Гурги радостно завопил. Тарен еще раз низко поклонился волшебнику.
– Твой путь и впрямь будет непростым, – проговорил Даллбен. – Но ступай, коли так решил. Ты можешь и не найти того, что ищешь, зато безусловно станешь чуточку умнее, а там, глядишь, даже и повзрослеешь.
Эту ночь Тарен провел без сна. Даллбен разрешил ему отправиться в дорогу утром, и теперь каждый час до восхода солнца давил, словно звено тяжелой цепи. В глубине души Тарен уже составил план, но ничего не сказал о своих замыслах ни Даллбену, ни Коллу, ни Гурги, потому что сам отчасти боялся задуманного. Сердце его разрывалось при мысли о разлуке с Каер Даллбен и ныло от нетерпения начать путешествие. Казалось, тоска по Эйлонви, любовь, которую он старательно прятал и даже отрицал, вышла из берегов, словно река в половодье, и несет его прочь.
Задолго до рассвета Тарен поднялся и оседлал среброгривого Мелинласа. Покуда Гурги, жмурясь и зевая, готовил в дорогу свою лошадку – низкорослого коренастого пони, такого же лохматого, как и он сам, Тарен отправился к загону Хен Вен. Как будто почувствовав расставание, белая свинья печально захрюкала. Тарен опустился на колени и обнял ее.
– Прощай, Хен Вен, – шептал он, почесывая ее щетинистый подбородок. – Поминай меня добром. Колл будет заботиться о тебе, пока я… О Хен, будет ли мне сопутствовать удача? Дай хоть какой-нибудь знак. Подари надежду.
В ответ свинья-прорицательница лишь тревожно захрюкала. Тарен глубоко вздохнул и в последний раз нежно потрепал Хен Вен по загривку.
Даллбен, тяжело покряхтывая, приковылял во двор. Рядом с ним, высоко держа факел, шагал Колл. В дрожащих отблесках пламени лица обоих выглядели встревоженными. Тарен обнял волшебника и старого воина, чувствуя, что еще никогда не любил их так, как в этот миг расставания.
Гурги, сгорбившись, уже сидел верхом на пони. На его плече висела потертая кожаная сумка с неисчерпаемым запасом еды. Взяв только меч и отделанный серебром боевой рог, который дала ему при прощании Эйлонви, Тарен вскочил на нетерпеливо бьющего копытом Мелинласа. Он принуждал себя не оглядываться, не желая длить печаль последних мгновений.
Путники молча ехали вперед до тех пор, пока солнце не поднялось высоко над лесистыми холмами. Тарен углубился в свои мысли. Гурги то и дело запускал руку в кожаную сумку и вытаскивал полную горсть еды, которую с удовольствием поглощал. Когда они остановились у реки, чтобы напоить коней, Гурги соскочил с седла и подошел к Тарену.
– Верный Гурги, – вкрадчиво начал он, – покорно следует за добрым хозяином. О да! И спешкой, и побежкой. Но куда лежит этот путь? К благородному лорду Гвидиону в Каер Датил? Гурги очень хочет увидеть высокие золотые башни и большие столы, полные чавки и хрумтявки.
– Мне тоже хочется увидеть Гвидиона, но это была бы пустая трата времени, – ответил Тарен. – Даллбен сказал, что принц Гвидион и король Мат ничего не знают о моем происхождении.
– Тогда добрый хозяин отправится в королевство Ффлеуддура Ффлама? – с надеждой спросил Гурги. – О да, да! Смелый бард встретит нас веселыми треньками и бреньками!
Тарен улыбнулся, но снова покачал головой.
– Нет, друг мой, ни в Каер Датил, ни в королевство Ффлеуддура мы не поедем. – Он устремил взгляд на запад. – Я долго думал об этом и понял, что есть лишь одно место, где я найду то, что ищу. – Он помолчал и добавил: – Болота Морвы.
