– Я как-то не подумал, что некоторые из женщин здесь вовсе и не женщины.
– Неискушенному взгляду ничего не стоит обмануться, но обратите внимание на кадык: его хирурги, как правило, убрать не могут. Кроме того, для таких типичны высокий рост, слишком вызывающая одежда, несколько агрессивный флирт. И слишком уж роскошны. Именно это их и выдает. Им не хватает сдержанности, они склонны к избыточности во всем…
Неоконченная фраза повисла в воздухе, словно некий намек, но Харри его не понял.
– Кстати, вы сами-то не склонны к избыточности, инспектор? А то, смотрю, вы что-то хромаете.
– К избыточной вере в западную технику ведения беседы. Было дело, но уже прошло.
– Что именно прошло – вера или травма? – Брекке смотрел на Харри с той же неуловимой улыбкой, как и после похорон. Будто затеял с ним какую-то игру.
– Надеюсь, что излечился и от того и от другого. Я уезжаю домой.
– Так быстро? – Неоновый свет падал на потный лоб Брекке. – Рассчитываю увидеть вас завтра в хорошей форме, инспектор.
На Суравонг-роуд Харри поймал такси.
– Массаж, сэл?
Глава 19
Когда Нхо забрал Харри возле «Ривер-Гарден», солнце как раз взошло и благосклонно светило на них средь приземистых домиков.
Они добрались до «Барклай Таиланд» к восьми часам, и улыбающийся охранник, с прической под Джими Хендрикса и аудиоплеером в ушах, пропустил их на подземную парковку. После долгих поисков Нхо наконец припарковался на единственном гостевом месте, между «БМВ» и «мерседесами», прямо у лифтов.
Сначала Нхо решил было подождать в машине, поскольку его норвежский ограничивался словом «спасибо», которому Харри научил его за чашкой кофе. На что Лиз с некоторым вызовом заметила, что «спасибо» всегда оказывается первым словом, которому белый человек пытается научить туземца.
К тому же Нхо не понравилось это место: все эти дорогущие тачки только притягивают к себе угонщиков. Пусть паркинг и оснащен видеокамерами, все равно нельзя надеяться на охранника, судя по тому, как он стоит и щелкает пальцами в такт музыке из плеера, пока открывается шлагбаум.
Харри поднялся на лифте на десятый этаж и вошел в холл «Барклай Таиланд». Представившись, он взглянул на часы. И подумал, что придется подождать Брекке, однако секретарша проводила его назад к лифту, провела карточкой по считывающему устройству и нажала на букву «П», объяснив Харри, что это «пентхаус». Затем она выскользнула из кабины, а Харри начал вознесение на небо.
Едва двери лифта открылись, как Харри увидел Брекке, стоящего посреди кабинета на сверкающем коричневом паркете. Брокер, опираясь на массивный стол красного дерева, прижимал к уху телефонную трубку. Другую он придерживал плечом. Все остальное в этом помещении было сплошное стекло. Стеклянные стены, потолок, журнальный столик, даже стулья и те стеклянные.
– Мы еще поговорим, Том. Будь осторожен, чтобы тебя сегодня не слопали. И, как условились, избавляйся от рупий.
С извиняющейся улыбкой взглянув на Харри, он поднес к уху другую трубку, мельком глянул на часы, мигающие на дисплее компьютера, коротко произнес: «Да» – и положил трубку.
– Что это было? – спросил Харри.
– Это моя работа.
– В чем же она заключается?
– Только что мне надо было обеспечить долларовый кредит для одного клиента.
– Большой? – поинтересовался Харри, обводя взглядом панораму Бангкока за стеклом: город раскинулся перед ними, наполовину затянутый смогом.
– Смотря с чем сравнивать. Думаю, потянет на средний годовой бюджет одной норвежской коммуны.
В этот момент зажужжал очередной телефон, и Брекке нажал кнопку селекторной связи:
– Примите сообщение, Шена, я сейчас занят.
И отпустил кнопку, не дожидаясь подтверждения.
– Много дел?
Брекке рассмеялся.
– Разве вы не читаете газет? В Азии валютный кризис. Все в штаны наложили и скупают доллары как сумасшедшие. Банки и брокерские конторы, что ни день, становятся банкротами, и народ уже начал сигать из окон.
– Но не вы? – спросил Харри, невольно потирая поясницу.
– Я? Я брокер, из стервятников.
И он помахал руками, изображая крылья.
– Такие, как мы, зарабатывают деньги независимо ни от чего, пока продолжаются торги и люди продают и покупают. Как говорится, «Showtime is good time»[21], а сейчас шоу идет круглосуточно.
– Вы, значит, крупье в этой игре?
– Именно так, хорошо сказано, надо бы запомнить. А другие идиоты – просто игроки.
– Идиоты?
– Конечно.
– Я-то думал, что эти трейдеры довольно ловкие типы.
– Ловкие-то они ловкие, но все равно круглые идиоты. Вечный парадокс заключается в том, что чем они ловчее, тем больше суетятся на валютном рынке. А ведь они лучше других должны понимать, что постоянно выигрывать в рулетку невозможно. Пусть я не особо умнее их, но я, во всяком случае, понимаю такие вещи.
– Значит, вы, Брекке, никогда сами не садитесь за рулетку?
