К обеду вернулся Миша. После похорон своего друга он сильно изменился. Всегда был необычно серьезен и малоразговорчив. Григорий Петрович это видел, но до сих пор почему-то не расспрашивал. И очень кстати. Миша чувствовал, что Мальцев косвенно виновен в смерти Васи, возненавидел его всей душой и боялся нечаянно выдать себя. Дверь открыла Лена.
– Он дома? – тихо спросил Миша, но вместо нее ответил появившийся в прихожей Мальцев.
– Дома, дома… Я вижу, друзья мои, что становлюсь вам в тягость.
– Да нет… Не в этом дело. Какая еще тягость! Мы же встречаемся только по вечерам, – сказал Миша, раздеваясь. – Папа скоро приедет.
– Он скоро приедет, а мне, кажется, пора сматывать удочки. Боюсь, что мы с ним разминемся…
Миша понимал, что Мальцев говорит это просто так, для красного словца, и никуда он не собирается, но Лена приняла всерьез.
– Неужели вы так и не дождетесь папу? Он будет очень огорчен. Не уезжайте, Григорий Петрович!.. – почти умоляюще сказала она.
– Я и без того загостился. Дел у меня здесь больше нет, в осажденном Ленинграде побывал. Это мне пригодится для будущих воспоминаний. Для истории… Да! Чуть не забыл, – спохватился Мальцев и достал из кармана бумажник. – Получил я литерную карточку* из нашего ведомства и хотел вас угостить. Вот мы и сделаем это сегодня. Схожу сейчас в магазин, получу что-нибудь такое… приятное для желудка, и пообедаем на славу. Говорят, что можно даже праздничное вино получить. Коля, вы со мной рюмочку внутрь опрокинете?
– Смотря по тому, за что. За скорую победу?
– Ну что ж, можно и за победу.
С этими словами Мальцев оделся и вышел. Лена закрыла за ним вторую дверь и вопросительно взглянула на «брата».
– Ну, что же ты стоишь?
– А что делать?
– Надо позвонить дяде Ване.
– Зачем?
– Как зачем? А если он уедет?
– Да никуда он не денется. Болтает языком.
– А литерная карточка?
– Вот это я упустил, – подумав, согласился Миша. – Насчет литерной карточки надо позвонить. Наверно, купил где-нибудь…
Стол в гостиной был уже накрыт для обеда. Каждый раз, когда Миша видел аккуратно расставленные тарелки и тарелочки, прибор и стеклянные подставки для него, чистую скатерть и салфеточки, солонку, разливательную ложку, он удивлялся. Зачем Лена это делает и как ей не надоедает каждый раз мыть посуду, прятать в буфет и вынимать все эти никому не нужные, по его мнению, вещи? Не проще ли разостлать на столе газету, есть из солдатского котелка или эмалированных мисок, а хлеб ломать руками? Неужели она всегда такая или это только на время, пока они изображают профессорских детей?
– Обедать ты сейчас будешь? – спросила Лена.
– Подождем его.
– А училище?
– Успею. Сегодня у нас практика.
Ивана Васильевича на месте не оказалось, но дежурный сообщил, что «дядя Ваня» минут через двадцать будет у себя.
Приходилось ждать. Мальцев скоро вернется, но никакой срочности не было, и поэтому Миша ничего не сказал дежурному, решив, что позвонит сам из автомата, когда пойдет в училище.
Лена ушла на кухню. Миша сел к пианино и от нечего делать одним пальцем начал подбирать «Раскинулось море широко…».
И вдруг в прихожей раздался звонок.
«Быстро же он вернулся», – подумал Миша, захлопывая крышку пианино и направляясь в прихожую.
На площадке лестницы стоял невысокий худенький старичок с аккуратно подстриженной седой бородкой, в очках.
– Вам кого? – спросил Миша, с любопытством разглядывая пришедшего.
– Мне Сергея Дмитриевича.
– А его нет.
– Нет? Жаль… А где же он? – спросил старичок, протирая очки.
Иван Васильевич предупреждал, что к Мальцеву могут приходить какие-то люди и следовало запомнить их внешность, все, о чем они будут говорить или спрашивать. Старик интересовался Завьяловым, но Миша почему-то решил, что он пришел к Мальцеву, и поэтому спокойно ответил:
– Папа уехал в командировку.
Эти слова произвели на старичка странное впечатление.
– Что такое? – с удивлением спросил он, надевая очки и пристально разглядывая юношу.
– Я сказал, что он уехал в Москву, в командировку, – повторил Миша. – Чему вы удивляетесь?
– Чему я удивляюсь? А вот тому, что вы изволили сказать «папа», молодой человек.
– Ну так что? – ничего еще не подозревая, спросил Миша.
– То есть как что? Кто вы такой?
Неясная тревога охватила Мишу, и он сильно смутился. «Чего он на меня так пялит глаза?»
– Я? Кто я такой? А в каком это смысле?
– В прямом. Что вы тут делаете? – настойчиво спросил старичок.
– Живу.
– Очень хорошо! А почему вы здесь живете? Вы что, переселенец из другого района или у вас разбомбило дом?
– Ничего подобного. Я живу здесь давно.
– Как вас зовут, молодой человек?
Миша растерялся.
– Николай, – ответил он, думая, что на попятный идти уже нельзя.
– Вот оно что… Не хотите ли вы мне сказать, уважаемый, что вы являетесь Колей Завьяловым, сыном Сергея Дмитриевича?
– Да.
– Ах вот как!.. Я вижу, вы меня приняли за какого-то дурачка. Неуместные шутки, молодой человек. Николашу я знаю с пеленок и уж не настолько ослеп, чтобы не разобрать, с кем говорю.
