– Съезжу я. Ты проверять будешь?
Юсуп перезвонил через пять минут.
– Поезжай. Парни с микроскопами ждут. Трусы с Михалыча уже снимают.
– Я уже выехал.
– Валяй. Только боюсь, что если я Михалыча отпущу, Маслина даст команду переехать мужика джипом. Я Михалыча подержу в камере. Хотя бы до похорон.
– Даже если мы найдём Михалычу алиби?
– Маслине сейчас алиби до лампочки. Созвонимся.
Юсуп повесил трубку. Я присел к столу. Остывшую овсянку с изюмом хотелось проглотить в секунду, чтобы хоть на этой секунде сэкономить время, и побыстрее двинуть в Новоделкино. Когда научусь посылать спешку подальше?
Я сдержался, отвёл трапезе положенные четверть часа. Заодно уделил минутку парочке вопросов.
Что, если я смотаюсь в Новоделкино впустую? Что, если затея с бактериями провалится? Тогда в защиту Михалыча останутся только билеты на поезд. Железным такое алиби я бы не назвал.
*
*
Через три с половиной часа пути я остановился у первого дома на въезде в Новоделкино.
Напротив дома, у обочины, стоял стол в виде ящика из-под стеклотары, покрытого куском фанеры. За столом на табурете сидел дряхлый старик. На столе – всё, без чего в дороге водитель не проживёт: водка, пиво, сигареты.
Я спросил у старика, как найти местную ясновидящую. Дедок меня не расслышал. Я купил у старика пачку сигарет. Вместе со сдачей я получил координаты дома, где принимает баба Настя.
Перед тем, как я вернулся в машину, старик сообщил о двухдневных очередях на приём к бабе Насте. Предложил мне койку в его домишке, чтобы переночевать. Цену ломить не стал, сразу скинул половину от расценок на аренду офиса в центре Москвы. Я отказался.
К моему джипчику со скрипами и скрежетом подкатил китайский пикап. Старик взглядом показал, что мне пора. Водила пикапа высунулся из окна, спросил у старика, как найти бабу Настю. Старик вопроса не расслышал. Я показал водиле пикапа купленную пачку сигарет, тот закатил глаза, заглушил мотор.
Пока я садился в машину и трогался, старик успел всучить водиле пикапа бутылку пива и объяснить, где живёт баба Настя, и где при желании можно недорого снять комнатку на ночь.
Сигареты я сунул в бардачок. Вдруг какой курец случится, так я ему презентую пачку яду, пусть травится.
Когда добрался до дома бабы Насти, не поверил глазам. Машин – не проедешь. Людей – не протолкнёшься.
Брать интервью у ясновидящей мне расхотелось. Очередь меня бы не подпустила. Если бы я к бабке и прорвался, то что мог узнать об одном из тысяч посетителей? Бабу Настю, мимо которой в день мелькает сотня лиц, надёжным свидетелем судья не сочтёт.
В пруду, что у поворота к дому ясновидящей, я набрал три склянки воды. На всякий пожарный прогулялся по берегу, взял пробы в разных точках.
Те из числа ожидающих приёма у бабы Насти, кто сидел на берегу пруда, наблюдали за каждым моим шагом.
Когда я наполнял последнюю склянку, ко мне подошла толстая дама в шляпе, с душком пота, с литровой бутылкой газировки в руке и изрядной долей недовольства во взгляде.
– Мужчина, что это вы тут колдуете?! Здесь люди делают омовения, а вы? Что вы сюда выливаете?
– Не выливаю, а набираю целебной водицы про запас. Моему знакомому баба Настя посоветовала окунуться в пруд, чтобы снять негатив.
– Хм… Я и не подумала…
Толстая дама вылила свою газировку на траву, зашла в воду по колено, погрузила пустую бутылку в мутную воду. Под бульканье воздуха, что вырывался из горлышка бутылки, я удалился.
В машине я склянки пронумеровал, в блокноте изобразил пруд, на рисунке отметил, где какую склянку наполнял. По окончании сеанса живописи я бросил желудку на растерзание два бутерброда с сыром.
Когда отъезжал, к пруду с пустыми бутылками подтянулась половина очереди бабы Насти. С такими темпами пруд в Новоделкино обмелеет за неделю.
Через четыре часа я подрулил к конторе Юсупа.
Дежурный сержант вызвал Юсупа, велел обождать на улице. Юсуп вышел через минуту. Я протянул Юсупу склянки и рисунок.
– Три пробы воды и схема пруда.
– Крестиками ты пометил клады?
– То места, где брал воду. Мне подождать, когда твои лаборанты управятся, или…
– Они сейчас заняты. Я тебе позвоню.
– А благодарность от лица конторы за сэкономленный бензин?
– Ты привёз мутную воду. Когда она станет уликой, тогда и проси благодарность. С бабкой говорил?
– К ней очередь как отсюда до Мадрида. Меня бы затоптали. Вот если бы приехал ты, да с ксивой…
– Будет надо – приеду. Я позвоню.
Юсуп хлопнул меня по плечу, вошёл в контору.
Я покатил домой. По пути пару раз поймал себя на мысли, что желаю лаборантам Юсупа зоркости, микроскопов с цейсовской оптикой, и удачи в поисках. Алиби, найденное под микроскопом, поможет Михалычу куда как лучше билетов на поезд.
*
*
Дома я смыл под душем дорожную пыль, отобедал, и только-только развалился в кресле, как позвонил Юсуп.
Лаборанты Юсупа клянутся всеми святыми, что бактерии на трусах Михалыча и бактерии в моих склянках родом из одного болотца.
