На всякий пожарный я скачал файл на свой мобильник. Благо, доступ к беспроводной передаче бестолковая владелица мобилки не запаролила. Иначе пришлось бы повозиться.
Перед тем, как покинуть буксир, я отстегнул батарейки от трубок, чтоб мобилки не сообщили оператору, где меня ловить. Напоследок стёр с трубок отпечатки.
Десять минут спустя я подошёл к двери квартиры номер восемь в пятом доме на Набережной. Расположение квартиры на лестничной площадке совпадало с тем расположением, что я вычислил, когда баловался петардой, чтобы телефонистка выглянула из окна.
После того, как пристегнул к трубкам батарейки, я уложил украденные мобилки на коврик перед дверью, утопил кнопку дверного звонка. Когда из глубины квартиры послышались шаги, я в три прыжка выскочил из подъезда.
Минуту спустя – пока телефонистка поднимала с коврика трубки и закрывала дверь – я запрыгнул в машину.
Джип мэра подлетел к дому телефонистки через четверть часа. Остановился с визгом, с юзом, с дымом резины. Водила огляделся как шпион Её Величества, вошёл в подъезд.
Вышел водила через девять минут с чёрным мобильником в руке. Умотал в том же темпе, в каком и прибыл: в клубах дыма от палёной резины.
На раздумья я дал телефонистке полчаса. Девушка в наушниках из дому не вышла, в милицию на маленькой немецкой машинке не поехала.
Я набрал номер. Шесть гудков спустя динамик мобильника передал чуть дрожащий женский голос.
– Кто это?
– Алло! Это служба прослушки мобилок?
Телефонистка затаила дыхание. Семь секунд молчания закончились вопросом.
– Кто вы?
– Представитель того, чей разговор вы собирались передать водителю мэра…
– Послушайте, я… Я не хотела… передавать…
– Если бы я не забрал ваши трубки, вы бы передали.
– Так это были вы? По-моему, ваш голос я уже слышала. Точно! Это вы приходили ко мне на работу. Вы – частный сыщик! Чтоб вы знали, я подала заявление в милицию, и подробно вас описала.
– Ага, я видел, как вы проехали мимо отделения.
– Вы за мной следили?!
Телефонистка выглянула из окна. Я мигнул фарами. В ответ услышал голос, полный издёвки.
– Вы, по-моему, не понимаете, с кем связались. Когда они вас найдут…
– Как вы думаете, что случится, если я расскажу про вас тому, чьи деловые переговоры вы сливали мэру?
Телефонистка отошла от окна вглубь комнаты, три секунды молчала. Когда ответила, издёвки я не расслышал.
– А вот этого не надо.
– Мне нужна полная информация по абоненту.
– Говорите номер.
Я продиктовал номер трубки очкарика Толика.
– Как только узнаете хоть что-нибудь, что касается этого номера, сразу сообщайте мне.
– Разговоры писать?
– Это в первом пункте нашего договора.
– Что во втором?
– Абонент трубку отключил. Я хочу знать, где и когда. Где и когда включит, сообщать в ту же секунду. Завтра с утра жду новостей.
– Я позвоню.
Телефонистка разорвала связь, выглянула в окно. Я моргнул фарами, развернулся, покатил домой.
За сто метров до дома ожил мобильник. Я глянул на дисплей. Звонил Юсуп. Я снял трубку.
– Мент-стахановец, ты на календарь смотрел?
– Воскресенье, я помню. Еду к тебе. Ты дома?
– Глянь на часы. Девять вечера. Сейчас я выпью стакан тёплого молока и лягу спать.
– Ставь чайник и жди. Я почти подъехал.
Мобильник я сунул в карман, машину – под балкон, себя – на кухню.
Когда чайник закипел, я вспомнил, что забыл защитить машину от придурков. Чертыхнулся, вышел на балкон, поставил авто на сигнализацию. Краем глаза заметил юсупов силуэт, подсвеченный подъездной лампой. Я разлил по чашкам кипяток, пошёл открывать гостю.
*
*
Юсуп ввалился усталый, как сто китайцев со стройки Великой Стены. Пожал мне руку, упал в кресло, выпил чашку горячего чаю, закусил тремя бутербродами с сыром. Я не отставал.
Я налил ещё по чашке. Юсуп отхлебнул, откинулся на спинку, матернулся.
– Ну и денёк! С утра нашли два трупа на свалке, в обед пропадает сын крикливого задохлика, и под вечер шеф рассказал, какой я политически неподкованный.
– При чём здесь я?
– Ты общался с сыном того задохлика, который на меня орал и требовал немедленно посадить всех депутатов вместе с детками. Сынок пропал.
– Я знаю. После того, как поорал на тебя, Михалыч пришёл ко мне. Подрядил меня на поиски Толика.
– Рассказывай, что у тебя с этим Толиком. Подробно, но покороче.
Я рассказал, как в парке набил морды тарантинам, как депутаты заплатили за сломанное ребро, про троицу в масках в подъезде очкарика, про второй откуп.
Юсуп осушил чашку, поднял взгляд на меня.
– Когда отец очкарика начал обвинять депутатских сынков, я понял, что нам круто не попёрло. Я сообщил шефу, шеф – Маслине.
– А сам? Разве без шефа обойтись не мог?
– Я его подставлять не хочу. Он нормальный мужик. Чтоб к нему ни с того ни с сего припёрся мэр, и начал катить бочку? Лучше предупредить.
