на английском. И если русскоязычный альбом уже вышел осенью 2016 года, то с английским релизом пока не складывалось. Не удавалось найти иностранный лейбл, который бы выпустил пластинку на рынок. Рассылая предложения, Спирин в первую очередь сосредоточился на европейских лейблах, и у него завязалось несколько интересных переписок с разными выпускающими компаниями. Но до дела никак не доходило. Чуваки, работавшие на европейских лейблах, считали странной концепцию, при которой группа выпускает альбом в двух языковых версиях: по-русски для своей страны и по-английски – для всего прочего мира. Плюс ко всему, русскоязычный вариант уже вышел в продажу на том рынке, где эта группа считается большой. А лейблу осталось выпускать те же песни, но на территориях, где команду эту мало кто знает. Вот если бы альбом на русском еще не вышел и они могли бы его издать сами, то для них это было бы преимуществом. А теперь получалось, что им предлагали иметь дело с неэксклюзивным и не очень свежим материалом.
Также надо понимать, что «Тараканы!» представляли страну, у которой, к сожалению, на тот момент снова сложился негативный имидж в мире.
Плюс необходимость получения виз для артистов, из-за чего группу нельзя было в любой момент срочно выдернуть, чтобы сыграть на каком-нибудь нужном мероприятии, посетить теле- или радиошоу. Все равно что пытаться продвигать в России северокорейскую группу. И имидж у страны неважный, и проблема с перемещением, плюс непонятный родной язык, название и имена, которые трудно запомнить.
– В какой-то момент я подумал, что даже если мы хотим продвигаться на Европу, то с чего я решил, что и лейбл обязательно должен быть европейским? – продолжает Спирин. – Может, стоит обратиться к американцам? Сильный американский лейбл тоже может сгенерировать интерес к любой группе и в Европе. Я уже закидывал пару раз удочки на Fat Wreck Chords, но отвечали они крайне неохотно. Тогда я подумал, что есть же еще и наши кореша Anti-Flag с их лейблом A-F Records, написал Крису, и он вдруг отреагировал с большим энтузиазмом.
Общение с лейблом началось весной 2017 года, но сам релиз состоялся только в июне 2018 года. Вот так это все долго у них делается. То есть даже если группа имеет на руках записанный альбом, готовый дизайн обложки и снятые клипы, выпустить это все в свет на американском лейбле возможно будет только месяцев через восемь, не раньше. Потому что есть план выпуска на лейбле, долгое изготовление винила (а без этого релиз не считается) и еще куча сопутствующих факторов.
Все вопросы, связанные с релизами, Сид отруливал, активно путешествуя по Европе. Он проникся идеей поездок в одиночку, и, когда Таня через некоторое время ввернулась в Россию, Дима вместе со своим псом, франзуским бульдогом Бруно, начал постоянно перемещаться по городам и весям, живя по неделе-полторы в самых разных местах. Смотрел, куда есть дешевый автобусный билет из Будапешта, туда и отправлялся. Снимал недорогую конуру и изучал окрестности: Италия, Сербия, Словакия, Словения, отдаленные регионы Венгрии и так далее. Путешествуя, он поймал себя на мысли, что прекрасно обходится без компании и без общения. Для человека, который всю сознательную жизнь находится в центре внимания и на пересечении человеческих коммуникаций, это стало довольно интересным открытием.
Тем не менее ему периодически приходилось вылетать в Москву. Несмотря на отпуск, случались какие-то мероприятия или съемки, от которых группа никак не могла отказаться. В том числе с Сидом связалась Наталья Мостакова, которая когда-то поставила «Тараканов!» на обложку специального выпуска журнала Bravo, а теперь работала в компании Gazgolder и отруливала запуск нового YouTube-шоу Басты GazLive. Героем первого выпуска должен был стать журналист Юрий Дудь, а в качестве музыкального гостя и сюрприза для Юры хотели поставить «Тараканов!», в любви к которым он уже не раз публично признавался. Такие предложения сливать нельзя, и Спирин стал собирать чемодан.
– Удивительно, что, когда я уезжал в Москву, со мной связался Ватов, который турил по Европе с командой Siberian Meat Grinder, – рассказывает Дмитрий Спирин. – В рамках гастролей группа должна была отыграть несколько концертов за пределами Шенгенской зоны, а у Димы была одноразовая виза, и ему надо было где-то перекантоваться внутри Шенгена, пока команда не вернется. Последний концерт у них был как раз в Венгрии, и он попросил ключи от моей квартиры, чтобы пожить у меня несколько дней. Поразительная ситуация: мне надо улетать сниматься с группой, а гитарист этой самой группы не только не может участвовать в съемках, а еще и находится прямо здесь, в Будапеште.