Бактерии в пруду бабы Насти такие, которым в наших краях жарко. Новоделкино почти на четыреста километров севернее. Там эти твари живут, а у нас им жарко. У нас они дохнут.
Мало того, те бактерии живут без воды только сутки с копейками. Половина бактерий на трусах Михалыча сдохла, остальные крякнут через пару часов. Значит, Михалыч купался в пруду в воскресенье, примерно с утра до обеда. Если купался раньше, все бактерии уже сдохли бы. Если купался после обеда, все были бы живы. А тут половина этих инфузорий скопытилась, половина – на последнем издыхании.
Если Михалыч купался утром в воскресенье, то в Новоделкино выехал в субботу. Поезд в Новоделкино ходит только один, в двенадцать дня. Юсуп проверил. Значит, в ночь с субботы на воскресенье Михалыч в Щучьем не появлялся. Не обязательно мотался в Новоделкино, но и не южнее.
Купался Михалыч в пруду возле бабки или на ставке на рыбалке, доказать по этим бактериям нельзя. Эти твари могут плавать и там, и там. Главное, что не в Щучьем. Значит, Михалыч был минимум на триста километров севернее Андреева, и уж тем более Щучьего. То есть он вполне мог быть в Новоделкино.
Значит, обратный билет до Андреева Михалыч мог купить на станции в Новоделкино сам, без дружков, которых ему приплетал Юсуп.
Под конец разговора Юсуп ввернул-таки полкило негатива.
– Ян, не хочу тебя расстраивать… Михалыч мог смотаться в Новоделкино, к примеру, в среду, набрать бутылочку святой водицы из пруда возле дома бабки, и приехать в Андреев.
– Грохнул тарантин, пропитал свои трусы водой из пруда, и вызвал меня?
– Спецы сказали, что это возможно. В бутылке бактерии проживут с неделю.
– Неужели Михалыч такой хитровылепленный?
– Если до этого додумался я, то мог и он. А ещё он мог грохнуть тарантин в субботу, ночью на машине уехать в Новоделкино, и в обед воскресенья окунуться в пруд.
– Ты ищешь ему обвинения.
– Ян, кроме Михалыча у меня подозреваемых нет.
– На том буксировочном ремне, которым тарантин подтаскивали к машине, мог остаться запах злого дядьки, а не Михалыча.
– Мог, если бы ты не провонял весь гараж своим одеколоном. Вчера собачка чуть не потеряла нюх.
– Учту. Так что с запахом? На верёвках, которыми тарантин привязали к потолку, на удавке…
– Если он работал без перчаток, то запах остался. Не знаю, что после твоего одеколона смогут унюхать собачки, но… Есть кого нюхать?
– Пока нет. Созвонимся.
Юсуп отключился. Я призадумался: убить тарантин Михалыч мог. Но только ли он?
Я прокрутил в памяти всю историю “Три тарантины и очкарик”. И понял, что одну деталь я упустил. Я знал о ней с самого начала, но отмахнулся, не принимая во внимание саму возможность её существования. Ай да сыщик, ай да тупица…
Чтобы подтвердить мои соображения, мне всего-то и надо было, что поболтать с тарантинами. Но тут я чуток опоздал. Оставалась зыбкая надежда, что меня сможет выручить девушка эмо.
Я глянул на часы. Пять минут шестого. После четырёх Анюта уже не спит, сидит в кабаке. Я позвонил Анюте, попросил вспомнить тот вечер, когда Ромка с дружками отлупил очкарика в парке. Анюта просьбе удивилась.
– Что его вспоминать? Уже сто раз разжевали и выплюнули. Когда очкарик начал Ромку слепить той красной указкой…
– Лазерной?
– Наверное. Такой тонкий лучик. Я тогда уже немного выпила… Когда этот козёл начал нас слепить из-за кустов, я думала, что я его убью! Знаете, как лупит по глазам? Умереть! А я ещё и выпила чуток…
– Так он слепил Ромку или тебя?
– Ромку и его дружков. Но перепадало и мне, я ведь сидела рядом.
– Анюта, я с тобой говорю не для протокола. Я понимаю, тебя так говорить попросил ромкин адвокат, и не бесплатно, но я…
– Никто меня не просил, и никто мне не платил. Это было на самом деле. Видели все, кто тогда сидел на улице. Хотите, поклянусь?
– Значит, таки слепил…
– Вы думали, что Ромка врёт, я знаю. Он говорил. Я тогда так и не поняла, почему очкарику вы поверили, а Ромке – нет.
Я поблагодарил за инфу, нажал на мобильнике красную кнопку, и подумал, что если Анюта не врёт, и очкарик тарантин слепил, то назвать меня тупицей – это перехвалить.
*
*
В парк Петровского я почти бежал.
К вонючим кустам, что обрамляли летнюю площадку ромкиного кабака, я подошёл со стороны, где мог сидеть очкарик с лазерной указкой.
Я прошёл вдоль кустов вперёд-назад, нашёл три места, откуда отдыхающих на летней площадке ромкиного кабака можно хоть слепить лазерной указкой, хоть обстреливать из рогатки.
От кустов до того места, где тарантины рихтовали очкарика, путь пролегал через широкую поляну с молодой акацией посередине. Потеряй указку на поляне летом, и найдёшь не раньше зимы, когда сойдёт трава.
Я включил орлиное зрение, закачал в нервы ведро терпения, приступил к поискам.
Искал четверть часа. Матерные слова закончились на десятой минуте, когда в глазах отдельные травинки слились в сплошное зелёное покрывало, да и сами глаза начали напоминать травинки.