В этот момент в прихожую вошла Лена. Только что из окна кухни она видела во дворе возвращающегося с пакетом Мальцева и пришла предупредить об этом «брата».
– Коля, это к нам? – спросила она.
– О-о! Да вы не один! – с явным издевательством сказал старичок. – Если не ошибаюсь, вы Аля? Дочь Сергея Дмитриевича?
– Да, я Аля, – простодушно подтвердила Лена.
– Очень мило! А теперь, молодые люди, скажите, пожалуйста, с какой целью вы меня мистифицируете? А? Кто вам дал такое право и что это все значит?
– О чем вы говорите? – спросила Лена.
– А вы даже не понимаете? Это уже становится подозрительным. Самозванцы упрямо не хотят сознаться…
«Что делать? Катастрофа!» – подумал Миша. Он чувствовал, что с минуты на минуту может вернуться Григорий Петрович, и, если он застанет этого старика, все пропало: они разоблачены.
Между тем Тарантул перебирался через кучи мусора, приближаясь к входной двери.
– Послушайте, гражданин, что вам нужно? Мы же вас не приглашали, – растерянно произнес Миша, напряженно думая, как ему сейчас поступить.
Лена еще не разобралась в создавшемся положении и с удивлением смотрела на старика.
– Какие самозванцы? – спросила она.
– Это мне нравится! Да что же, наконец, это такое?
– Ой! Вы знакомы с Алей! – воскликнула Лена, всплеснув руками. – Да? Я так и знала… Коля, он идет. Подожди, я сейчас.
Она сорвалась с места и бросилась в гостиную.
Так вот зачем нужен тайный сигнал! Еще утром она разглядывала кисточку от шторы и размышляла о том, что прошло столько времени, а сигнал пригодился только один раз и, наверно, больше не пригодится.
Успеет ли она? Дома ли сосед? Не испортился ли сигнал?
Дрожащими руками Лена совала кисточку в штепсель, не веря, что сигнал сейчас работает, что сосед услышит, а если услышит, то слишком поздно. Мальцев, наверно, поднимается по лестнице.
Старик начал сердиться, когда дверь напротив распахнулась и на площадку выскочил Бураков.
Только сейчас Миша догадался, куда побежала Лена, и в душе поблагодарил ее за находчивость. Он решил и уже собирался схватить старика, связать, заткнуть рот тряпкой и спрятать в своей комнате.
– Вы будете мне отвечать, молодой человек? – настойчиво спрашивал старик. – Или я сейчас отправлюсь в милицию…
– Он знает… – сказал Миша, увидев Буракова.
Бураков мгновенно оценил обстановку и встал между ними.
– Идемте ко мне! – приказал он, наступая на посетителя.
– В чем дело? Кто вы такой? Не толкайтесь, пожалуйста… Чего вы хотите? – испуганно забормотал старик. – Позвольте… Куда вы меня тащите?
Но Бураков не слушал.
– Идемте, идемте… На минутку… Я вам все объясню, – говорил он, подхватывая старика под руку и силой утаскивая в свою квартиру.
Еще секунда – и дверь закрылась. Было слышно, как за дверью старик начал скандалить, протестовать, но скоро все стихло. Видимо, Бураков увел его в свою комнату. Теперь до слуха Миши доносились размеренные шаги поднимающегося по лестнице человека.
В прихожую вбежала Лена. Увидев, что старика уже нет, она перед самым носом Миши захлопнула дверь и втащила его в прихожую.
– Он близко! – прошептала она.
И через несколько секунд раздался звонок. Миша взглянул на свою мнимую сестру и приложил палец к губам. Разговаривать нельзя – Мальцев за дверью. Объяснившись жестами, они разошлись. Лена на цыпочках ушла в гостиную, а он подошел к двери. Надо было открывать. От пережитых волнений дрожали коленки и почему-то не хватало воздуха, словно он долго бежал.
– Ну что? Заждались? – спросил Мальцев, передавая Мише бутылку вина и небольшой пакет. – Повариха наша, наверно, ворчит.
Говоря это, Мальцев спокойно снял пальто, повесил его на вешалку и пошел мыть руки.
«Обошлось!.. – с облегченным вздохом подумал Миша. – Ничего не заметил и не слышал».
После обеда он отправился в училище. Спускаясь по лестнице, услышал скрип открываемой внизу двери, а когда вышел во двор, то увидел недавнего посетителя. И снова от волнения забилось сердце. «Сейчас увидит, узнает – и начнется», – думал Миша, не решаясь обогнать старика.
Сделав несколько шагов, старик оглянулся, узнал… Но все остальное произошло совсем не так, как предполагал Миша.
– О-о! Николаша! – преувеличенно радостно воскликнул старик, протягивая руки. – Коля Завьялов! Вот неожиданная встреча! Здравствуй, голубчик! Очень рад тебя видеть.
От удивления Миша вытаращил на него глаза и, уклонившись от объятий, нерешительно подал руку, которую старик начал сильно трясти.
– Я ведь тебя сначала не узнал. Как ты вырос! Совсем взрослый мужчина. А папа в Москве. Я знаю, знаю. Это хорошо. Пускай разомнет старые косточки, – говорил он, беря Мишу под руку. – Зовут меня Глеб Кондратьевич, – вдруг совсем другим тоном и очень тихо сказал он и снова с преувеличенным оживлением продолжал: – Как себя Алечка чувствует? Молодцы, молодцы… А я, знаешь, теперь в пригороде. Занялся, так сказать, сельским хозяйством. Работа у меня большая, важная. Химические удобрения. И не только теория. Вся моя деятельность сейчас связана с практикой. Опыты прямо перед глазами… Да, да, перед окнами растут. Утром встану, в окно гляну – и все как на ладони! – в рифму сказал он и засмеялся.