А може й сам на небеси
Смієшся, батечку, над нами
Та може, радишся з панами,
Як править миром!…
… Звичайне, радость та хвала!
Тобі, єдиному, святому,
За дивнії твої діла!
Отим-бо й ба! Хвали нікому,
А кров, та сльози, та хула,
Хула всьому! Ні, ні, нічого
Нема святого на землі…
Мені здається, що й самого
Тебе вже люди прокляли!
Шевченко констатирует, что теперь хвалить Бога для него не свойственно:
… І я таки Бога колись-то хвалив!
Если мы спросим: «Когда это было?» - то вопрос этот так и останется без ответа. Потому что никакой хвалы Богу во всем творчестве поэта ни до, ни после так и не обнаруживается. До конца своей жизни наш стихотворец в прокурорском тоне отчитывает Господа и в стихах, и в прозе.
В «Дневнике» за 1857 год (а личный дневник Шевченко вел на русском языке) читаем: «Из бедной скрипки вылетают стоны поруганной крепостной души и сливаются в один протяжный, мрачный, глубокий стон миллионов крепостных душ. Скоро ли долетят эти пронзительные вопли до твоего свинцового уха, наш праведный, неумолимый, неублажимый Боже?»
В этом же году родились следующие вирши:
А ти, всевидящеє Око!
Чи ти дивилося звисока,
Як сотнями в кайданах гнали
В Сибір невольників святих,
Як мордували, розпинали
І вішали. А ти не знало?
І ти дивилося на них
І не осліпло. Око, Око!
Не дуже бачиш ти глибоко!
Ти спиш в кіоті, а царі…
Та цур їм, тим царям поганим!
В конце жизни Шевченко (1814 - 1861) подводит логический итог своих поисков:
… Нема тепер нічого…
Ні Бога навіть, ні півбога.
Псарі з псарятами царять… (1860)
Так у нашего кобзаря обстояло дело с первой и главной заповедью христианина. Что же давало ему право на проклятия в адрес Всевышнего? Чем объяснить эту ненависть к Богу? Объяснение простое: это якобы любовь. Любовь к Украине. Шевченко любит Украину. А Украина гибнет. Через всю его жизнь и творчество он проносит несколько сквозных идей. Одна из них - проклятия в адрес Творца. А другая: положение Украины катастрофическое. Украина гибнет.
II. Украина гибнет?
Какие могут быть сомнения! Ведь об этой гибели Шевченко твердил с самых первых своих поэтических опытов:
Обідрана, сиротою,
Понад Дніпром плаче;
Тяжко-важко сиротині,
А ніхто не бачить…
Тільки ворог, що сміється…
Смійся, лютий враже! (1839)
Странно только одно: почему-то этого никто не видит. И кто этот враг? Врага искать недолго. Он всегда под рукой. Как, например, в этом же стихотворении:
… Московщина,
Кругом чужі люде.
… Насміються на псалом той,
Що виллю сльозами;
Насміються… Тяжко, батьку,
Жити з ворогами!
Кобзарь спрашивает Украину:
Світе тихий, краю милий,
Моя Україно!
За що тебе сплюндровано,
За що, мамо, гинеш? (1843)
А она ему отвечает (правда, мужским голосом):
Степи мої запродані
Жидові, німоті,
Сини мої на чужині,
На чужій роботі,
Дніпро, брат мій, висихає,
Мене покидає,
І могили мої милі
Москаль розриває…
Всем на Украине хорошо известно: если в Днепре нет воды, значит выпили…Кто? Правильно: москали. И еще немцы: «Був я уторік на Україні, скрізь був й все плакав: сплюндрували нашу Україну катової віри німота з москалями - бодай вони переказилися.» (1844).
Итак, немцы и русские довели сироту Украину до ручки, а бедного поэта - до слез. Но иногда слезы высыхали и он позволял себе расслабиться. Так, в 1843 году, находясь на Украине, он вошел в «товариство мочемордів». Председателем у них был отставной ротмистр Виктор Закревский, помещик и владелец крепостных душ. Он имел титул «высокопьянейшество» и псевдоним «Віктор Мочеморденко», а в виде знака отличия носил через плечо большой штоф. Шевченко писал собутыльнику: «Мене оце аж трясця затрясла, як прочитав твою цидулу. Чого б ми оце з тобою не сотворили! Та ба! У мене тепер така суха морда, що аж сумно… Намочи, серце, морду, та намочи не так, чорт-зна як, а так, як треба. Та пом'яни во Псалмі Бахусові щиро жреця спиртуозностей Т. Шевченка… Прощай, голубчику, нехай тобі Бахус помага тричі по тричі морду намочить. Амінь. Нудьгою і недугом битий Т.Ш.»
