– Не говори так, – попросил ее Харри. Ее кожа пылала под его ладонью. – Это к несчастью.
– Лучше уж несчастье, чем никакого счастья. Папа обычно так говорил.
Он убрал руку.
– Ты не хочешь вечной жизни? – прошептала она.
Он сморгнул, зная, что именно в этот миг его мозг навсегда запечатлел картинку: как они стоят на мосту, по обе стороны от них мчатся в машинах люди, а под ними сверкает диковинный морской змей. Именно так мозг фиксирует места, осознав, что возврата сюда уже не будет. С ним и раньше такое случалось: однажды ночью в бассейне Фрогнер-парка, и другой раз, тоже ночью, в Сиднее, когда на ветру развевалась рыжая грива, и в третий, холодным февральским днем в аэропорту Форнебю, где посреди фотовспышек газетчиков его ждала Сестрёныш. Он знал: что бы ни случилось, эти образы останутся с ним навсегда и никогда не поблекнут, напротив, с годами они будут все ярче и неизгладимее.
В этот момент он почувствовал на своем лице каплю. Потом еще и еще. Он удивленно поднял глаза к небу.
– Мне говорили, что дожди здесь начинаются не раньше мая, – сказал он.
– Это манговый ливень, – объяснила ему Руна, подставив лицо под капли. – Иногда такое бывает. Это значит, что созрели плоды манго. Сейчас польет как из ведра. Идем…
Глава 23
Харри проваливался в сон. Звуки постепенно исчезали. Со временем он начал замечать, что в транспортном шуме за окном есть свой ритм, какая-то предсказуемость. В первую ночь он мог проснуться от внезапного резкого гудка. Но потом он уже просыпался, если, наоборот, гудков не было. Рев дырявого глушителя возникал не случайно, он занимал свое место в этом кажущемся хаосе. Требовалось лишь немного времени, чтобы привыкнуть, все равно что научиться удерживать равновесие на корабле во время качки.
Он договорился встретиться с Руной на следующий день, в кафе возле университета, чтобы задать несколько вопросов о ее отце. Когда она выходила из такси, с ее волос все еще стекали дождевые капли.
Впервые за долгое время он увидел во сне Биргитту. И ее волосы, прилипшие к бледному лицу. Но она улыбалась и была живая.
Адвокату потребовалось четыре часа, чтобы освободить Ву из-под стражи.
– Доктор Линг работает на Соренсена, – сказала со вздохом Лиз на утренней летучке. – Нхо успел только спросить Ву, где тот был в день убийства, и все.
– И что извлек из его ответа наш ходячий детектор лжи? – поинтересовался Харри.
– Ничего, – ответил ему Нхо. – В его планы не входило рассказывать нам все подряд.
– Значит, ничего? Черт побери, а я-то думал, что вы здесь специалисты по пыткам водой и электрошоком.
– Кто-нибудь хочет порадовать меня хорошими новостями? – спросила Лиз.
В ответ зашуршали газетой.
– Я еще раз позвонил в отель «Марадиз». Первый, с кем я разговаривал, сказал только, что к ним обычно приезжал фаранг на посольской машине, а вместе с ним была женщина. А тот, с кем я поговорил сегодня, сообщил, что женщина была белая и что они общались друг с другом на языке, похожем на немецкий или голландский.
– На норвежском, – уточнил Харри.
– Я попытался получить описание этой пары, но ты ведь знаешь, как это бывает…
Нхо и Сунтхорн, ухмыльнувшись, уставились в пол. Никто не проронил ни слова.
– В чем дело? – удивился Харри.
– Мы для них все на одно лицо, – снова вздохнула Лиз. – Сунтхорн, ты должен съездить туда с фотографиями, может, в отеле опознают посла и его жену.
Харри наморщил нос.
– Муж и жена, у которых любовное гнездышко за двести долларов в сутки да еще и в нескольких километрах от дома, где они живут? Не слишком ли это сложно?
– Если верить тому, с кем я говорил сегодня, они приезжали туда на выходные, – сказал Рангсан. – У меня даже даты записаны.
– Спорю на вчерашний выигрыш, что это была не его жена, – не сдавался Харри.
– Может, и так, – произнесла Лиз. – В любом случае это не особенно продвигает нас вперед.
И она закончила летучку напоминанием о том, что день следует посвятить отчетам по другим делам, отошедшим на второй план из-за убийства норвежского посла. Когда другие сотрудники разошлись, Харри снова сел.
– Значит, мы вытянули карточку «Обратно на первое поле»? – спросил он.
– Строго говоря, мы все это время там и топтались, – ответила ему Лиз. – Возможно, вы получили то, что хотели.
– То, что мы хотели?
– Сегодня утром я разговаривала с начальником полиции. А он вчера беседовал с господином Торхусом, который интересовался, сколько нам еще понадобится времени для расследования. Норвежские власти хотят, чтобы следствие было закрыто в течение недели, коль скоро у нас на данный момент нет ничего конкретного. Наш шеф объяснил ему, что расследование убийства ведется тайской стороной и что так просто мы взять и закрыть его не можем. Но потом, в тот же день, ему позвонили уже из нашего Министерства юстиции. Экскурсия заканчивается, Харри, теперь, похоже, тебе предстоит вернуться домой уже в пятницу. Если только, как сказано, не всплывет что-нибудь конкретное.
