С приветом, ваш боевой друг наводчик Савельев».
- Хорошее письмо, - сказал Миша. В разговорах незаметно они дошли до дома, где жила Лена. Остановились у подъезда.
- Уже пришли, - разочарованно сказал Миша.
- До свиданья, Миша, - протягивая руку, сказала Лена. - В мастерскую не приходите. Потому что… - она не договорила, смутившись, но мальчик понял.
- Хорошо… Значит, мы больше не увидимся.
- Почему? Есть такая пословица, что гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдутся обязательно. И я знаю, что мы с вами ещё встретимся… Большое вам спасибо за все…
Миша крепко пожал ей руку, и она, резко повернувшись, скрылась в темноте подъезда.
Всю дорогу до судна Мишу не покидала приятная грусть расставания…
На набережной, возле решётки Летнего сада, против судна, стоял мальчик. Сначала Миша подумал, что это кто-то из друзей, но каково было его удивление, когда он узнал Пашку!
- Пашка! Ты что тут делаешь?
- Я тебя жду, - глухим от простуды голосом сказал Пашка. - Пропал я, теперь мне крышка, - пояснил он и безнадёжно махнул рукой.
Голос его дрогнул, и Миша понял, что он плачет.
- Попался, что ли?
- Нет, ещё не попался. А скоро попадусь. Некуда мне податься.
- Да ты говори толком - что случилось?
- Теперь мне крышка. Некуда голову приклонить.
- Вот зарядил. Крышка да крышка. Опять украл что-нибудь?
- Нет. Зарок дал больше не красть и в карты не играть.
- Ну, так что?
- А то, что мне, значит, крышка. В училище не хожу. Стакан Стаканыч узнал, что я мясо стащил. Как я тогда домой пришёл, он, значит, встретил меня на лестнице и говорит: «Ага, голубчик. Ты, значит, мне и нужен».
- Ну, а ты что?
- А я бежал, - сказал Пашка и снова махнул рукой. - К Брюнету не пойду. Деньги ему должен… Да они все равно меня убьют. Вот и выходит, что мне крышка. Возьми меня к себе в компанию.
- А ты же зарок дал не красть.
- Я что-нибудь другое стану делать. Ключи, скажем, или что другое надо, а ты сам кради.
Мрачное настроение Пашки, безнадёжность его положения были немного комичны, но Миша задумался. Необходимо помочь этому простаку, иначе он неизбежно попадёт в лапы Брюнета и погибнет.
- А где ты жил эти дни?
- Где придётся. Под мостом ночевал.
- Да ведь холодно.
- Конечно, не жарко. Ну, побегаю, попрыгаю и согреюсь.
- А ел что?
- Милостыню в булочных просил. Подавали.
Миша подумал и решительно сказал:
- Ну, ладно. Пойдём со мной.
Он взял Пашку за руку и повёл на судно.
- Алексеев, это кто с тобой? - окрикнул их вахтенный.
Пашка хотел было удрать, но Миша удержал его за руку.
- Это знакомый. К Николаю Васильевичу.
Они спустились вниз и остановились перед каютой старшего механика.
- Стой здесь, пока я тебя не позову, - приказал Миша и постучал в дверь.
- Можно! - услышал Миша из-за двери.
- Николай Васильевич занимался, но, увидев мальчика, отложил циркуль и пересел на койку.
- Ну, как дела, Миша?
- Николай Васильевич, - не отвечая, начал Миша. - Вы мне сказали, что, если меня когда-нибудь затрёт, приходить к вам за советом.
- Был такой разговор. Затёрло, значит? Миша коротко рассказал все, что знал о Пашке, вплоть до последней встречи. Николай Васильевич внимательно слушал, постукивая пальцами по краю стола, на котором был разложен чертёж, и, когда Миша кончил» встал.
- Все ясно. Где твой Пашка?
- Тут. За дверью.
- Давай его сюда.
Миша открыл дверь и позвал мальчика. Грязное лицо, светлые волосы, круглые от удивления и страха глаза вызвали улыбку на лице механика.
- Вон он какой, Пашка! Когда ты из деревни прибыл?
- Третий год пошёл.
- Так. Давно воровством промышляешь? Пашка замялся.
- Говори правду! - строго сказал Миша.
- Недавно… Я, дяденька, только мясо украл. А больше никогда…
- А на какие деньги в карты играл? - продолжал спрашивать механик.
- Я накопил. Сам зарабатывал и накопил.
- И все проиграл?
- Все до копейки.
- А что думаешь дальше делать?
- Не знаю.
- Плохи твои дела, Пашка. Очень плохи, - задумчиво сказал механик. - Приехал в город культуры набираться и угодил в помойную яму. Ты же знал, что в карты играть - гибельное занятие?
- Знал.
- Почему же ты играл?
- А я думал отыграться.
- Все вы так думаете, а думалка-то у вас плохо варит. А надо что-то придумать… Самое лучшее - сходить тебе к директору училища и покаяться. Помни, что, если ты чистосердечно сознаёшься и раскаешься, это уже половина вины долой. Могут и простить. Понял?
- Понял.
- Боишься идти?
- Боюсь.
- Как же быть? Дел натворил целый ворох, а ответ держать трусишь. Когда мясо воровал, не боялся?
- Боялся.
- А все-таки украл. Так и сейчас надо. Пересилить страх. Потом легко будет. Сколько же ты мяса украл?
- Кило четыре с лишним.
- А точнее? - Ну, пять.
- Да… Серьёзное дело. - Ведь посадить могут, дяденька…
- Могут и посадить, - подтвердил Николай Васильевич. - А все-таки дорога только одна у тебя: признаться самому.
