Юсуп присел рядом, хмыкнул.
– Свежие. Песок не просох.
– Как тебе эти три колеи, Юсуп?
– Скажи, что думаешь ты, и я проверю, насколько ты ошибаешься.
– Думаю, тарантины лежали на скатерти, каждый на своей стороне, кушали водочку. Затем случилось нечто, и тарантины отключились. Некто оттащил тела тарантин к машине, отсюда и три колеи от трёх сторон скатерти – на каждое тело по колее. Причём тарантины – судя по следам – не сопротивлялись. Так думаю я.
– Наши версии совпали. Что скажешь о следах машины? Вон тех, куда сошлись колеи.
Юсуп поднялся, указал взглядом на точку, откуда три колеи разбегались веером к скатерти-столу.
Я встал, отряхнул от песка руки.
– Тут, Юсуп, всё просто. Машина ездила взад-вперёд три или, скорее, четыре раза. При этом четыре раза пробуксовала.
– Это я вижу и сам. Зачем кататься туда-сюда?
Я, Великий Следопыт, объяснил, что возле покрывала, где лежали тарантины, песок слишком рыхлый. Там, где каталась машина – поплотнее. Даже там, на плотном песке, была пробуксовка. Наверное, водила не хотел посадить машину на брюхо, и подъезжать к самому покрывалу, на рыхлый песок, побоялся.
Зачем кататься туда-сюда, причём несколько раз? Чтобы не таскать тела по песку вручную, и не рвать спину, водила привязывал тело к буксировочному ремню, подтягивал машиной к тому месту, где машина на брюхо уже не садится, потом возвращал машину на место старта, тело отвязывал и загружал в машину.
Вывод: наш подозреваемый – человечек не шибко крепкий. Иначе подтащил бы тарантин к плотному песку ручками, а не елозил машиной туда-сюда, чтобы вытащить туши с рыхлого песка. Это ж надо привязать тело, оттащить, отвязать, вернуться…
С другой стороны, тарантины весят под сотню кило. Если такая туша будет лежать без сознания, расслабленная, даже нам с Юсупом вдвоём её тащить по рыхлому песку – пупки надорвём.
Проблема тут скорее не в хиляке-водиле, а в машине. Наверное, подогнать машину прямо к кострищу водила так и не смог. Теперь мы знаем, что здесь катался не танк и не вездеход, и даже не джип, это точно.
Разъяснения Великого Следопыта Юсуп выслушал с превеликим вниманием. Затем хмыкнул.
– Кто у нас из ближайших подозреваемых такой хилый, что тарантину не сможет протащить по песку в принципе?
Я отмахнулся.
– Юсуп, ты ответ знаешь. Зачем спрашиваешь?
– Чтобы ты потом не говорил, что я к Михалычу цепляюсь без повода. Он угрожал тарантин грохнуть, и он же – хиляк, который как раз и мог таскать здесь тела на буксире.
Юсуп туфлей сгрёб кучку песка в колею, посмотрел на меня.
– Почему Михал… тот, кто здесь туда-сюда катался, колеи не разровнял? Песок рыхлый, разровнять колею и для красоты затоптать – пять секунд. Спешил?
– Колею могли оставить специально. Чтобы у тебя вариантов было поменьше. Тела утащили, и баста. Детки не пошли в Африку гулять, а получили по башке, и злой разбойник детишек утащил.
– Кто так хотел детишек утащить?
Я пожал плечами. Юсуп усмехнулся.
– Ян, ты заметил, что мы говорим о тарантинах так, будто их убили?
– Я говорю так, будто тела тарантин оттащили от костра, погрузили в машину, и увезли. Это не значит, что увезли трупы.
– Тогда что? Дали по башке? Всем троим сразу? Не может быть. Была бы драка, и следы бы остались.
Юсуп смотрел на полупустую бутылку водки, что стояла на скатерти, расстеленной у кострища и служившей тарантинам столом.
Я помахал шляпой у Юсупа перед носом.
– Эй, медитатор, очнись!
– Я вот думаю… Может, их траванули? Клофелин? Надо проверить бутылку и стаканы.
– По-моему, твои криминалисты уже это сделали. Я видел, как они здесь возились, когда я сидел вон там.
Я указал на заросли можжевельника, что вытянулись вдоль кромки леса. Сказал, что там, за кустами, кто-то сидел. Там стоит пенёк, на котором кто-то сидел совсем недавно, может, ещё вчера. Кусты как ширма. Из-за кустов видно весь берег, а отсюда того, кто за ширмой, не увидишь. Отличное место для слежки.
Некто устроился поудобнее, и рассматривал тарантин. Чтобы лучше видеть пляж и депутатских деток, наш наблюдатель по имени Некто обломил в кустах ветки, сделал как бы окно. Места переломов засохли прилично. То есть ветки обломили не вчера, а с неделю назад. Как раз неделю назад в этом районе отключился мобильник очкарика.
Если я не ошибаюсь, то дядька Некто сидел за кустами можжевела один. Окурки, объедки, визитку тайный наблюдатель оставить забыл. Серию и номер паспорта, накарябанные кровью на пеньке, я, как ни старался, не разглядел.
Почему этот наблюдательный пункт не нашла экспедиция Юсупа? Ведь ту точку дядька Некто приготовил ещё неделю назад. На мой взгляд потому, что в состав экспедиции входили практиканты и лентяюги. Юсуп мою догадку подтвердил, пообещал виновных пожурить.
Почему я пошёл именно туда? Почему не в сторону дороги, почему не влево, не вправо, а именно туда, прямо к кустам? Именно оттуда, из-за кустов можжевела, за тарантинами следить удобнее и безопаснее всего. Если тарантины слежку и засекут, и пойдут к кустам с монтировками, то времени, чтобы удрать, у дядьки Некто полно. Всё-таки от кострища тарантин до кустов можжевела метров сто.