На трезвую голову Шевченко мог пообщаться с украинской и русской аристократией (например, побывать на балу). Княжна Варвара Репнина описала в своей автобиографической повести Закревского как болтуна и пьяницу, который уводит Шевченко «с пути благородного труда на истоптанную и грязную тропинку низких утех». Повесть заканчивается выражением веры в небесную награду за страдания на земле. Прочитав повесть, Шевченко отвечает религиозной княжне в унисон: «Я, как мастер, выученный, не горем, а чем-то страшнее, рассказываю себя людям, но рассказать вам то чувство, которым я теперь живу, все мое горе - мастерство бессильно и ничтожно. Я страдал, открывался людям, как братьям, и молил униженно одной хотя холодной слезы за море слез кровавых - и никто не капнул ни одной целебной росинки в запекшиеся уста. (В 1852 году он писал об этом времени: «В добре та счастии, бывало, на собаку кинеш, а влучиш друга або великого приятеля»). Я застонал, как в кольцах удава, «Он очень хорошо стонет, - сказали они, -
И свет погас в душе разбитой!
О бедный я и малодушный человек! Девушка, простая девушка (камни бы застонали и кровью потекли, когда бы они услышали вопль этой простой девушки); но она молчит, а я, о господи! удесятери мои муки, но не отнимай надежды на часы и слезы, которые ты мне ниспослал чрез своего ангела! О добрый ангел! молюсь и плачу перед тобою, ты утвердил во мне веру в существование святых на земле!»
Вот что значит мастер художественного слова! Он так же убедительно пишет религиозной княжне, как за 2 недели до того писал Закревскому (см. выше), а 2 месяца спустя - другому собутыльнику: «Ми, по Милості Господній, Гетьман, повеліваємо Вам - деркач в сраку, - щоб Ви, Генеральний Обозний, прибули до нас сьогодня, коли можна, а не то завтра, у Безбуховку до Гетьмана Тараса Шевченко».
Шутка гения. Так, пребывая на Украине в 1843 году, коротал великий кобзарь свободное от слез время. Через год, как мы видели, он вспоминал: «Скрізь був й все плакав: сплюндрували нашу Україну катової віри німота з москалями - бодай вони переказилися». Думается, в будущем шевченковеды установят: не в деревне ли Безбуховке родился замысел бессмертного «Якби ви знали паничі, де люди плачуть, живучи…» Ибо для таких людей, разумеется, первым делом - Украина, ну а девушки и мокрые пьяные морды - потом. Украина же стабильно гибнет:
… заснула Вкраїна,
Бур'яном укрилась, цвіллю зацвіла,
В калюжі, в болоті, серце прогноїла
І в дупло холодне гадюк напустила,
А дітям надію в степу оддала.
… Ти, моя Україно,
Безталанна вдово…
Латану свитину з каліки знімають,
З шкурою знімають, бо нічим обуть
Княжат недорослих; а он розпинають
Вдову за подушне, а сина кують,
Єдиного сина, єдину дитину,
Єдину надію! в військо оддають!…
… а онде під тином
Опухла дитина, голоднеє мре,
А мати пшеницю на панщині жне.
… То покритка, попідтинню
З байстрям шкандиба,
Батько й мати одцурались,
Й чужі не приймають!
Старці навіть цураються!
А панич не знає,
З двадцятою, недоліток,
Душі пропиває!
… Всі оглухли - похилились
В кайданах… байдуже… (1844)
Уж не Виктор ли Закревский (он же «Мочеморденко», он же «высокопьянейшество») здесь имеется в виду? Это еще один вопрос к нашему шевченковедению.
На Украине так плохо, что даже ведьма (правда, почему-то опять мужским голосом) заявляет:
І я люта, а все-таки
Того не зумію,
Що москалі в Україні
З козаками діють.
Люди на Украине
Кайданами міняються,
Правдою торгують.
І Господа зневажають, -
Людей запрягають
В тяжкі ярма. Орють лихо,
Лихом засівають… (1845)
Аж страх погано
У тім хорошому селі:
Чорніше чорної землі
Блукають люди; повсихали
Сади зелені, погнили
Біленькі хати, повалялись,
Стави бур'яном поросли,
Село неначе погоріло,
Неначе люди подуріли,
Німі на панщину ідуть
І діточок своїх ведуть!…
І не в однім отім селі,
А скрізь на славній Україні
Людей у ярма запрягли
Пани лукаві… Гинуть! Гинуть!
У ярмах лицарські сини,
А препоганії пани
Жидам, братам своїм хорошим,
Остатні продають штани…
К врагам украинского народа, кроме немцев и русских, следует присоединить еще евреев. Тогда будет полный комплект для стереоскопического изображения украинской ситуации:
Погано дуже, страх погано!
В оцій пустині пропадать.
А ще поганше на Украйні
Дивитись, плакать - і мовчать! (1848)
Украинская хата - средоточие всех бед:
За що, не знаю, називають
Хатину в гаї тихим раєм.
… Я не знаю,
Чи єсть у Бога люте зло,
Що б у тій хаті не жило?
А хату раєм називають!
Не називаю її раєм,
Тії хатиночки у гаї…
… В тім гаю,
У тій хатині, у раю,
Я бачив пекло… Там неволя,
Робота тяжкая, ніколи
І помолитись не дають.