Пашка заплакал.
- Боюсь, дяденька, один идти… Сердце застывает…
- Ну, вот что сделаем. Так и быть, схожу с тобой к вашему директору. Согласен?
- Согласен, - сказал Пашка и горько вздохнул, - Только они меня все равно в милицию отправят.
- Да, может, и отправят… Заслужил…
- Дяденька, вы скажите ему, что я больше никогда, ни за что не буду красть. Пускай меня на части режут… Я же не хотел… Я думал, что отыграюсь… Стакан Стаканычу я помаленьку отдам все сполна… - говорил Пашка, и крупные слезы текли, промывая две светлые дорожки на грязных щеках.
- Я больше никогда, дяденька…
- Умыться тебе надо, - сказал сурово механик - Какой адрес училища?
Он записал адрес и фамилию директора, который жил при училище.
- Завтра пойдём… Миша, отведи его в кубрик. Пускай умоется и спать ложится, а сам зайди ко мне… Тюфяк на койке есть?
- Есть. Идём, Пашка.
Они прошли в кубрик. Здесь Миша дал Пашке мыло, полотенце, показал койку и, проводив его к умывальнику, отправился к Николаю Васильевичу. Тот был уже в шинели.
- Миша, ты его знаешь больше меня, - сказал механик, когда мальчик вошёл в каюту. - Как ты думаешь, - поручиться за него можно? Не врёт он?
- Нет. Его Брюнет втянул и нарочно обыгрывал.
- Я тоже так думаю. Кажется, парень не испорченный, - сказал Николай Васильевич.
Он знал, что Миша выполнял какие-то поручения майора, но не расспрашивал о подробностях, уверенный, что Иван Васильевич пристально наблюдает за Мишей.
- Меня смущает мясо. Ведь кладовщик отвечает за него, и это большая ценность сейчас.
- А знаете что, Николай Васильевич! У меня лососки много. Можно пять килограмм отдать. Рыба тоже как мясо считается.
- Если тебе не жалко, то это выход.
- А чего жалеть? Надо же человека выручить.
- Хорошо придумал. Я так и скажу директору.
- А вы возьмите рыбу сейчас.
- Хорошо Принеси рыбу, но чтобы Пашка об этом не знал. Запомни!
Миша прошёл в кубрик. Пашка ещё не вернулся. Отрезать большой кусок лососки и завернуть его в газету было делом нескольких минут.
Николай Васильевич прикинул на руке вес рыбы.
- Пожалуй, много… Ну, что останется - принесу обратно.
- Ладно. Я остальное завтра в детсад снесу, - сказал Миша.
Возвращаясь в кубрик, Миша застал Пашку в коридоре.
Перед ним стоял Сысоев и грозно спрашивал;
- Ты откуда такой явился?
- Я Пашка.
- Это мне наплевать, что ты Пашка. А зачем ты на судне шляешься?
- Я умывался, дяденька, - испуганно оправдывался мальчик.
- Какой я тебе дяденька! Племянников у меня здесь не водится. Ты мне скажи, зачем ты сюда забрался?
- Я заблудился.
- Оставь его, Сысоев, - вмещался Миша, видя, что Пашка всерьёз струсил. - Николай Васильевич ему разрешил переночевать.
- Ага! Ну то-то! Смотри у меня! - погрозил Сысоев пальцем. - Я не посмотрю, что ты Пашка, а раз, два - и готово! Ол райт! Понял?
- Понял, - покорно согласился Пашка.
- Иди, ложись спать!.. Да ты, может, есть хочешь? - Пашка виновато опустил голову. - Ну, иди за мной! - строго скомандовал Сысоев.
Миша выяснил, что Пашка, возвращаясь назад, заблудился. В машинном отделении его заметил работающий там Сысоев и пошёл следом. Заплутавшись в расположении дверей, Пашка сунулся было в кубрик машиниста, но, поняв, что заблудился, испуганно попятился обратно в коридор, где и был остановлен Сысоевым.
Неожиданный поворот судьбы сильно волновал Пашку. И теперь, когда Сысоев накормил его и уложил в своём кубрике, он долго ворочался на тюфяке, вздыхал, кряхтел, пока наконец не заснул…
Миша ушёл к себе и тоже долго не мог заснуть, поджидая возвращения Николая Васильевича. В глазах все ещё стояло прощание с Леной, и сердце мальчика ныло. Неужели он не увидит больше этой славной девочки? Раньше Миша относился к девчонкам сдержанно, не доверял им. Его раздражала пустая болтовня о платьях, ленточках. Сердило постоянное шептанье на ухо, по секрету, и беспричинный, как ему казалось, смех Лена была какая-то другая… Тяжёлые дни блокады сделали её не по летам серьёзной, вдумчивой, отзывчивой. Она и техникой интересовалась, и даже швейную машинку умела разбирать…
Миша, не раздеваясь, прилёг и незаметно уснул, а когда очнулся, над ним стоял Николай Васильевич.
- Миша, я все уладил. Директор у них педагог умный… Вот здесь остатки рыбы. Завтра утром придётся мне проводить Пашку в училище, а то, пожалуй, в последний момент от испуга убежит. Его условно простят, и он должен учёбой доказать, что исправился.
Николай Васильевич подсел к Мише и некоторое время задумчиво молчал. Потом медленно сказал:
- Так вот, Миша, часто и начинается. Хороший мальчишка, доверчивый. А запутался в паутине у мерзавца - и пропал. Выпивки, карты… Начал с маленького, а пришёл к воровству…