- С личного огорода, - подсказал Трифонов.
- Вот, вот. И легче и понятней. А то выдумали какого-то индивидуя… от большого ума!
- Наоборот! - насмешливо возразил Трифонов. - Я полагаю, что от небольшого ума. И делают это некоторые товарищи, чтобы свою ученость показать.
- Вот, вот… Дескать, слушайте и дивитесь, какие словечки я могу заворачивать!
Мать вышла за картофелем, и оперативный разговор возобновился.
- Теперь смотри сюда, - сказал Трифонов, разворачивая листок бумаги, на котором было нарисовано что-то вроде карты. - Вот дорога. Тут мостик. Здесь склады. Эта тропка через все кладбище идет. Следи за тропкой. Видишь поворот? Вот здесь, в этом районе, вы поставите западенки. Деревьев там много. А тут тайничок раскинете. Кумекаешь? По тропке много всякого народу ходит, а как который свернет сюда, во все глаза смотри, куда он пойдет. Но сам… Боже тебя упаси, если он заподозрит, что ты следишь. Все! Конец! Дело провалишь! Чуешь» Степа?
- Да что я, маленький, что ли? - с явной обидой сказал Степа. - Не первый раз.
- А дружок у тебя надежный?
- За Сашку я не ручаюсь… Вот если бы Васька был здоров…
- Про Ваську поминать нечего. Если он в госпитале лежит, - значит, не выпишут раньше времени.
- Василий Алексеевич, а если Сашке ничего не говорить?.. Просто надо, мол, птиц наловить - и все.
- Можно и так.
- А то и на самом деле… вдруг разболтает кому-нибудь, а потом я буду виноват, - сказал Степа, но, чувствуя несправедливость, прибавил: - Вообще-то он парень хороший. Мы с ним в одной школе учились.
Мать принесла сковородку с мелко нарезанным шипящим картофелем, и снова разговор принял другое направление. Уклониться от ужина не удалось, да Трифонов не очень настойчиво и отказывался. Картофель в Ленинграде был блюдом незаурядным, и водился он только у тех, кто сам позаботился вырастить его где-нибудь на бывших цветочных клумбах, на пустырях, во дворах. Остальным ленинградцам по карточкам выдавали крупу.
- Кушайте на здоровье, - говорила Варвара Васильевна, с гордостью накладывая на тарелку аппетитно поджаренный картофель. - Мы от прошлогодней картошки все верхушки срезали и много ее вырастили. С непривычки-то я сначала не верила. Все думала, не вырастет из верхушек. На семена много оставила цельной… па всякий случай. А теперь жалею. Надо бы и с семенной тоже верхушками посадить. Сколько зря картошки пропало! Теперь буду умней,
- Опыт великое дело.
- А Степан еще что делал… Некоторые стебельки отдельно отсадил, золой их удабривал… И что вы думаете? Тоже наросла картошка, и много!.. Ему бы в агрономы учиться. Любит он в земле копаться,
- А ты думаешь, агрономы в земле копаются? - спросил Степа и сейчас же ответил сам; - Ничего подобного!
- Не мели! - строго сказала мать.
После ужина Степа вышел проводить Трифонова во двор, и здесь они закончили оперативный разговор.
Самое приятное в поручении Трифонова - таинственность. Под видом невинных любителей они поедут на Никольское кладбище и будут ловить птиц. Но каких птиц? Никто не должен знать, что Степку интересуют не крылатые, а двуногие «птицы». Тайна распирала Степкину грудь, хотелось с кем-нибудь поделиться, похвастать поручением… Но с кем? Васька в больнице, а Мишка где-то пропадает и домой почти не заходит. А больше сказать некому. Сашке решили не говорить. Но все-таки надо же как-то объяснить свое странное предложение…
Попрощавшись с Трифоновым, Степа отправился на второй двор, где жил приятель-птицелов.
Предложение очень удивило Сашку.
- Не знаю, чего ты выдумал… - неуверенно проговорил он, почесывая давно не стриженные, спутанные волосы. - Есть у меня один пухлячок. Хочешь, продам? - предложил он.
- А что мне твой пухлячок! Мне надо много птиц, и разных.
- Вот еще… разных! А где ты их возьмешь? Летние давно все улетели…
- При чем тут летние? Синички есть? Снегири, щеглята есть?
- Ну, есть.
- Вот их-то нам и надо. Ты не бойся… Я обо всем договорился. Заплатят. Сколько ни поймаем, за всех заплатят.
- А кормить их чем?
- Фу ты какой! Зачем кормить? Как только поймаем, сразу сдадим. Не помрут же они за день.
Сашка снова почесал свою растрепанную гриву и неопределенно хмыкнул. Было ясно, что Степкино предложение соблазняло.
- Ну, а зачем обязательно на Никольское кладбище? - спросил он. - Пойдем лучше на Крестовский остров или на Каменный.
- Так туда и пустят! Там воинские части. А ты что, покойников испугался?
- А чего их бояться? Позапрошлой зимой у нас рядом, в прачечной, покойников было знаешь сколько… и то не боялся. Выйдешь из дома, а он поперек дорожки лежит. Ну и что? Переступишь и пойдешь…
Разговор затягивался, и Степа решил немного приоткрыть тайну своего предложения.
- Слушай, Сашка… Ты можешь держать язык за зубами?.. - таинственно спросил он.
- А что?
- Если я тебе скажу один секрет, ты можешь никому, ни одной душе ни слова?..
- Ясно, могу.
- Дай честное слово.
- Ну даю.