– Бывает, я делаю ставки.
– А это не превращает вас в одного из идиотов?
Брекке протянул Харри коробку с сигарами, но тот отказался.
– Разумно. Вкус у них омерзительный. Я курю их только потому, что положено. Потому что у меня есть деньги.
Покачав головой, он взял сигару.
– Вы видели фильм «Казино», инспектор? С Робертом де Ниро и Шэрон Стоун?
Харри кивнул.
– Тогда вы помните сцену, где Джо Пеши рассказывает о парне, который единственный из всех постоянно зарабатывает себе деньги игрой? На самом деле он не играл, а делал ставки. На скачках, на баскетбольных матчах и прочем. Это не то же самое, что рулетка.
Брекке подвинул стеклянный стул к Харри и тоже сел.
– Любая игра – это везение, а тотализатор – нет. Тотализатор основан на двух вещах: психологии и информации. Выигрывает самый хитрый. Возьмем хотя бы того парня из «Казино». Он только и делает, что собирает информацию: о родословной лошадей, о том, как прошла тренировка на прошлой неделе, что за корм им дают, сколько весил жокей этим утром, – одним словом, всю информацию, которую другие не в состоянии собрать, или добыть, или переварить. Потом он суммирует ее и создает картину того, каковы шансы на успех у каждой лошади и что делают другие игроки. Если у лошади высокие шансы, он ставит на нее. Таким образом он и зарабатывает свои деньги. А другие их теряют.
– Так просто?
Брекке предостерегающе поднял руку и взглянул на часы.
– Я знал, что один японский инвестор из банка «Асахи» должен был приехать в Патпонг вчера вечером. В конце концов я нашел его на Четвертой сой. Выкачивал из него информацию до трех часов ночи, потом отдал ему свою девку и вернулся домой. На работе я был сегодня уже в шесть утра и скупал баты. Он скоро тоже придет на работу и купит баты на четыре миллиарда крон. Но тогда я уже снова стану продавать их.
– Деньги, похоже, огромные, но методы, боюсь, почти незаконные.
– Почти, Харри. Именно почти.
Брекке оживился, голос его зазвучал гордо, словно это мальчишка хвастается новой игрушкой.
– О морали речь здесь не идет. Хочешь быть нападающим – не бойся офсайда. Правила существуют только для того, чтобы их нарушать.
– И выигрывает тот, кто нарушает правила дольше всех?
– Когда Марадона забил мяч рукой в ворота англичанам, болельщики восприняли это как часть игры, не заметил судья – и прекрасно. – Брекке поднял палец. – Тем не менее нельзя забывать, что речь идет лишь о шансах. Иногда ты проигрываешь, но если вероятности на твоей стороне, то сможешь зарабатывать этим еще очень и очень долго, – и он с отвращением загасил сигару. – Сегодня этот японец определяет мои дальнейшие действия, но знаете, что лучше всего? Когда вы сами можете диктовать правила игры. К примеру, пустить слух прямо перед тем, как в США будут обнародованы темпы инфляции, о том, что Гринспен[22] на частном обеде обмолвился о повышении процентных ставок. Или сбить с толку своих противников. Именно так вы получаете наибольшую прибыль. Куда увлекательнее секса! – Брекке захохотал и восторженно топнул ногой. – Валютный рынок – это мать всех прочих рынков, Харри. Это «Формула-один». Столь же пьяняще и опасно для жизни. Знаю, у меня извращенный взгляд на вещи, но я из тех, кто любит держать все под контролем и знать, что если и разобьешься насмерть, то только по собственной вине.
Харри огляделся. Чокнутый профессор в стеклянной комнате.
– А если вас остановят за превышение скорости?
– До тех пор пока я зарабатываю деньги и не высовываюсь, все довольны. К тому же у меня самые высокие доходы в компании. Видите этот офис? Раньше здесь сидел директор «Барклай Таиланд». И вы, наверное, спросите, почему же теперь здесь обретаюсь я, какой-то там брокер? А сижу я здесь потому, что в брокерской компании имеет значение только одно – сколько денег ты зарабатываешь. Все прочее – декорация. В том числе и начальники: они ведь зависят от нас, своими операциями на рынке мы сохраняем им работу и зарплату. Мой начальник переехал сейчас в уютненький кабинет этажом ниже, поскольку я пригрозил ему, что уйду работать к конкуренту и всех клиентов с собой прихвачу, если он не подпишет со мной более выгодный договор. И не предоставит мне этот офис.
Он расстегнул жилет и снял его, повесив на один из стеклянных стульев.
– Хватит обо мне. Чем могу вам помочь, Харри?
– Я все думаю, о чем это вы с послом разговаривали по телефону в день убийства.
– Он позвонил мне, чтобы подтвердить нашу встречу. И я подтвердил.
– А что потом?
– Он приехал сюда в четыре часа дня, как мы и договорились. Может, минут на пять задержался. Шена из приемной может сказать точнее, он сперва записался у нее.
– О чем же вы разговаривали?
– О деньгах. Он хотел разместить некоторую сумму. – Ни один мускул не дрогнул на его лице: было неясно, лжет он или нет. – Мы просидели здесь до пяти. Затем я проводил его в паркинг, где он оставил свою машину.