С чего я взял, что за тарантинами должен был кто-то следить? По колеям решил, что тарантин увезли в состоянии полутрупов.
Когда я закончил говорить, Юсуп вздохнул.
– Ты родился оратором, однако. Допустим, дядька Некто за тарантинами следил. Но зачем? Как бы он к ним подобрался? Кстати, чего мы здесь стоим? Пошли, покажешь мне свои кусты.
Мы двинулись к зарослям можжевельника. По дороге я объяснил, как дядька Некто мог подобраться к тарантинам несмотря на то, что место между кустами можжевела и берегом открытое.
К тарантинам можно подкрасться вдоль камышей. В последний раз девчонки дозвонились до тарантин в девять вечера. Как раз начались хорошие сумерки. Видимость упала на порядок. Если идти тихо вдоль камышей в сумерках, то можно подойти к тарантинам не просто близко, а вплотную. Вдобавок тарантины уже приняли на грудь, орут, и ни черта не боятся.
Дядька Некто вышел из кустов можжевела, прошёл вдоль кромки леса метров двести в сторону от тарантин, при этом из лесу не высовывался. Затем Некто спустился к речке, к камышам. В сумерках человека с двухсот метров не заметишь. Ну а потом можно смело идти вдоль камышей к самому тарантинову пляжу.
Я предложил Юсупу оглянуться, чтобы увидеть, как великолепно камыши скроют дядьку Некто.
Юсуп остановился, обернулся, рассмотрел берег, продолжил шагать к зарослям можжевельника.
– Согласен, Ян. Подобраться к тарантинам можно. Твои камыши сработают, дядьку Некто спрячут. Но что потом? Выскочить из-за камышей, и одновременно стукнуть всех троих монтировкой по башке? Нереально. А ведь следов драки нет, крови тоже нет.
– Только что ты допускал, что в тарантиновой бутылке может быть клофелин.
– Я помню. Только теперь не могу понять, как его туда сунули. Что, вот так просто дядька Некто подошёл, и накачал бутылку клофелином? И никто ему за это не настучал по башке?
– Юсуп, тарантины уже хряпнули, забыл? От водки внимание у них на нуле. Пока они купаются, можно подкрасться к костерку, да сыпануть в бутылку клофелина. После девяти сумерки уже приличные, видимость паршивая.
– Но и костёр горит. А бутылка возле огня. Освещена как на сцене.
– Но и купаются не трезвые, а загазованные. Я бы на месте дядьки Некто рискнул.
– Ты да бы! Где факты?
Мы подошли к зарослям можжевельника. Я подвёл Юсупа к пеньку.
– Вот тут сидел наш дядька Некто. Что-нибудь ещё объяснять?
Юсуп присел возле пенька, посмотрел сквозь просветы в можжевеловой ширме на тарантинов пляж, качнул головой. Мол, что тут объяснять? Всё ясно. Берег видно как в цветном телевизоре.
Юсуп поднялся, вышел из-за можжевеловой ширмы, замахал руками.
– Эй, мужики! Все сюда!
С берега к нам зашагала юсупова команда. Юсуп хмыкнул.
– А практикантам я головы поотрываю. Позорят меня перед любителем.
Юсуп перевёл взгляд на меня.
– О чём думаешь? Я же вижу, что у тебя в голове война. С кем воюешь, Ян?
– Есть одна штука… нашёл там, возле пенька. Там лежит толстый сук. Заметил? А запах слышал? Проверь нюх. От того сучка так смердит, что уши вянут.
– Ну, и кого это выдаёт с головой? Местного ассенизатора?
– Так воняют ноги Михалыча.
Юсуп сплюнул.
– Ян, ты понимаешь, что это значит?! Всё ясно. Михалыч об тот сучок тёр ноги, ведь от грибка ноги чешутся и зудят.
Ещё Юсуп добавил, что Михалыч молодец. Устроился за кустами с комфортом. Сел на пенёк, ноги поставил на толстый сучок. Лепота! Об этот же сук и чесал ноги, когда они зудели от грибка. Потому и запах остался.
Я возразил: мол, такой запах может быть у кого угодно. Грибок воняет у всех почти одинаково. Может, тот, кто здесь сидел и караулил тарантин, тоже с грибком, и с точно таким же, как у Михалыча? Для начала пусть спецы проверят сук, найдут там частички кожи или пота, сделают генетическую экспертизу…
Юсуп меня не дослушал, продолжил гнуть своё.
– Ян, а если докажут, что тут сидел Михалыч?
– Юсуп, чего ты меня спрашиваешь? Хочешь его забрать? Забирай, если есть что предъявить.
Юсуп хлопнул себя по бедру.
– Так ведь почти нечего! Как его поймать?
– Спрашиваешь меня?
Подошла юсупова команда.
Юсуп указал пальцем на пенёк.
– Так, ребятки. Сначала пустить собачку. Обнюхать тут за кустами всё до последнего паука. Особое внимание пеньку и всему, что рядом. Затем фотосессия. А тем, кто любит упаковывать в пакетики всякую ерунду, тут есть что упаковать. Возле пенька лежит толстый сук, его забрать с собой. Отдадим генетикам.
Овчарка принялась за работу. Мы с Юсупом двинулись к реке.
– Ян, тебе слово. Как тебе это всё?
Я сказал, что ситуёвина не очень, чтобы пахла фиалками. Денег не взяли, джип не угнали, мобильники тоже оставили. На грабёж не похоже. Месть Михалыча – вот это да, это самое оно. Почему нет? Михалыч решил не распыляться, не бегать по городу за каждым тарантиной, и грохнул всех одним махом. Подходит?