При этих его словах Гурги посерел. Челюсть его задрожала, зубы выбили мелкую дробь. Он хлопнул себя по голове лохматыми руками и, словно бы подавившись воздухом, закашлялся и захрипел.
– Нет, нет! – завопил Гурги. – Опасности затаились в злых Болотах! Смелый, но осторожный Гурги боится за свою бедную слабую голову! Он не хочет туда! Ужасные колдуньи превратят его в жабу с ее прыгами и дрыгами! О, страшная Ордду! Жуткая Орвен! И Оргох, худшая из них!
– И все же я хочу встретиться с ними снова, – твердо сказал Тарен. – Ордду, Орвен и Оргох – она, или они, или как уж там на самом деле – обладают могуществом не меньшим, чем Даллбен. А возможно, и большим. От них ничего не скрыто, им ведомы все тайны. Уж они-то знают правду. А вдруг, – в голосе его зазвенела надежда, – а вдруг родители мои благородного рода? И по каким-то тайным причинам оставили меня на воспитание Даллбену?
– Но добрый хозяин благороден! – вскричал Гурги. – Благородный, прекрасный и щедрый для маленького простого Гурги. Не надо спрашивать колдуний!
– Я говорю о благородной крови, – ответил Тарен, улыбаясь наивности Гурги. – Если Даллбен не может мне сказать, то вдруг Ордду скажет? Захочет ли она, не знаю, – тише добавил он. – Но я должен попытаться!
Гурги била дрожь. Тарену стало жалко его.
– Я не хочу, чтобы ты рисковал из-за меня своей бедной слабой головой, – сказал он. – Ты найдешь укромное местечко на краю Болот и будешь ждать меня там.
– Нет, нет, – застонал Гурги. Он жалобно моргал, и голос его упал почти до шепота. – Верный Гурги пойдет вместе с хозяином, как обещал.
Путники двинулись дальше. Спустя несколько дней они достигли Великой Аврен, перешли ее вброд и устремились на запад вдоль зеленых склонов высокого берега реки. Потом с неохотой свернули от нее на север, в дикие края. Тарен видел, как Гурги все больше мрачнеет и глаза его наполняются тревогой. Он и сам был обеспокоен не меньше. Чем ближе они подступали к Болотам, тем сильнее одолевали его сомнения. План, казавшийся таким разумным в Каер Даллбен, теперь представлялся ему опрометчивой и опасной затеей. Порой Тарен даже сознавался себе, что если бы Гурги повернул своего пони и устремился обратно домой, он бы с удовольствием последовал его примеру.
Еще через день впереди показались Болота, тоскливые и отвратительные, словно весна сюда и не наведывалась. Вид и стойкий гнилостный запах Болот, неподвижность затянутых бурой ряской луж наполнили Тарена отвращением. Раскисший торф с чавканьем засасывал копыта Мелинласа. Маленький пони боязливо фыркал. Приказав Гурги держаться поближе и не отклоняться ни вправо, ни влево, Тарен осторожно направлял коня сквозь заросли высоких тростников. Здесь почва была упругой, и он старался не заступать за кромку твердой земли, продвигаясь у самого края топей.
Самый безопасный путь вглубь Болот шел по узкому перешейку, и Тарен хорошо помнил эту тропу. Здесь, когда они с Эйлонви, Гурги и Ффлеуддуром искали Черный Котел, напали на них Охотники Аннуина, и те страшные мгновения вновь и вновь являлись Тарену в ночных кошмарах. Отпустив поводья, чтобы Мелинлас сам выбирал дорогу, он кивком поторопил Гурги и углубился в Болота. Конь, осторожно переступая, копытами отыскал под водой цепь невысоких кочек, а преодолев опасный участок и выбравшись на твердую почву, без понуканий перешел в галоп. Пони изо всех сил поспешал за ним, как будто боялся остаться в одиночестве среди погибельной топи. За кривыми деревцами в конце узкой лощины Тарен остановил коня. Впереди виднелась хижина Ордду.
