– Мы победили! – проревела Лиз прямо ему в ухо.
Они томились в очереди, чтобы получить свои деньги у букмекера, как вдруг Харри услышал знакомый голос, говорящий по-норвежски:
– Что-то подсказывает мне, что инспектор сделал правильный выбор, не рассчитывая на одну только удачу. В таком случае примите мои поздравления.
– Да, – сказал Харри, повернувшись. – Старший инспектор Крамли утверждает, что она эксперт в этом деле, так что вы недалеки от истины.
И он представил старшего инспектора Йенсу Брекке.
– Вы тоже делали ставку? – спросила Лиз.
– Один мой друг намекнул мне, что противник Ивана слегка простужен. Досадная простуда. Интересно, к сколь существенным последствиям она может привести, не правда ли, мисс Крамли? – Брекке, широко улыбнувшись, повернулся к Харри: – Я решил набраться храбрости и спросить, не могли бы вы меня выручить, Холе. Я взял сюда с собой дочь Мольнеса и должен отвезти ее домой, но тут на мобильный позвонил важный клиент из США, так что теперь мне срочно нужно в офис. Снова хаос, доллар пробил потолок и стоит пару автобусов, набитых батами.
Харри взглянул в ту сторону, куда показывал Брекке. Там, прислонившись к каменной стене, стояла Руна Мольнес в адидасовской футболке с длинными рукавами; ее то и дело заслоняли валившие со стадиона зрители. Скрестив руки на груди, она смотрела в другую сторону.
– Когда я вас здесь заметил, то сразу вспомнил, что Хильде Мольнес говорила, будто вы остановились в посольской квартире у реки. Так что не придется делать крюк, если вы вместе возьмете такси. Я обещал ее матери… – И Брекке взмахнул рукой, словно показывая, что материнская тревога, разумеется, излишня, но обещание, коль скоро оно дано, лучше все-таки исполнить.
Харри взглянул на часы.
– Конечно же, он отвезет ее, – заявила Лиз. – Бедная девушка. Неудивительно, что мать за нее волнуется.
– Ну конечно, – поддакнул Харри, выдавив улыбку.
– Вот и отлично, – сказал Брекке, – Да, еще одна вещь. Не будете ли вы так любезны забрать и мой выигрыш тоже? Это покроет расходы на такси. Если что-то из этой суммы останется, можно перевести ее в какой-нибудь фонд для вдов полицейских или еще куда.
Он отдал Лиз свой чек и скрылся. Увидев сумму, она округлила глаза.
– Найдется ли столько вдов? – с сомнением произнесла старший инспектор.
Глава 22
Руна Мольнес не особенно обрадовалась, узнав, что ее собираются провожать домой.
– Спасибо, сама доберусь, – заявила она. – В Бангкоке вряд ли намного опаснее, чем в центре Эрсты в понедельник вечером.
Харри никогда не бывал в центре Эрсты в понедельник вечером, а потому поймал такси и распахнул перед девушкой дверь. Она неохотно села в машину, буркнула свой адрес и уставилась в окно.
– Я ведь велела ехать в сторону «Ривер-Гарден», – сказала она через некоторое время. – Разве вы живете не там?
– Я так понял, что сперва надо доставить домой вас, фрёкен.
– Фрёкен? – рассмеялась она и взглянула на него: она унаследовала темные глаза от матери. Почти сросшиеся брови делали ее чем-то похожей на хюльдру из норвежских сказок. – Так говорит только моя тетка. А вам-то сколько лет?
– Человеку столько лет, на сколько он себя чувствует, – ответил Харри. – Я лично ощущаю себя лет на шестьдесят.
Она с любопытством рассматривала его.
– Мне хочется пить, – внезапно произнесла она. – Если вы угостите меня, то можете потом проводить до двери.
Харри нашел адрес Мольнесов в ежедневнике от «Спаребанкен Нор», такие он регулярно получал в подарок от отца на каждое Рождество. Глядя в свои записи, он попробовал объясниться с таксистом.
– Бросьте, – вставила она. – Я буду требовать отвезти нас в «Ривер-Гарден», и он подумает, что вы просто пытаетесь помешать мне. Вы что, хотите скандала?
Харри тронул шофера за плечо, Руна тут же взвизгнула, так что тот резко затормозил, и Харри стукнулся головой о потолок. Шофер обернулся к пассажирам, и Харри, видя, что Руна снова готовится завизжать, предупредительно поднял руки вверх:
– Хорошо-хорошо. Тогда куда? Патпонг нам по пути.
– Что, Патпонг? – и она закатила глаза. – Вы действительно старый. Туда ходят только распутные старикашки да туристы. Нет, поехали на Сиам-сквер.
И она обменялась с таксистом парой слов, как показалось Харри, на безупречном тайском.
– У вас есть подружка? – спросила она. Теперь перед ней на столике стояло пиво, которое она затребовала, угрожая новой сценой.
Они сидели в большом баре на открытом воздухе, на самом верху широкой внушительной лестницы, на ступеньках которой расселись молодые люди, студенты, как предположил Харри, глазевшие на проплывающий мимо транспорт и друг на друга. Руна бросила подозрительный взгляд на апельсиновый сок, заказанный Харри, но, видимо, у нее в семье воздержание от алкоголя было делом обычным. А может, как раз наоборот. Харри смутно предполагал, что в семействе Мольнесов соблюдались далеко не все правила партийной морали.
