В былое время, мелькнула мысль, он бы, не задумываясь, начал рассказывать ей истории, играть на дуде, а потом… Но теперь его что-то остановило. Некий голос внутри напомнил, что он теперя бог. А боги детей любят… именно как детей, а не как женщин.
Он вдруг принялся хлопать себя по груди и поясу. С беспокойством стал обшаривать взглядом вымощенную булыжниками землю. Увидев что-то поодаль, нагнулся и радостно подобрал. Только теперь София узрела, что герой сжимает в руке простую деревянную дудку. Однако радость на лице такая, словно отыскал невесть какое сокровище.
– Эй, ты! – позвала, немного рассердившись, девушка. – Очнись!
Дударь, наконец, посмотрел на неё, словно только что заметил. С лица ушла наивная детская радость, в Софию упёрся пронзительный взгляд голубых, как небо, глаз.
– Чья ты дочь? – спросил он, оглядывая её зелёный охотничий костюм, сшитый из лучшего шёлка. В ушах поблёскивают серьги из червонного золота. На шее под расстёгнутым воротником проглядывает кулон из диаманта. – Отец хоть знает, что ты ушла на прогулку, дитя?
Девушка обиженно поджала губы. На лице проступила властность, которая ещё не проявляется в полную силу.
– Я – София, – сказала она с высочайшим достоинством, так что даже голос сделался более царственным. – Дочь Алкедона, правителя Дунарского царства!
В голосе прозвучали обиженные нотки.
– Дикий варвар, тебе выпала честь защитить меня от разбойников! Кстати, назови своё ничтожное имя, иначе придётся дать тебе кличку, как дворовому псу!
– Меня звать Таргитаем, – ответил невр просто. Взгляд его сделался грустным. Он хотел сказать что-то ещё, но царская дочь жестом велела замолчать.
– Варвар Таргитай! – произнесла София, видя, что этот красавец смотрит на неё, как старший брат, а во взгляде ни капли любовного огня. К её щекам прилила кровь. – Как ты посмел напасть на моих слуг возле Площади Семи Фонтанов?! А потом ты догнал меня здесь и… и… собирался похитить!
Она прожгла невра ненавидящим взглядом.
– Ты перебил парней, что пытались спасти меня из твоих таких сильных… эээ… загребущих рук!
У Таргитая от изумления приоткрылся рот, глаза широко распахнулись.
– Я?! Да всё ж было не так!
Девушка упёрла руки в стройные бёдра, топнула ножкой.
– Не смей перечить, дикарь в волчьей шкуре! Ты заплатишь за то, что сделал!
Невр вяло кивнул. Вытерев кровь с ладоней о брошенный неудавшимися похитителями мешок, уже повернулся, чтобы уйти.
Он не успел – раздались тревожные крики, в сумерках эхом застучал топот множества бегущих ног.
В свете факелов заблестели доспехи. Таргитая взяли в кольцо с десяток рослых солдат. Вперёд выступил грузный воин. Серебристые волосы спадают на плечи, на лбу перехвачены кожаным ремешком.
Он молча оглядел поверженных. Один или два ещё живы, а остальным даже самый опытный лекарь не поможет – изувечены так, будто столкнулись в лесу с голодным медведем и принялись бить его по морде обосранными портками.
– Слава богам! – воскликнула царевна. – Медгарв, ты здесь. Этот вор… он…
– Ты жива, София! – вырвалось у седовласого воина. Суровое лицо смягчилось, в глазах проступило облегчение.
Он обнял царскую дочь, крепко прижал к широкой груди. Затем, отстранившись, посмотрел на Таргитая. Глаза воина недобро блеснули.
– Мы гнались за этим варваром от самой Площади, но он затерялся в толпе! Это же он раскидал слуг и пытался украсть тебя прямо в носилках!
Седовласый посмотрел на принцессу в недоумении.
– Ну, София, ладно этот варвар! Дикий человек из леса! – сказал он с осуждением, рассматривая возвышающегося над ним невра. Могучего, но с абсолютно беззлобным лицом. Да ещё и ресницы – длинные, пушистые, как у девки. – Но ты-то чего бросилась бежать? На площади он бы ничего с тобой прилюдно не сделал!
– Медгарв, – сказала София обиженно, наморщив красивое личико, – он и тут-то со мной ничего не сделал… а с виду парень ого-го!
Воевода пропустил эти слова мимо ушей. Он всё ещё осматривает разбросанные по двору тела, прикидывает, кого из них можно привести в чувство и выбить всю подноготную.
– Хвала Белобогу! – произнёс он устало. – Варвар не отдал тебя этим головорезам! Неизвестно, кто их послал! У твоего отца полно врагов, которые мечтают лишить его трона!
София импульсивно помотала головой, не давая закончить.
– Всё совсем не так, Медгарв! – воскликнула она, стрельнув ненавидящим взглядом в Таргитая.
Невру в грудь упираются обнажённые клинки. На лицах солдат танцуют отблески факелов. По глазам видно, воины только и ждут приказа, чтобы убить этого варвара.
– Ты разве не понял? – бросила девушка. – Этот дикарь и пытался меня украсть! Хотел затолкать вон в тот мешок, видишь?
Царевна указала пальцем в темноту, где уже ничего не видно, и свет факелов туда не достаёт.