- Нет. Ты скажи: «Даю честное ленинское слово, что никому, ничего, никогда не скажу!»
Заинтригованный Сашка охотно повторил обещание.
- Вот! - одобрительно сказал Степа. - Но помни… Если проговоришься, то несдобровать… Теперь слушай. Ты знаешь, кому нужны птицы? Ты думаешь, мне? Как бы не так! Они «там» нужны.
Последнюю фразу он произнес шепотом, многозначительно подняв палец. У Сашки глаза стали совсем круглые, но выражали они только одно - недоумение.
- Понимаешь, «там»! - еще таинственнее продолжал Степа. - Помнишь, как мы ракетчиков ловили в сорок первом?
Сашка молча кивнул головой.
- Вот… - продолжал Степа. - Это вроде… Понимаешь?
- А зачем птицы? - спросил после некоторого размышления Сашка.
- А ты думаешь, я все знаю? Ты думаешь, мне скажут зачем, если это военная тайна? Надо - и весь разговор. Может, они их как почтовых голубей хотят использовать. Может, для какой-нибудь сигнализации… Почем я знаю! Дали оперативное задание наловить, и я сказал - есть! Боевой приказ! Кумекаешь? - вспомнив услышанное от Трифонова слово, сказал Степа, хотя сам смутно понимал его значение. Но оказалось, что Сашка знал это слово
- Кумекать-то я кумекаю… - медленно произнес он. - Но как же они почту понесут?.. Маленькие же.
- Микропочту.
- А куда они полетят? Голуби обратно в свой дом возвращаются. Там птенцы…
- Ну, может, и не для почты, - сердито перебил его Степа. - Привязался тоже!.. Я тебе для примера сказал.
- А сколько штук им надо?
- Сколько поймаем. Чем больше, тем лучше.
- Тогда лучше на Крестовский поехать. Там в парке много синичек.
- Опять снова здорово! Я же тебе сказал, что на Никольском кладбище приказано ловить.
Сашка еще раз озабоченно почесал свои космы, похожие на плохо сделанный парик, и поднялся.
- Ну ладно. Раз приказано - пойдем. Но только для приманки у меня один пухлячок…
- Хватит. Посадим его в западенку.
- Лучше бы под тайник…
И друзья приступили к деловому обсуждению предстоящей охоты.
22. Птицеловы
Последние дни над городом висел сырой, холодный туман и беспрерывно моросил назойливый дождик. И вот в одну ночь все изменилось. Погода повернула к зиме. Крепкий морозец высушил небо, асфальт, крыши домов. Лужи покрылись хрустящим льдом, а звуки стали звонкими, гулкими.
Степа вышел на улицу, вдохнул всей грудью морозный воздух и крякнул:
- Хорошо!
У Сашки было все приготовлено. Взвалив мешок с пустой клеткой для птиц, которых они должны были поймать, двумя западенками и тайником на плечо, он взял пои мышку маленькую клетку, где прыгала синичка «пухлячок», и мотнул головой.
- Пошли!
- Давай я что-нибудь понесу.
- Не надо.
Как только вышли за ворота, Степа широко взмахнул руками, повернулся в воздухе… и хлопнулся на бок.
- Фу ты, черт!.. Ну скользко! Сашка со смехом наблюдал за поднимавшимся приятелем.
- А длинный ты стал!.. Теперь и равновесие не удержать.
- А ты посмотри, что делается. Сплошной каток! Всю дорогу до трамвайной остановки пришлось семенить ногами. Особенно скользко было на брусчатой мостовой, и без того отполированной шинами колес.
Народу в трамвае мало. И хотя «птицеловы» залезли с передней площадки, но прошли внутрь вагона и удобно устроились возле окна. Ехать далеко, через весь город.
Когда трамвай перешел первый мост и остановился около Биржи, все услышали знакомый свист снарядов, а затем и глухие удары.
- Опять обстрел! - сказала кондукторша, глядя в окно, в сторону Литейного моста, куда летели снаряды.
- А разве сегодня уже стреляли? - спросил Степа.
- А ты и не слышал! - удивился Сашка. - Это же третий обстрел с утра.
- Разъяснило, ну вот они и стараются, гады…
- Ох, господи, господи! И скоро ли это кончится? - сказала вслух пожилая женщина, ни к кому не обращаясь.
- Скоро, мамаша, скоро! - отозвался с другого конца вагона какой-то мужчина.
Трамвай стоял. Убедившись, что снаряды летят в сторону Финляндского вокзала, вожатый дал звонок и включил мотор.
- Сашка, смотри! - толкнув приятеля в бок, сказал Сашка. - Лидер! Вот красивый…
С моста, по которому шел трамвай, военный корабль был хорошо виден. В ожидании своего часа стоял он прислонившись к гранитной стенке набережной.
- А там «Киров»… Вон видишь? - сказал Степа. За мостом Лейтенанта Шмидта виднелись мачты и башни могучего крейсера. Военные корабли стояли здесь, в центре города, с осени сорок первого года и ждали. Ни двигаться, ни даже развернуться без посторонней помощи на Неве они не могли.
Трамвай перешел мост, миновал площадь, вышел на Невский проспект и, немного не доходя до Фонтанки, почему-то остановился. Подождав минуты две, ребята вышли из вагона. Все равно нужно было пересаживаться на четвертый номер.
- Ты смотри, что делается!
Вплотную, один к другому, по всему проспекту стояли трамваи, автомобили всех сортов, лошади. Впереди что-то случилось и застопорило движение.