– Ну, и дальше?
– Маслина взорвался. Сказал, что мы работать не умеем, раз слушаем всяких придурков. Сказал, что ему придётся доложить мэру. Чем это пахнет, знаешь сам. Работа встанет, начнутся придирки.
– Чего надо сделать?
– Как обычно. Ты лезешь в дерьмо, а я твою инфу представляю наверх как оперативные данные от внештатного сотрудника.
– Говори проще, не обижусь.
– Скажу, что от надёжного стукача. Мне по-другому до них не добраться. Если что не так, мэр моему шефу башку открутит. Мэру хватит и того, что детки депутатиков прогремят на весь город. Перед выборами такая реклама мэрии ни к чему.
– Что будешь делать ты?
– Всё, что мог, я уже сделал. Хотел было наведаться к тарантинам, да шеф запретил. Что мы им предъявим? Подозрения?
– Тоже немало.
Юсуп отмахнулся.
– Я с обеда до девяти ждал, пока шеф разрешит поговорить с тарантинами сразу, как приедут с шашлыка. Шеф позвонил, сказал, что ночные допросы папулям не нравятся, мать бы их!
Юсуп встал.
– Ладно, я пойду. Ты там поройся поглубже. Иначе мне к тарантинам соваться не с чем. Я пока пробегусь по другим версиям. Очкарики пропадают не только после драки в парке. Они ещё и влюбляются, а потом с любимой – на Сахалин, романтикой страдать.
Я пожал протянутую руку, закрыл за гостем, убрал со стола, забрался в душ.
Перед сном я распланировал утро понедельника по часам. В начале девятого я ждал звонка от телефонистки. В девять хотел смотаться в железнодорожный техникум. Никак не выучу новое название технаря. То ли коллегиум, то ли гимназия. Пока вспоминал, заснул.
*
*
Телефонистка позвонила в половине восьмого. Я ждал новостей на полчаса позже, потому принял звонок от дамы не по-джентельменски: потным, небритым, да ещё возле макивары.
Девушка в наушниках не здоровалась, сходу перешла к делу.
– Абонент выключил трубку в субботу в девять вечера возле речки в районе села Щучье. Ровно в девять. Ближе к речке, чем к селу.
– Отлично работаете.
Телефонистка закончила разговор без намёка на слова прощания.
Я добил макивару до гула в кулаках, смыл под душем пот, побрился, сел за завтрак.
Овсянка с бананом встала поперёк горла на середине тарелки. Я не мог отогнать мысли от инфы, что получил от телефонистки.
Каждую субботу в районе села Щучье на берегу речки тарантины кушают шашлык и водочку. В минувшую субботу в девять вечера в том же районе антенна оператора засекла сигнал отключения, что послал мобильник очкарика Толика.
Я впихнул в себя остаток завтрака, набрал номер Юсупа. Голос занятого следователя я услышал через целую минуту.
– Ян, времени нет. Меня раздалбывает шеф. У тебя три секунды.
– За что долбёжка? Вызвал тарантин на допрос?
– Угадал. Время, Ян, время!
– Мобильник очкарика отключен в субботу в девять вечера возле речки в районе Щучьего. Там тарантины каждую субботу кушают шашлыки.
– Откуда дровишки?
– Из лесу. Проверь. Если правда, то тарантин трясти таки придётся. И папы не помогут.
– Мэр даст приказ, и оператор заткнётся, а файлы случайно сотрутся. Должностное нарушение – это не уголовное преступление. Доказать сокрытие улик тут будет нереально.
– Мда… Адвокат опять скажет, что наш очкарик сидел в кустах напротив шашлычников, и слепил их лазерной указкой.
– А трубку отключил, чтобы не отвечать на звонки, не привлекать к кустам внимания тарантин раньше времени. Вот тебе и объяснение, почему трубка очкарика отключилась в том же районе, где жрали водку тарантины. Слушай! А что, если так и было? А потом тарантины дали нашему Толику в череп, и он смылся, а? Живой, но в бегах. Чем не версия?
– Зачем очкарик отключил трубку?
– Трубку забрали тарантины и выбросили в речку.
– Мобильник послал спецсигнал, код отключения. Если трубку утопить, сигнал пропадёт безо всяких кодов. Исчезнет, и всё.
– Ладно, прицепи себе на грудь благодарность.
– Мне больше нравится ложить её в кошелёк.
– Вот и положи. Всё, я – к шефу. Пока!
Юсуп отключился. Я разровнял в кошельке благодарность Юсупа, добавил денег и визиток.
Через полчаса я подъехал к железнодорожному техникуму, где на факультете журналистики наверняка полно роскошных девочек. С одной из красоток очкарик мог слинять на Сахалин.
*
*
Дальше дверей техникума я прошёл лишь на метр – до будки, где на цепи сидел местный Цербер. Бабулька-вахтёр остановила меня грозным взглядом.
Я показал бабульке удостоверение Крысько. После драки в кабаке – пока Крысько очухивался – я на всякий пожарный щёлкнул ксиву на мобильник. Дома вставил свою фотку и имя, теперь пугаю вахтёрш.
Бабулька аж высунулась из окошка будки.
– С-следователь? Кого-то ищете?
– Группу сто семь. Всю в сборе. Журналисты.
Вахтёрша выскочила из будки, подбежала к расписанию, что висело на стене, в три секунды отыскала нужную клеточку.
– Какое совпадение! Сто седьмая группа в сто седьмой аудитории.