– Нет, – ответил ей Харри и добавил: – Какого черта меня всегда спрашивают об этом?
– Даже так? – Она радостно подпрыгнула на стуле. – И наверняка об этом спрашивают в основном девушки?
Он усмехнулся.
– Может, вы намерены меня смутить? Расскажите-ка лучше о ваших бойфрендах.
– О котором именно? – Ее левая рука лежала на коленях, а правой она поднимала кружку с пивом. На губах ее заиграла улыбка, она запрокинула голову, продолжая смотреть ему прямо в глаза. – Я не девственница, если ты это имеешь в виду.
Харри чуть не выплюнул апельсиновый сок на столик.
– А с какой стати мне ею быть? – спросила она, поднеся кружку к губам.
Да уж, с какой стати, подумал Харри, глядя, как дрогнуло ее горло, когда она глотнула пива. И вспомнил слова Йенса Брекке про кадык, который хирурги, как правило, убрать не могут.
– Ты шокирован? – сказала она вдруг серьезным тоном, поставив кружку на стол.
– С какой стати? – Слова его прозвучали как эхо, и он поспешил добавить: – Я и сам дебютировал примерно в твоем возрасте.
– Да, но не в тринадцать лет, – возразила она.
Харри вдохнул, задумался, а потом медленно выпустил воздух через зубы. Эту тему надо немедленно прощупать.
– Вот как? А сколько же было ему?
– А это секрет. – Лицо ее приняло прежнее задиристое выражение. – Расскажи лучше, почему у тебя нет подружки.
В какой-то миг ему захотелось рассказать все как есть, чтобы посмотреть, как он сам выдержит шоковую терапию. Рассказать, что обе женщины, которых он действительно любил, погибли. Одна от собственной руки, другая – от руки убийцы.
– Это долгая история, – произнес он наконец. – Я потерял их.
– Их? Так их было несколько? Может, именно поэтому так и случилось, раз ты разрывался между ними?
Харри слышал в ее смехе ребяческий задор. И не смог заставить себя спросить, что за отношения у нее с Йенсом Брекке.
– Да нет, – ответил он. – Наверное, я просто за ними не усмотрел.
– У тебя серьезный вид.
– Сожалею.
Оба умолкли. Она теребила этикетку на пивной бутылке. Поглядывала на Харри. Словно раздумывала, сделать ли ей следующий шаг. Этикетка оторвалась.
– Пойдем, – наконец сказала она. – Я покажу тебе кое-что.
Они спустились вниз по лестнице, пробираясь между студентами, прошли по тротуару и поднялись на узкий пешеходный мост, переброшенный через широкий проспект. Посреди моста они остановились.
– Посмотри, – сказала Руна. – Разве не красиво!
Харри взглянул на машины, летящие им навстречу и прочь. Проспект тянулся, сколько хватало глаз, и огни машин, мотоциклов и туктуков сливались вдали в сплошную желтую полосу, похожую на поток лавы.
– Напоминает извивающуюся змею со светящимся узором на спине, тебе не кажется? – Она перегнулась через перила. – Знаешь, что странно? Я знаю, в этом городе найдутся люди, готовые с радостью убить за те жалкие деньги, которые лежат сейчас у меня в кошельке. И вместе с тем мне никогда не бывает здесь страшно. В Норвегии мы по выходным всегда ездили в горы, на дачу, и я с закрытыми глазами могу ходить по этой самой даче и всем окрестным тропинкам. А на каникулы мы отправлялись в Эрсту, где все знали друг друга и местная газета сообщала о мелкой краже в магазине как о сенсации. И все же именно здесь, а не там я чувствую себя надежнее всего. Здесь, где повсюду люди и я никого из них не знаю. Разве это не странно?
Харри не знал, что ей ответить.
– Если бы у меня был выбор, я хотела бы жить здесь всю оставшуюся жизнь. И тогда я приходила бы на этот мост, хотя бы раз в неделю, и просто стояла бы на нем и смотрела вниз.
– Смотрела бы на дорожное движение?
– Да. Я люблю дорожное движение.
Внезапно она повернулась к нему. Глаза ее заблестели.
– А ты не любишь?
Харри покачал головой. Она снова отвернулась, глядя на автотрассу.
– Жаль. Угадай, сколько сейчас машин едет по дорогам Бангкока? Три миллиона. Ежедневно прибавляется тысяча машин. Автомобилист в Бангкоке каждый день проводит в своей машине в среднем два-три часа. Ты что-нибудь слышал о «Комфорт-100»? Их можно купить на бензоколонках, это такие пакетики, куда можно помочиться, если застрял в пробке. Как ты думаешь, у эскимосов есть слово для обозначения транспортного потока? Или у маори?
Харри пожал плечами.
– Подумать только, сколько они упустили, – сказала она. – Те, кто живет в местах, где немноголюдно. Подними руки…
Она схватила его руку и подняла вверх.
– Ты чувствуешь? Чувствуешь вибрацию? Это энергия людей, что нас окружают. Она наполняет воздух. Когда ты будешь умирать и решишь, что ничто тебе больше не поможет, просто выйди на улицу, вытяни руки и впусти эту энергию в себя. И ты обретешь вечную жизнь. Правда!
Глаза ее сияли, лицо оживилось, и она прижала руку Харри к своей щеке.
– Я чувствую, что ты будешь жить долго. Необычайно долго. Гораздо дольше меня.