Если посмотреть выступление «Тараканов!» на GazLive, то становится понятно, что участием в этом шоу группа вряд ли смогла привлечь к себе новых поклонников. Звук на записи получился несбалансированный и крайне непрофессиональный.
– Мы прозвучали очень плохо, – продолжает Спирин. – Во время выступления это сложно оценить, потому что мы слышим себя только в ушных мониторах, а что записывается с пульта, тем более неясно. Запись потом всегда надо микшировать. Но наш звукорежиссер Василий Плаксин не заморочился на эту тему и, даже не дав нам послушать, отправил ее в Gazgolder, чтобы они вставляли запись в выпуск, который им срочно надо было выпускать. Когда мы это услышали, то схватились за головы, но было уже поздно. У него было свое объяснение, почему так вышло. Мол, они его торопили, и поэтому он отправил им несведенный трек, не посчтитав нужным «поставить нас в копию». Потом у нас было большое разбирательство на эту тему, в ходе которого мы в итоге пришли к тому, что если Василий Плаксин хочет продолжать работать в группе, то он должен начать брать на себя больше ответственности и болеть за дела коллектива всей душой, а не просто «за зарплату». Жить интересами команды не только на мероприятиях, когда он строит звук за пультом, но и между ними. Вася взял паузу подумать, но все же решил, что вариант с большим вовлечением ему не подходит. В результате ему пришлось группу покинуть. Поразительно, конечно, что такие фейлы могут происходить просто по причине нерадивости технического сотрудника в рок-группе, которая разменяла четверь века. Про которую говорят, что она типа «русские Green Day», и про которую, наверное, люди думают, что в такой команде работают только профессионалы и везде стоит защита от дурака. Но мы «русские Green Day» только в чьих-то фантазиях, а по факту в любой момент может случиться то, что с потрохами похоронит твой очередной шанс.
Если решение вопросов с релизами и видеоклипами было понятной рутиной, которой нужно было посвящать много времени в отпуске, но которая, по крайней мере, не требовала больших нервных затрат, то сериал о группе висел на шее камнем. Того и гляди утащит на дно Дуная. Александр Соломахин на связь не выходил, акционеры группу проклинали, новости о переносе даты релиза были опубликованы уже четыре раза, и было совершенно непонятно, что с этим всем делать.
– В один из дней, когда Таня была еще со мной в Будапеште, она вышла на улицу и уже через десять минут позвонила мне, – рассказывает Спирин. – Таня сказала, что встретила Базуку и его помощницу Полину на перекрестке недалеко от нашего дома. Какова ирония судьбы! Чувак, который скрывается от меня, оказывается, ходит прямо тут, по соседним улицам! Она с ним поговорила, сказала, что я очень хочу с ним пообщаться, и попросила, чтобы он все-таки не бегал от меня. После этого он уже не мог не ответить на мое письмо, но забить встречу никак не получалось. То у него одно, то другое, то он не может, то еще чего. В итоге мы встретились с ним в шесть утра тридцать первого декабря! Когда он сказал, что в восемь утра уезжает, я ответил, что мне плевать, давай встречаться в шесть. Во время этой встречи я не стал взывать к его совести. Таня меня научила, что в таких случаях лучше всего рассказать о том, что ты чувствуешь. И я рассказал ему, что за последние годы я заработал синдром хронической усталости, что последние девять месяцев толком спать не могу и отваливаются ноги, что я испытываю безостановочное давление со всех сторон: музыкантов, менеджмента, поклонников. И что я не понимаю, почему он так себя со мной ведет. В какой момент я его обидел и дал ему повод? И он меня услышал. На той встрече Саша поклялся, что сериал будет сделан, но не раньше начала осени восемнадцатого года. Я сказал, что все наши планы, конечно, порушены, но я ему благодарен хотя бы за то, что теперь я могу спокойно отдыхать и не дергаться.
Отпуск Дмитрия Спирина закончился в апреле 2018 года, когда из Москвы стали поступать все более и более тревожные новости о состоянии его мамы. За последние пару лет ее удалось подлечить до того, что она уже могла самостоятельно ходить по квартире и обслуживать себя, но тут дело стало совсем плохо. На состояние мамы дополнительно повлияло и то, что ее все-таки отписали от онкологического диспансера, переведя на паллиативную помощь. В диспансере поменялось руководство, и они стали оптимизировать расходы, отказываясь от пациентов, которым, как они считали, помочь уже нел