— Я вызвал стражу. Но это ничего не даст, сама понимаешь…
Больше ждать я не стала:
— Поможешь мне потом разобраться с л'эртом Дареллом?
Белаунд посмотрел с недоумением но, поняв, кажется, кое-что, кивнул
Я вышла в образовавшийся круг и громко обратилась к окружающим:
— Какие то проблемы?
— Иди, откуда пришла, недоростка — хмыкнул один из драконов
— Боюсь, что не могу. Как законный представитель данных артистов я требую прекратить это безобразие.
— А иначе что? Подашь на нас в суд? — парни загоготали. Я разозлилась:
— Нет. Но поскольку я представляю, в том числе, и этого юношу, то могу заменить его на суде чести и выйти на дуэль с любым из вас. Так что предлагаю мирно урегулировать ситуацию или бросайте жребий — кто будет со мной драться.
Публика изумленно ахнула. В глазах парней появилось пламя — теперь и они разозлились — на меня. Но после взглядов Его Темнейшества драконье бешенство казалось милой шуткой. В себе я была уверена: даже в обличии дракона эти идиоты не смогли бы победить Высшую, тем более, в боевой ипостаси. Но, как и любой адвокат, я всегда была готова к компромиссам.
Парни, тем не менее, действительно бросили жребий. Тот что крупнее и блондинистей, выиграл. Это он так думал. Толпа, причитая, расступилась: меня уже похоронили с почестями. Белаунд что-то наговаривал стражам, но те только разводили руками. Впрочем, ничья помощь мне не была нужна. Я внимательно посмотрела на разоблачающегося дракона — он что, одежду не научился заговаривать, обязательно надо снимать? Показушник. И в тот момент, что он обратился, я, одним легким движением, обратилась тоже.
Толпа отшатнулась еще дальше.
Ну да, понять кто я такая, не смогли бы даже бывалые путешественники. Белаунд, в силу служебных обязанностей и доступа к информации обо мне, скорее всего, предполагал о моей второй сущности, но и он выглядел шокированным.
Я учтиво поклонилась серебристому дракону, размером с небольшой домик. Драконище изобразил похожий поклон и выпустил по мне струю пламени так быстро, что я едва отскочила. Что ж, поиграем. Я видела как-то бой двух нестабильных ящеров: силы и дурищи много, а магических знаний и мозгов не хватает. Потому просто раскрыла крылья, облетела вокруг него и уселась сверху, как наездница, чтобы он не мог достать меня своим жаром, обвив цепкими конечностями и хвостом длинную гибкую шею.
Дракон заревел. Да да, милый, я знаю — наездники для вас — худшее из оскорблений. Но в «пылу» боя все возможно.
Серебристый взмыл вверх, совершая зигзагообразные и рваные движения, пугая разбегающуюся в ужасе публику, но я не собиралась отцепляться. Наконец, он решил применить известный прием падения на спину. Не соскочи я ловко за мгновение до удара о землю — уже была бы мертва, расплюснутая огромной тушей; но я вовсе не собиралась умирать, более того, даже оцарапать себя не позволила бы. Меня попытались сбить огромным хвостом — увернулась и выпустила несколько снарядов, подпалив совершенную шкуру. Будь он другой расы, уже бы горел в муках, но шкура у драконов была магической, так что только запахло паленым. Чудище снова заорало и, мотая бестолковой головой, принялось изрыгать напропалую огонь, почти не видя своей маленькой белой цели. Гася локальные костры с помощью крыльев и магии, я старательно выстраивала связующее заклинание и бросила его, наконец, под стволоподобные лапищи. Но дракон как ни в чем не бывало переступил — видимо, защитный артефакт — плотоядно ухмыльнулся, насколько это вообще возможно с такой пастью, и бросился ко мне, едва не снеся крыльями соседний дом.
Все, пожалуй, пора заканчивать. Я замерла, сосредоточилась и призвала Тьму. Можно было и Свет, конечно, но мне как-то с Тьмой было уютнее, да и рядом она всегда. Не стала преобразовывать и просто запустила клубящиеся отростки в серебристого, окутала его пеленой, перевязала плотной лентой, пару раз шваркнула о землю, сдавила, так что у дракона чуть глаза не вылезли и подошла, наконец, к нему.
— Признаешь поражение?
Лобастая башка помотала отрицательно, но я не унывала — снова собрала тушу в кулак Тьмы и попыталась оторвать крыло. Жалко мне его не было — во-первых, ничего действительно с ним серьезного я делать не собиралась; во-вторых, за свое поведение он заслужил наказание. Дракон взвыл и зарычал на всю площадь:
— Пррр-ризнаю!
Я отпустила страдальца, обратилась — одежда, естественно, осталась при мне, и отошла к шокированной группе артистов.
Дракона все еще потряхивало, его друг был заметно зол — но высказаться уже не решался, а вот мужчина постарше слегка улыбался. Он недовольно глянул на подопечных, не стремившихся завершить должным образом этот спор и принял решение действовать сам. Учтиво нам поклонился и протянул руку ладонью вверх, в качестве знака примирения:
— Что вы хотите за свою победу? Клан драконов Стеклянного Сердца готов предоставить любую разумную награду. Может, золото?
