– Да, – соврал Харри.
– Вот черт, ненавижу обедать в одиночестве. Не посидишь со мной?
– В другой раз, хорошо?
И Харри вышел из кабинета.
Молодой судмедэксперт разговаривал с ним, протирая очки. Он делал длинные паузы между словами, и Харри опасался, как бы этот скудный поток совсем не иссяк. Но потом тот преодолевал очередное слово, после чего разговор плавно лился дальше. Понятно, он просто переживает за свой английский.
– Мужчина пролежал там максимум два дня, – говорил врач. – При более долгом сроке и в этой жаре его тело… – он надул щеки и развел руками, – превратилось бы в большой газовый баллон. И вы почувствовали бы зловоние. Что же касается девушки… – он опять посмотрел на Харри и надул щеки, – то же самое.
– Как быстро умер Клипра?
Врач облизал губы, и Харри ощутил, как тикает время.
– Быстро.
– А она?
Врач вынул из кармана носовой платок.
– Мгновенно. Шейный позвонок был перебит.
– Я хочу знать, мог ли кто-то из них еще двигаться после выстрелов, биться в судорогах например?
Врач надел очки, проверил, хорошо ли они сидят на носу, и снова снял их.
– Нет.
– Я читал, что во время Великой французской революции, еще до изобретения гильотины, когда отрубали голову вручную, палач иногда промахивался, и тогда осужденные на смерть могли сойти с эшафота и сохранить жизнь. Но многие из них поднимались даже без головы и делали несколько шагов, прежде чем упасть замертво под ликование толпы. Если я правильно помню, один ученый объяснял этот факт следующим образом: мозг мог в определенной степени запрограммировать нервы, и мускулы сокращались еще некоторое время после смерти, поскольку в сердце поступает масса адреналина, перед тем как голова упадет с плеч. То же самое происходит с курами, которые вроде могут бегать и после того, как им отрубят голову.
Врач хмуро улыбнулся:
– Забавно, инспектор. Но боюсь, это детские сказки.
– Как же тогда объяснить вот это?
И он протянул врачу снимок с изображением Клипры и Руны, лежащих на полу. Врач долго смотрел на фото, потом надел очки и снова принялся изучать его.
– Что объяснить?
Харри показал пальцем:
– Смотрите. Его рука закрыта ее волосами.
Врач заморгал, словно ему что-то попало в глаз, мешая разглядеть детали.
Харри отмахнулся от мухи.
– Послушайте, вы ведь знаете, как делаются выводы на подсознательном уровне?
Врач пожал плечами.
– Хорошо. Мое подсознание сделало вывод: Клипра должен был лежать там, где он застрелился, потому что только в этом единственном случае его рука могла оказаться под ее волосами. Понимаете? Но угол, под которым был сделан выстрел, показывает, что он стоял. Каким же образом он сумел выстрелить в девушку, потом убить себя и при этом уронить руку не на ее волосы, а под них?
Врач снова снял очки и принялся протирать их.
– Может, это она застрелила обоих, – ответил наконец он, но Харри уже ушел.
Сняв солнцезащитные очки, Харри огляделся в полутемном зале ресторана. Чья-то рука помахала ему, и он двинулся к столику под пальмой. Человек поднялся ему навстречу, блеснув стальной оправой.
– Вас известили, как я понимаю, – проговорил Дагфинн Торхус. На его рубашке под мышками темнели большие круги, пиджак он повесил на спинку стула.
– Инспектор Крамли передала мне, что вы звонили. Что привело вас сюда? – спросил Харри, пожимая протянутую руку.
– Административные дела в посольстве. Я прибыл сегодня утром, чтобы разобраться с бумагами. И потом, нужно назначить нового посла.
– Тонье Виг?
Торхус слабо улыбнулся:
– Посмотрим. Необходимо учесть различные факторы. А что здесь едят?
К их столику уже подскочил официант, и Харри вопросительно поднял на него глаза.
– Угорь, – произнес официант. – Вьетнамское блюдо. С вьетнамским розовым вином и…
– Нет, спасибо, – заявил Харри и, открыв меню, ткнул в суп из кокосового молока. – И минеральной, пожалуйста.
Торхус пожал плечами и согласно кивнул.
– Поздравляю, – сказал он, зажав во рту зубочистку. – Когда уезжаете?
– Спасибо, но, боюсь, это преждевременно, Торхус. Остается распутать еще несколько нитей.
Торхус перестал ковырять в зубах.
– Нитей? В вашу работу не входит наведение глянца, Холе. Вам осталось лишь упаковать вещи и отправиться домой.
– Все не так-то просто.
В жестких голубых глазах чиновника что-то мелькнуло.
– Все закончилось, вы ведь понимаете? Дело раскрыто. Вчера все газеты в Осло напечатали на первых полосах сообщение о том, что Клипра убил посла и его дочь. А мы уцелели, Холе. Газеты ссылаются на начальника полиции Бангкока, который сказал, что мотив преступления не выяснен и что, скорее всего, Клипра сошел с ума. Просто и совершенно непонятно. Главное, народ-то поверил!
– Значит, скандал все-таки разразился?
