Асалас нахмурился. Прошел месяц с моего возвращения, а он продолжал меня сопровождать повсюду, даже на занятиях порывался присутствовать, не обращая внимание на уверения, что всё уже хорошо и никакой опасности мне не грозит. Про работу слышать не хотел, смурнел на мои робкие попытки заняться чем-то, кроме учебы, и по этому поводу переругиваясь с уже заскучавшими от безделья оборотнем и великаном. Понятно, что навечно посадить нас в уютный безопасный домик он не мог, но, как к наиболее пострадавшему, мы к нему прислушивались и никуда пока не лезли. Я прилежно посещала занятия, выполняла все домашние задания, полностью восстановила пробелы и даже имела определенные успехи на тренировках с ректором. Эльф также продолжил со мной тренироваться, правда, все больше сосредоточился на боевых навыках, потому как «тебе пригодится». Мне кажется, тот факт, что тогда он не смог меня защитить от вампира, очень сильно ударил по его самолюбию. Асалас корил себя, что я подверглась таким испытаниям. И я видела, что он все чаще порывался поговорить со мной, останавливаясь в последний момент: меня это нервировало. Я не была готова ни к признаниям, ни к своим ответам. Дело не только в печати. Пусть демону, чтоб его, я оказалась не нужна, и печать Правитель не снял из вредности, но она вовсе не была единственным препятствием на пути к моему личному счастью.
Женщина, нервно сжимающая платок возле нашего стола, и неуверенный, но умоляющий взгляд хозяина таверны, с которым у нас были достаточно хорошие отношения, выбили нас из состояния размеренного существования, в котором мы пребывали последнее время. Но Асалас все-таки сказал извиняющимся тоном:
— Мы не беремся сейчас ни за какие дела. Если у вас проблемы, то стоит обратиться к городским стражам, на то и существует такая служба.
— Так в том то и дело, что обращалась, с них ведь всё и началось. А теперь они и вовсе меня не слушают, и уже готовы погубить моего мальчика! А я знаю, что он невиновен… Если вы мне не поможете, то назавтра судья Гатас и Второй Прокурор Юго приговорят его к смерти, они явно дали мне это понять!
А вот это уже интересно. Если и были неприятные нам личности в городе, так это вышеназванные господа. Не раз их имена звучали в связи друг с другом, и вокруг них крутились темные личности и истории. Эти дородные законники человеческой расы часто устраивали совместные показательные суды и, ходили слухи, что за решения по этим судам им платили золотом. Прижать их хотели многие; но боялись их еще больше. Даже мы, однажды, чуть не пострадали от произвола этих господ во время одного из дел, что отставило надолго у меня чувство гадливости и неуверенности в собственных силах. В общем, история привлекла наше внимание, и даже Асалас уже не стал возражать, когда Глак приглашающим жестом пододвинул шестой стул. Женщина уселась, расправила платье, еще раз судорожно вздохнула, собираясь с мыслями. Я краем глаза увидела, что господин Юрко облегченно выдохнул и занялся, наконец, своими обязанностями на другом конце таверны.
— Рассказывайте — Синь ободряюще кивнула
Иринда Калиш была горожанкой в третьем поколении, женой букиниста с Трелистной улицы и матерью двоих уже взрослых детей — двадцатипятилетнего Прута и восемнадцатилетней Амери; собственно из-за них все и произошло. История началась довольно давно, с год назад, когда очаровательная Амери столкнулась на улице с оборотнем. Тот, известный ловелас и разбойник, обратил внимание на пышущую невинностью и молодостью девушку, но внимание неприятное. Преследовал он её весьма настойчиво, делал гадкие намеки; но ничего совсем ужасного не происходило, да и брат девушки держался рядом. Оборотень то появлялся, то пропадал. С месяц назад Амери познакомилась с соседским юношей, у них возникли отношения, которые вполне могли привести к свадьбе, но оборотень объявился снова и юношу того избил, да так, что тот оказался в больнице. Естественно, почтенному семейству это не понравилось: они обратились к стражам, а когда обидчик появился снова, тому пришлось иметь дело сначала с воинственно настроенным Прутом, а затем и со стражниками. Оборотень, сыпя проклятиями, все-таки убрался, и все уже надеялись, что история закончилась, но несколько дней назад произошло совсем уж странное.
Ночью в дом Калиш пришла стража и взяла Прута под арест по обвинению в убийстве этого самого оборотня. Ямаррршша нашли заколотого ножом, и, якобы, кто-то видел молодого человека, выходящим из его дома в ночь убийства. Да и всем известно было в том районе, в том числе и страже, о напряженных отношениях между молодым Калишем и Ямаррршшем. Беда еще в том, что именно в ту ночь Прут отсутствовал в городе, уезжал один по делам отца, но выяснять подробности никто не стал: посадили в тюрьму и тут же было назначено заседание. Шокированные родители отправились к судье и обвинителю, но те только разводили руками, и, более того, жаждали крови. За межрасовове убийство парню грозила смертная казнь. Даже в Коллегии стряпчих никто не взялся за защиту. В таких делах убийца считался виноватым априори и выступать в Суде Одного была практически бессмысленно, да и заведомо портить отношения с неприятно известными личностями мало кому хотелось. Вот и бросилась Иринда ко всем знакомым, выспрашивая, может есть кто из независимых наемников, или адвокатов сможет помочь.