Я не дала никому возможности высказаться — знаю я это драконье золото, проблем потом с ним не оберешься:
— Деньги мы не возьмем. А вот клятву хотелось бы. Поклянитесь, что ни один из вас не будет мстить или преследовать представителей данной труппы и вы уедете из города прямо сегодня, не пытаясь выместить злость на ком либо другом.
Дуэт идиотов ухмыльнулся и кивнул. Что, думают уже отделались от меня? Как бы не так.
— И еще одно требование — я хищно ухмыльнулась — эта пара драконов предстанут перед внутренним судом семерых, где будет рассмотрена целесообразность их появления вне гнезд до совершеннолетия и обретения равновесия.
Нагоняй от л'эрта Дарелла мы с Белгаундом на следующий день получили знатный. Были в его криках и эпитеты «безмозглая», «легкомысленная» и воззвания к Тьме и Свету с просьбой приструнить дикую полуэльфу, и угрозы отстранения от каких-либо дел, и причитания о тяготах ответственности за непутевых учеников Академии. Не помогали даже слабые попытки объяснить, что пострадать серьезно я не могла. Но, немного успокоившись, Главный Следователь признал, что я сделала максимально возможное для устранения неприятной ситуации на вверенной ему территории; и даже похвалил за будущее наказание, которое ждало весьма доставших всех драконов. Ведь внутренний суд, не сомневаюсь, признает их слишком нестабильными для выхода во внешний мир и запрет в верхних горах лет на двадцать. После этого меня снова засунули за стол «сидеть с бумажками и не двигаться до конца практики». Зато Белгаунд гордился мной как папочка малышом, сказавшим свое первое слово; он не раз и не два в красках расписывал произошедшее, добавляя все новые подробности, всем, кто желал его слушать и отгонял от меня коллег, жаждущих, чтобы я «показала им крылышки». Как дети малые, вот честное слово — большинство из них прекрасно видели тех же демонов в боевой ипостаси; да и оборотней на нашем участке хватало, а тут нашли развлечение.
Так что я сбежала от этого веселого сумасшествия к маме, с которой мы, хвала Свету, помирились. Наши отношения снова стали весьма теплыми и дружескими; увидев меня она обрадовалась и потащила на кухню — печь хлеб лебаш. Было у нас такое увлечение, предназначенное только для нас двоих: за подготовкой ингредиентов и приготовлением разговоры текли легко, а признания давались еще легче. Для эльфов, держащих рецепт в секрете, лебаш был не просто пищей, но и верным спутником в путешествиях, поскольку отлично утолял голод и долго не черствел; к тому же, он удивительным образом придавал силы и лечил болезни.
Сначала надо было просеять несколько стаканов муки, смешав её с солью и специальным порошком, делающим муку более рыхлой. Потом добавить сливочное масло, пахучий порошок корицы, мед, сладковатые стручки ванили и немного шафрана. Мы долго и тщательно месили тесто, думая каждая о своем, докладывая ложку за ложкой протертые орехи. Мама улыбалась; да и я чувствовала себя расслабленно. Когда поставили раскатанное тесто в печь, раздув там огонь таким образом, чтобы каменка прогревала равномерно все поверхности, я предложила то, что давно хотела:
— Мам…
— Что?
— Я вот подумала… Может, встретишься с отцом? Он отличный сухр оказался ведь…
— Ни за что!
— А он про тебя спрашивал.
— Серьезно? То есть… мне все равно!
— Это хорошо, потому что я пошутила.
— Тара! — мама замахнулась на меня лопаточкой и была в этот момент настолько комично- воинственная, что я расхохоталась и обняла.
— Да понимаю я все! Оставляю это на твое усмотрение. Но мне он нравится, и общаться я с ним буду. И ты мне до сих пор не рассказала, что же все таки произошло?
— Да что ж тут рассказывать? Я влюбилась — покачала мама головой — а он сухр. И на этом наша история закончилась. Потому я так разозлилась, когда узнала, что ты с тем демоном… Хорошо, что вы расстались раньше, чем случилось что-то серьезное.
Я неуверенно кивнула головой. Я ведь ничего не говорила про пытки. И про договор. И о своих ночевках в замке Седьмого Круга не решалась сказать.
Как и о том, что спустя несколько встреч с Правителем я взвыла.
Нет, он не делал ничего такого. Держал свое слово перед Тьмой.
Не пытался соблазнить, не брал больше чем надо, не ложился со мной спать, не приглашал никуда. Не разговаривал.
Только смотрел на меня своими невозможными глазами на невозможно красивом лице, смотрел так, что внутри у меня все переворачивалось и ныло. Смотрел, будто обволакивая тьмой каждую клеточку моего тела, обволакивая и пропуская через себя, а потом возвращая эти клеточки на место, каждый раз меняя меня, делая меня немного другой. Смотрел, будто я была частью него, и он удивлялся каждый раз, почему эта часть где-то бегает в другом месте своими маленькими ножками.
Я, правда, собрав всю свою разумность в кучу, попыталась как-то заикнуться про более «приличные» условия выполнения договора, ну, не знаю, встречаться за ужином или на улице. В саду. Но меня тут же препарировали без ножа на сотню ленточек — одним лишь взглядом — и я отступила. Я сама не понимала, почему я с первого раза приходила к нему вечером. Зачем ложилась спать в демонском замке, на кровати, на которой провела с ним столько потрясающих ночей. Почему надевала тонкую сорочку вместо плотного платья и подставляла шею, вместо запястья. Ведь ничего такого я не была обязана делать по договору.