Но пока Гоэвин взбивала в миске яйцо, дети один за другим вбегали в хижину, и каждый что-нибудь приносил, а Ллонио восклицал:
– Ого! Пряные травы! Отлично! Покрошите их… А это… что это, горсть муки? Просто чудесно! А, козы дали нам горшок молока! Молодцы! Кусок сыра? Красота! – Он захлопал в ладоши, когда младший из детей протянул ему ломтик пчелиных сот. – Какая удача! Пчелы оставили нам мед из своих зимних запасов!
Гоэвин тем временем деловито ссыпала все в миску, которая скоро наполнилась почти до краев. Однако впереди Тарена ждало еще большее удивление. Гоэвин молча вылила смесь на железный лист, в котором Тарен узнал расплющенный воинский щит. Женщина поставила этот противень на тлеющие угли в очаге. Через несколько мгновений хижину наполнил запах печеного теста. Гурги уже глотал слюнки. Очень скоро Гоэвин вытащила из очага золотистый пирог величиной с тележное колесо.
Ллонио быстро нарезал пирог на куски, и, к удивлению Тарена, всем не только хватило, но еще и немного осталось. Он до отвала наелся этим самым вкусным яйцом, которое когда-либо пробовал… если это можно было назвать яйцом… И Гурги не смог доесть остатков.
– Теперь, – сказал Ллонио, когда они покончили с едой, – я хотел бы взглянуть на свои сети. Пойдемте вместе, если желаете.
Глава семнадцатаяЗапруда
Гурги замешкался в хижине, а Тарен последовал за Ллонио на берег реки. По пути, весело насвистывая, Ллонио без конца останавливался, заглядывая в лежащие тут и там корзины. Тарен заметил, что одна из них приспособлена под улей. Вот он, источник меда, так вкусно подсластившего золотистый пирог Гоэвин. Однако остальные корзины были пусты. Ллонио усмехнулся.
– Ничего, – сказал он бодро, – что-нибудь в конце концов и в них появится. Позже. В прошлый раз здесь по пути на юг присела отдохнуть стая диких гусей. Когда они улетели, осталась куча перьев. Хватило набить подушки для нас всех!
Они дошли до речушки, которую Ллонио называл Малышкой Аврен, поскольку она впадала в саму Великую Аврен.
– Она небольшая, но и по ней рано или поздно приплывает все, что пожелаешь, – сказал Ллонио.
Будто собираясь доказать правоту своих слов, он принялся выбирать сеть, растянутую на кольях в воде близ берега. Она была пуста, как, кстати, и лесы рыболовных удочек. Ллонио это не обескуражило. Он остался так же весел.
– Завтра наверняка что-нибудь попадется! – уверенно воскликнул он.
– Как же так? – спросил совершенно сбитый с толку Тарен. – Неужели ты рассчитываешь на эти сети и корзины? Не думаешь ли ты, что они сами дадут тебе то, что нужно?
– Да, – ответил Ллонио, добродушно посмеиваясь. – Земли у меня мало. Я обрабатываю ее, и она дает все, что может. Но остальное… Послушай, если я что-нибудь понимаю и знаю, то вот что: жизнь – поиски удачи. Верь в это, и ты найдешь то, что ищешь, рано или поздно.
– Возможно, и так, – осторожно согласился Тарен, – но вдруг придется ждать слишком долго? Или удача вообще никогда не придет?
– Будь как будет, – спокойно ответил Ллонио. – Если я буду тревожиться о завтрашнем дне, то не смогу радоваться сегодняшнему.
Говоря это, он быстро вскарабкался на запруду, которая, как теперь сумел разглядеть Тарен, не перегораживала реку, а, словно сито, процеживала и фильтровала мерно текущие воды. Балансируя на этой странной решетчатой стенке, Ллонио сейчас еще больше походил на длинноногого журавля. Он запустил руки в воду и принялся шарить, потом вдруг радостно вскрикнул и замахал Тарену.
Тарен, осторожно ступая по запруде, поспешил к нему, а когда разглядел, что вызвало такую бурную радость Ллонио, лицо его вытянулось от удивления и разочарования. Ллонио победно размахивал выброшенной кем-то за ненадобностью, разбухшей от воды лошадиной уздой.
– Да-а, – уныло протянул Тарен, – не много пользы от этой рухляди. Удила потеряны, поводья перетерты.
– Пусть так, пусть так, – твердил Ллонио, сосредоточенно вертя в руках обрывок ремня. – Малышка Аврен подарила нам это, а значит, никому не нужная узда как-нибудь мне да послужит.
Он повесил промокшую узду на плечо, спрыгнул с запруды и длинными журавлиными шагами направился к роще, которая начиналась сразу же от прибрежных кустов. Тарен поспешал за ним со все возрастающим любопытством.
Через некоторое время Ллонио, чьи острые глаза бесконечно рыскали всюду, вдруг радостно закричал и остановился под кривым вязом. Среди корней и дальше вокруг дерева росли грибы.
– Собирай их, Странник! – воскликнул Ллонио. – Вот наш сегодняшний ужин. Самые прекрасные грибы, какие я когда-либо видел! Нежные и вкусные! Нынче нам повезло!
Он быстро наполнил грибами мешок, висящий у пояса, и поспешил дальше.
Следуя за Ллонио, который то и дело нагибался, чтобы собрать какие-нибудь травы или коренья, Тарен и не заметил, как наступил вечер. Мешок Ллонио был набит битком, и они отправились к дому другой тропинкой. По пути Тарен споткнулся о выступающий из земли камень и полетел кувырком.