— Не мог он его убить, не мог! Да, матери в этом деле доверия нет, но вы поймите, Прут парень не глупый и прекрасно знал, кто первым бы попал под подозрение. К тому же, он действительно уезжал по делам, и вернулся с результатом, но не слушает нас никто! Нам даже не разрешили поговорить с ним ни разу за все эти дни.
Дело откровенно дурно пахло. Ведь проверить, выезжал и въезжал ли Прут в город, можно легко: на выезд разрешение, конечно, не требовалось, но въезд городская стража регистрировала. И, даже если предположить, что сначала он убил, а потом уже отправился по делам, с чего ему идти убивать тайно, а не сделать это в честном поединке, защищая честь сестры, когда любой суд, и наш в особенности, будет только за? И кто в здравом уме сунется в дом к оборотню ночью — неужели тот бы дал себя спокойно заколоть? Но больше всего мне не понравилось вмешательство Гатаса и Юго. Отчего такое пристальное внимание от высоких персон?
Я переглянулась с друзьями и увидела, что все они пришли примерно к таким же выводам. И понимали, что отказать в этой ситуации не сможем.
— Мы вам поможем — сказала я за всех. Иринда всхлипнула и благодарно схватила меня за руку. — Теперь я задам вам несколько вопросов, а вы должны максимально подробно мне ответить на них, времени мало.
До утра, на которое было назначено заседание, мы успели проверить, что регистрация въезда Прута в Абан-кай действительно существовала; а также выяснить все подробности ареста и взаимоотношений оборотня и семейства Калиш. Мы также узнали адрес оборотня и, по-знакомству, разжились информацией, что тело убитого было отдано на изучение судебным экспертам.
Народу в зале суда было немного. Группа законников стояла у деревянного барьера и тихонько переговаривалась между собой; на скамьях для посетителей сидели немногочисленные родственники. Стол судьи был пуст, впрочем, как и кафедра обвинителей, и клетка, в которую усаживали подсудимых. Я решительно пробралась к первой скамье, ближайшей к клетке, надеясь расспросить хоть немного Прута. Но планам моим не суждено было осуществиться: обвиняемых ввел целый наряд стражников. Они довольно грубо втолкнули их в клетку и встали так, что подойти оказалось невозможно. Я услышала прерывистый всхлип со стороны семейства Калиш, которые присутствовали, конечно, в полном составе. Прут — его я узнала по описанию — выглядел не очень хорошо: грязный, избитый, и далеко не благоухающий после нескольких суток в камере. Но я не стала тратить силы на жалость или еще какие эмоции, а отошла в сторону и села в одиночестве.
Наконец, появился секретарь судьи, а далее зашел сам господин Гатас.
Он держался так, будто данная работа являлась для него просто скучным мероприятием, досадной помехой; неудобством, с которым приходится мириться и отрываться ради этого от завтрака. Вслед за ним зашел и Первый Прокурор Юго. Похоже, от завтрака их оторвали обоих. Меня это покоробило. Несмотря на то, что косвенно я с ними пересекалась, в лицо они меня не знали. Боюсь только, после этого дела ко мне начнут присматриваться, и, вполне возможно, чинить препятствия. Но я давно и осознанно выбрала свой путь и была уверена в его правильности. В конце-концов, их должности не вечны, а миров много.
Первым рассматривали дело об убийстве на бытовой почве. Старый тролль, исполобья глядящий на окружающих, защиту не брал и вину не отрицал. Да и был отрешен и спокоен. Задумчиво пожевав губу, судья Гатас отправил его, в наказание, на рудники. Тролль на это только пожал плечами: прожил он долгую жизнь и вполне готов был закончить её где-то в Ядерных горах.
Вторым вызвали моего подзащитного. Прута проводили к специальной скамье и приковали к цепи, втиснутой в каменные стены. Кандалы не были магическими, поскольку рассматривались дела не-магов, но тяжелые и давили своим весом на и так обреченно поникшего юношу. Я вышла вперед, чем заслужила, наконец, внимание двух тучных господ. Они не ожидали, что кто-то вступится за человека. Юго зачитывал обвинение и полный перечень доказательств и отягчающих обстоятельств. Судья лениво кивал каждый раз, когда слышал утвердительные интонации: он не слушал, значит, заранее принял решение по этому делу. Прокурор только замолчал, как судья Гатас открыл рот, чтобы огласить приговор.
— Защита готова сказать свое слово.
Прут вздрогнул и посмотрел, наконец, на меня. Судья с лязгом сомкнул челюсти, а прокурор уставился в таком удивлении, будто заговорила стенка. Но нарушить процесс не могли даже эти старые прохиндеи — скандал был бы необратимым. Гатас нахмурился и буркнул в мою сторону:
— Защита, представьтесь.
Я слегка поклонилась:
— Таралиэль, адвокат господина Калиша — хорошо, что эльфам не обязательно использовать свою фамилию. Во время судов я представлялась только по имени — не хотела, в случае чего, тревожить маму или нашу почтенную Академию — Уважаемый суд, я располагаю неопровержимыми доказательствами невиновности моего подзащитного, потому требую полноценного рассмотрения дела.