– И да, и нет. Нам удалось скрыть, что все произошло в мотеле и что это на самом деле за мотель. И самое главное, премьер-министр ни при чем. Теперь надо подумать о других вещах. Журналисты уже начали звонить сюда, в посольство, и спрашивать, почему им раньше не сказали, что посла убили.
– И что вы отвечаете?
– А что я могу ответить, черт возьми? Что возникли языковые проблемы, недопонимание, что полиция Таиланда сперва послала нам неполные сведения, и все в том же духе.
– И они поверили?
– Нет, конечно. Но по крайней мере, нас не могут упрекнуть в том, что мы их дезинформируем. В пресс-релизе говорилось, что посол найден убитым в гостиничном номере, а это соответствует действительности. Как вы говорили, Холе, ну, насчет того, где вы нашли его дочь и Клипру?
– Я не говорил об этом. – Харри затаил дыхание. – Послушайте, Торхус, я нашел дома у Клипры порножурналы, доказывающие, что он был педофилом. Но об этом не написано в полицейских отчетах.
– Вот как? Понятно, – не дрогнув, ответил Торхус. – В любом случае вам больше нечего делать в Таиланде, и Мёллер сказал, что ждет вашего скорейшего возвращения домой.
Официант принес горячий суп из кокосового молока, и Торхус скептически воззрился на свою миску. Его очки запотели.
– Журналисты из «Верденс Ганг» сделают отличный снимок, когда вы приземлитесь в Форнебю, – мрачно произнес он.
– Попробуйте вот эти, красненькие, – показал Харри.
Глава 47
Супавади, по словам Лиз, раскрыл убийств больше всех в Таиланде. Его главными орудиями были микроскоп, несколько стеклянных колбочек и лакмусовая бумажка. Сидя перед Харри, он сиял, как солнце.
– Все верно, Халли. У кусочков известки, которые ты нам дал, тот же самый цвет, что и у известковой пыли из багажника посольской машины.
Вместо «да» или «нет» в ответ на вопросы Харри он отвечал развернутыми предложениями, во избежание недоразумений. Причина заключалась в том, что Супавади обладал известными языковыми способностями и знал, что в английском языке по каким-то причинам иногда употребляется двойное отрицание. Если бы Харри по ошибке сел не в тот автобус в Таиланде и спросил бы пассажира: «Скажите, а этот автобус в Хуалампхонг не идет?» – то таец наверняка ответил бы ему: «Yes», в смысле. «Да, ты прав, этот автобус туда не идет». Фаранги, немного говорящие по-тайски, знают об этом, но, когда таец, продвинутый в английском, отвечает: «No», возникают сложности. По опыту Супавади, фаранги не понимают таких вещей, поэтому лучше отвечать им, как неразумным детям.
– Это верно, Халли. Содержание мешка из пылесоса Клипры тоже весьма интересно. В нем оказались волокна коврика из машины посла, а также волокна с костюма посла и с пиджака Клипры.
Харри с возрастающим нетерпением записывал за ним.
– А что с теми двумя пленками? Ты послал их в Сидней?
Супавади еще больше расплылся в улыбке, потому что этой частью работы он был в самом деле доволен.
– Мы живем в двадцатом веке, инспектор, мы не посылаем пленок, ведь они придут только через четыре дня. Мы переводим их в цифру, и вот они уже у нас в компьютере: остается только послать файлы по электронной почте твоему эксперту-акустику.
– Неужели такое возможно? – изумился Харри, отчасти чтобы сделать приятное Супавади, а отчасти смиряясь перед чудесами техники. Рядом с чудаками, помешанными на компьютерах, он всегда ощущал себя стариком. – И что говорит Хесус Маргес?
– Я сказал ему, что совершенно невозможно определить, из какого помещения звонит человек, исходя только из данных автоответчика. Но твой друг меня переубедил, он наговорил мне кучу всего про частоты, герцы и прочие вещи. К примеру, ты знаешь, что человеческое ухо за одну микросекунду может различить миллион самых разных звуков? Думаю, он мог бы…
– Какие выводы, Супавади?
– Вывод его таков, что голоса на записи принадлежат двум разным лицам, но очень вероятно, что записаны они в одной и той же комнате.
Харри почувствовал, как забилось сердце.
– Теперь про мясо в морозильнике. Это была свинина?
– Верно говоришь, Халли. Мясо из морозильника оказалось свининой.
Супавади моргнул и счастливо хихикнул. Харри понял, что это еще не все.
– И?
– Но кровь была не свиная. Это была кровь человека.
– Чья, не знаешь?
– Окончательный ответ даст только анализ ДНК через пару дней, так что сейчас могу тебе ответить с уверенностью лишь на девяносто процентов.
Харри подумал, что, будь у Супавади в этот момент труба, он бы теперь сыграл фанфары.
– Это кровь нашего друга Клипры.
Наконец Харри оказался в офисе Йенса.
– Как дела, Йенс?
– Дела идут.
– Ты уверен?
– Что ты имеешь в виду?
– У тебя голос… – Харри замялся, подбирая слова. – Голос немного грустный.
– Да. Нет. Все не так-то просто. Она потеряла всю свою семью, и я…
Он умолк.
– И ты?
– Забудь.
– Да нет, говори же, Йенс.
– Я хотел только сказать, что если я когда-то и хотел уклониться от этого брака, то теперь это совсем невозможно.