– Ты удачливее меня, – засмеялся он, потирая ушибленное колено, – тебе достались грибы и травы, а мне лишь пара синяков.
– Не совсем так, не совсем так! – запротестовал Ллонио, торопливо счищая глину с камня. – Посмотри-ка теперь! Видал ли ты камень такой чудесной формы? Круглый, как колесо, и гладкий, как яйцо. Настоящий подарок!
Подарок не слишком обрадовал Тарена, потому что Ллонио решил выкопать камень и забрать домой. Вместе они кое-как выковыряли камень из земли и, кряхтя, потащили к хижине. Там Ллонио вкатил находку под навес, который уже ломился от потресканных маслобоек, мотков веревки, лоскутов старой материи, обрывков ремней и дырявых попон – всего того, что принесли корзины, зацепили сети и уловила запруда.
И вот уже булькали в котле над очагом грибы, приправленные травами и горстью ранних овощей, принесенных детьми. Из-под крышки котла плыл такой аромат, что Гурги и Тарен без всяких уговоров согласились остаться на ужин. Потом Тарен посидел со всей семьей у очага за беседой, а Гурги, наевшийся до отвала, тут же захрапел на соломенной подстилке у его ног. И Тарен впервые за много дней спал в эту ночь глубоко и без снов.
Утро выдалось ярким, свежим и бодрящим. Тарен проснулся, когда солнце уже поднялось довольно высоко. Накануне он собирался сразу отправиться в путь, однако сейчас передумал и не стал седлать Мелинласа. Так же, как и вчера, он отправился вместе с Ллонио обследовать запруду. И если прошлым днем она была пуста, то ночной улов оказался удачным: большой мешок пшеницы, запутавшийся в сухих ветвях, на которых его несло по течению, как на плоту, так что вода почти не проникла внутрь. Гоэвин тут же достала из-под навеса зернотерку, чтобы смолоть муку. Все, даже самые малые дети и сам Ллонио, приняли участие в этом деле. Тарен и Гурги вызвались помогать. Впрочем, занятие оказалось не из легких.
– О, мучное мученье! – причитал Гурги. – Бедные руки и пальцы Гурги! В каждой их дольке живут больки!
К тому времени, когда все зерно было смолото, начало темнеть, и Ллонио предложил гостям снова остаться на ночлег. Тарен не отказался. Он признался себе, что ему жаль покидать этот дом, и, приняв приглашение Ллонио, тут же растянулся у очага. Тепло и покой охватили его душу.
В следующие несколько дней на сердце у Тарена было легко впервые с тех пор, как он решил отказаться от своих поисков. Дети, которые поначалу стеснялись его, теперь подружились с ним и льнули к нему не меньше, чем к Гурги. Вместе с Ллонио Тарен каждое утро обходил сети, корзины, запруду. Иногда они возвращались с пустыми руками, иногда – нагруженные самыми странными вещами, которые приносили ветер и течение. Поначалу Тарен не видел в этих вещах никакой ценности, но Ллонио с легкостью находил применение почти всему. Колесо от телеги превратилось в прядильное колесо, обрывки уздечки стали поясками для детей, из седельной сумки вышли отличные башмаки. И вскоре Тарен понял, что все нужное семье рано или поздно появляется ниоткуда. В этом доме все – и обычное куриное яйцо, и птичье перышко, нежное, как папоротниковый листок, и горстка грибов – ценилось как самая большая драгоценность.
– В каком-то смысле, – говорил Тарен Гурги, – Ллонио богаче, чем лорд Гаст. И не только богаче. Он, мне кажется, самый удачливый человек в Придайне. Я не завидую ничьему богатству, – добавил Тарен, – но хотелось бы быть удачливым, как Ллонио.
Когда он повторил эти же слова Ллонио, тот только усмехнулся и подмигнул.
– Как поймать удачу, Странник? Может, когда-нибудь тебе повезет узнать у меня этот секрет. – Больше Ллонио ничего не сказал.
Но одной вещи Ллонио пока не нашел применения. Тарен долго ходил вокруг найденного ими плоского камня, и у него крутилась в голове одна забавная мысль.
– Интересно, – бормотал он, – интересно, не будет ли он молоть зерно получше, чем зернотерка?
Ллонио удивился и очень обрадовался.
– Ты что-то придумал? – восторженно воскликнул он. – Тогда скорее принимайся за дело!
Все еще обдумывая свою идею, Тарен в одиночестве бродил по лесу, пока не наткнулся на другой камень, почти такой же формы и величины, что и первый.
– Да, это уже моя удача! – смеясь, говорил он Ллонио, помогавшему ему тащить камень к навесу.
Ллонио поощрительно улыбался.
– Именно так, именно так, – повторял он.
Несколько дней кряду Тарен и охотно помогавший ему Гурги работали не разгибая спины. В углу под навесом Тарен врыл в землю один камень, а другой положил на него сверху. В верхнем камне он ценой больших трудов просверлил отверстие и вставил туда длинный шест, который выходил наружу через дыру в крыше навеса. Шест Тарен закрепил ремешками кожи от старой конской упряжи, прибил к верхушке деревянные рамы и растянул на них большие куски ткани.
– Но это не мельница! – удивился Гурги, оглядывая готовое сооружение. – Это корабль для скачки и качки по волнам! Вот мачта! Вон парус!
– Поглядим, поглядим, – сказал довольный своей выдумкой Тарен.