– Харри!
Улыбающаяся Тонье Виг встретила его в приемной: щеки ее пылали, а губы были такие красные, что казалось, она только что убрала помаду.
– Выпьем чаю, – сказала она. – Ао!
Ао посмотрела на него в немом испуге, и хотя он поспешил заверить ее, что пришел вовсе не к ней, но поймал ее взгляд – взгляд антилопы на водопое, заметившей львов. Повернувшись к ним спиной, Ао вышла.
– Красивая девушка, – проговорила Тонье, испытующе глядя на Харри.
– Прелестная, – подхватил он. – И молодая.
Тонье, похоже, осталась довольна его ответом и провела его в свой кабинет.
– Я пыталась вчера вечером дозвониться до тебя, – сказала она. – Но тебя упорно не было дома.
Харри видел: она ждет, что он спросит, зачем она звонила, но промолчал. Вошла Ао, неся чай, и он дождался, пока она уйдет.
– Мне необходимы кое-какие сведения, – начал он.
– Что именно?
– Ты была поверенным в делах, когда посол отсутствовал, значит, ты фиксировала время его отлучек.
– Разумеется.
Он назвал ей четыре даты, которые она тут же проверила по своему ежедневнику. Именно в эти дни посол отсутствовал. Три раза он ездил в Чиангмай и один раз во Вьетнам.
Харри медленно записывал эти сведения в блокнот, готовясь задать следующий вопрос:
– Не был ли посол знаком с какими-нибудь норвежками в Бангкоке?
– Нет… – протянула Тонье. – Насколько мне известно. Ну конечно, кроме меня самой.
Харри выждал, пока она возьмет чашку чая и опять сядет, и снова спросил:
– Что ты скажешь, если я предположу, что у вас с послом была связь?
У Тонье Виг отвисла челюсть. Гордость норвежской стоматологии.
– О боже! – воскликнула она.
Без малейшей иронии, так что Харри смог лишь констатировать, что «О боже!» все еще входит в словарный запас некоторых женщин. Он откашлялся.
– Да, я думаю, что вы с послом проводили те самые дни, которые мы только что перепроверили, в отеле «Марадиз», и по такому случаю я должен знать, сколь вы были близки и где ты лично находилась в день убийства.
Казалось невероятным, что бледное лицо Тонье Виг может стать еще бледнее.
– Могу я переговорить с адвокатом? – спросила наконец она.
– Нет, если тебе нечего скрывать.
На глаза у нее навернулись слезы.
– Мне нечего скрывать, – проговорила она.
– Тогда тебе следует отвечать на мои вопросы.
Она осторожно промокнула салфеткой глаза, чтобы не размазать макияж.
– Вы знаете, у меня было желание убить его.
Харри отметил про себя, что она снова перешла на «вы», и терпеливо приготовился ждать продолжения.
– Такое сильное желание, что я почти обрадовалась, узнав, что он мертв.
Харри понял, что ее понесло. Только бы не сказать или не сделать какую-то глупость, чтобы она не остановилась, ведь признание редко приходит одно.
– Это потому, что он не хотел уходить от своей жены?
– Нет! – качнула она головой. – Вы меня не поняли. Потому что он все мне испортил! Все, что…
И она разразилась такими горькими рыданиями, что Харри понял: сейчас она скажет что-то очень важное. Взяв себя в руки, она вытерла слезы и откашлялась:
– Он был политическим назначенцем, в целом непригодным для этой должности. Я уже стала первым кандидатом на должность посла, как вдруг стало известно о его назначении. Его спешно прислали сюда, будто бы нет иных способов удалить его из Норвегии. И мне пришлось расстаться с ключами от посольского кабинета, вручив их тому, кто не умеет отличить советника от атташе. У нас никогда не было никакой связи, для меня абсурдна сама мысль об этом, понимаете?
– Что случилось потом?
– Когда меня вызвали на опознание, я внезапно забыла обо всех прошлых обидах и поняла, что у меня появился новый шанс. Я начала вспоминать, каким милым и умным человеком был убитый. Это правда! – воскликнула она, будто Харри ей возражал. – Пусть даже он, на мой взгляд, не особенно годился на роль посла. И знаете, я после этого долго думала обо всем случившемся. О том, что я, наверное, не умею видеть главного в жизни, что на свете есть вещи важнее работы и карьеры. Может, я и не буду добиваться этого поста. Посмотрим. Надо еще о многом подумать. Нет, не могу сказать сейчас ничего определенного. – Она всхлипнула еще пару раз и, казалось, полностью пришла в себя. – На самом деле советник посольства редко назначается на должность посла в том же самом посольстве. Насколько мне известно, до сих пор подобного не случалось.
Она достала зеркальце и удостоверилась, что макияж не пострадал, а потом сказала, скорее сама себе:
– Но возможно, я окажусь первой.
Возвращаясь на такси в Управление, Харри окончательно решил вычеркнуть Тонье Виг из списка подозреваемых. Она убедила его, а к тому же смогла привести доказательства того, что находилась в других местах в те дни, когда посол ездил в отель «Марадиз». Тонье также подтвердила, что в Бангкоке проживает не так уж много норвежек, так что выбирать было особенно не из кого.