Прилепившаяся к крутому склону, наполовину скрытая пожухшим дерном и сухими ветками, хижина эта выглядела еще более разрушенной, чем прежде. Соломенная крыша, похожая на огромное птичье гнездо, совсем осела и нахлобучилась по самые окна. Паутина плесени расползлась по стенам, которые готовы были, казалось, вот-вот рухнуть и рассыпаться. У покосившейся двери стояла сама Ордду.
Тарен спрыгнул с лошади. Сердце его бешено колотилось. Стараясь высоко держать голову, он в полной тишине, нарушаемой только громким лязгом зубов Гурги, медленно двинулся к хижине. Ордду внимательно наблюдала за ним острыми черными глазками. Если крохотная колдунья и удивилась, то виду не подала, только чуть склонилась вперед и внимательней вгляделась в Тарена. Ее платье, похожее больше на бесформенный балахон, чуть трепетало на ветру у колен, в спутанных волосах поблескивали драгоценные гребни и шпильки. Она быстро кивала, явно очень довольная.
– Вот так так! – закурлыкала Ордду. – Дорогой маленький птенчик и… как его бишь! О, как ты вырос, мой утенок! Теперь тебе, пожалуй, в кроличью нору не протиснуться! Входи, входи, – заторопила она, делая приглашающий жест. – Ты такой бледный, несчастный. Уж не заболел ли?
Тарен, охваченный неясным беспокойством, последовал за ней. Гурги, трясясь всем телом, прижался к нему.
– Страшно, страшно, – тихонько хныкал он. – Гурги знает, ее ласки хуже опаски!
Все три колдуньи, насколько мог видеть Тарен, были поглощены хозяйственными заботами. Оргох, чье лицо полностью скрывал черный капюшон, сидела на шатком табурете и безуспешно пыталась вычесать репьи из лежащей у нее на коленях кудели. Орвен, или та, кто была на сей раз Орвен, с трудом вертела перекошенное колесо прялки, молочно-белые бусы низко свисали с ее короткой шеи и грозили запутаться в спицах. Сама Ордду – когда только она успела? – склонилась у ткацкого станка, стоящего в углу хижины посреди груды ржавого и сломанного оружия. На раме было растянуто начатое полотно, но окончания работы еще и не предвиделось. Спутанные, завязанные узлами нити тянулись в разные стороны, а в уткé и основе запуталось что-то вроде репьев Оргох. Тарен не мог разобрать рисунок, хотя ему чудились смутные движущиеся фигуры людей и животных.
Но разглядеть их он не успел. Орвен, остановив колесо и радостно хлопая в ладоши, засеменила к ним навстречу.
– Странствующий цыпленок и звереныш! – залопотала она. – Как поживает милый малышка Даллбен? «Книга Трех» еще у него? А борода? Как ему, малышке, верно, тяжело ее таскать! Книгу, не бороду, – добавила она. – Он пришел с вами? Нет? Как жаль! Но это не важно. Так приятно принимать гостей!
– Мне не нужны гости, – раздраженно просипела Оргох, швыряя шерсть на пол. – Мне нужны их кости!
– Ну, ну, обжора, – урезонила ее Орвен. – Гости все же приятнее. Странно, что они вообще у нас появились.
Оргох фыркнула и что-то забормотала себе под нос. Под черным капюшоном Тарен заметил злобную гримасу.
– Не обращай внимания на Оргох, – махнула рукой Ордду. – Она сейчас не в духе, бедная наша обжорушка. Сегодня была очередь Орвен стать Оргох, а Оргох очень уж хотела поскорей стать Орвен. Теперь она страшно огорчена, потому что Орвен в последний момент передумала и отказалась. Впрочем, – Ордду перешла на доверительный шепот, – я ее не виню. Я тоже не люблю быть Оргох. Но мы как-нибудь это уладим.