– Эти пятеро как раз пытались меня спасти, но он разметал их, как медведь стаю псов! Отруби ему голову, Медгарв, слышишь? Или что-нибудь другое! А потом брось в тюрьму – пусть поразмыслит, как обращаться с царской дочерью!
Девушка раскраснелась, проступающая под тканью охотничьего костюма маленькая грудь ходит вверх-вниз. Взгляд горит возмущением.
– Он позволил себе назвать меня ребёнком! – едва не кричала она оскорблённо.
София умолкла на полуслове. В глазах понимание, что сболтнула лишнее.
– В общем, – промолвила она, сделав пару глубоких вдохов и успокоившись, – если бы не подоспел, то эти пятеро бы уже… в смысле, это он бы меня утащил в мешке куда-нибудь далеко-далеко…
Её лицо приняло мечтательное выражение. Взгляд затуманился, словно царевна увидела нечто сказочное, романтическое, где всё усыпано лепестками роз.
– Гм… – начал было воевода, но царевна его прервала.
– Вели его бросить в тюрьму, – повторила упрямо. – Или отруби голову! Может, тогда одумается!
– Если отрубить голову, – согласился Медгарв осторожно, – то, без сомнения, сразу одумается.
Подойдя к Таргитаю, старый воевода посмотрел в его чистые, без тени хитрости глаза. С неодобрением покачал головой. Жестом велел воинам повиснуть у него на руках, а сам аккуратно снял Меч вместе с перевязью. Но держит осторожно, оружие выглядит весьма необычно.
По умудрённому лицу видно, что долгая жизнь, полная битв и смертельных опасностей, научила прежде всего доверять чутью.
– Ведите его! Чо вылупились! – сказал он хмуро. – Бренгар, расставь воинов по улочке до самой площади! Чтобы мышь не проскользнула, пока я доведу царевну до коня!
– А этих куда? – спросил малорослый Бренгар.
– Этих, – воевода ткнул пальцем в распластанных на мостовой лиходеев, – в дворцовую тюрьму. Тем, кто ещё жив, сначала лекаря, а потом – пыточных мастеров!
Ночь медленно опускается на город. Луна выступила, как огромное, изъеденное червями яблоко.
Бледный свет падает на опустевшие улицы. Заливает площади со статуями, журчащие фонтаны. Заставляет горящие рядом иголочки звёзд выглядеть блекло.
Таргитая долго вели по широким, погружённым в темноту улицам. Навстречу попадались припозднившиеся гуляки, патрули правопорядка.
Площади и главные улицы освещены масляными фонарями. Свет от них идёт яркий, устойчивый.
Вскоре невр заметил громаду дворца. В стороны раскинулись могучие каменные крылья. Множество освещённых окон, башен, переходов. Выглядит слегка неуклюжим, но всё равно сработан с неким громоздким изяществом.
Воины с дударём пересекли площадь. Их пропустили через ворота в стене вокруг дворца, сложенной из огромных каменных блоков.
Таргитаю показалось, что от камней веет тысячелетиями, словно дворец стоит здесь с незапамятных времён. Выстаивал сквозь бури, ураганы, переживал нашествия.
Над воротами в свете факелов блеснули наконечники стрел. Тарх ощутил идущий от лучников запах чеснока и аджики. А от тех, что стерегут проход в царский двор на земле, разит кислым вином.
Верёвки больно врезаются в запястья, Таргитай подёргал, пытаясь хоть как-то ослабить.
– Шевелись, варвар! – бросил воин за спиной. – Идёшь, как сонный медведь!
– Давай шевели копытами, – буркнул другой страж. Голос прозвучал со злым нетерпением.
– Нас ждут вино и игра в кости. А мы тут с тобой возимся!
Распахнулась дверь, слабо освещённый коридор несколько раз вильнул. Таргитай принялся спускаться по полутёмным ступеням. Пара факелов на стенах даёт слабый, дрожащий свет. Ступени в полумраке едва заметны, невр угадывает их по шороху сапог о твёрдое.
– Да быстрее ты, скотина! – прорычал стражник.
Его товарищ громко выругался. От толчка в спину Таргитай с воплем полетел в темноту. Верёвка на запястьях лопнула. Руки освобождёно метнулись вперёд, чтобы смягчить неизбежное падение и спасти шею от перелома.
От рухнувшего на пол тела раздался грохот, эхом отразился от скрытых в темноте стен, помчался по уходящим глубже в подвал коридорам тюрьмы.
Тарх тихонько и жалобно застонал. Ему показалось, что пересчитал рёбрами все до единой ступеньки. Перед глазами вспыхивают огоньки, один ярче другого. В носу свербит от пыли. Ладони горят, кожа наверняка содрана. Всё тело охватила тупая, ноющая боль.
Вяло мелькнула мысль – вызвать с неба огонь, он же теперь вроде как бог, надобно пользоваться. А то ведь так и помереть можно раньше времени. Пусть он и не ощущает никакой божественной силы, но должна же она быть, пусть даже где-то и очень глубоко.
В гудящем после падения черепе заспорили два голоса. Один жалуется и уговаривает спалить дворец и весь город к такой-то матери за оскорбление самого Сварога. Другой напоминает, что Тарх сам виноват. Да и, видать, бог из него так себе, чтобы призывать гром и молнию. Рылом не вышел.
Запястья вновь туго связали. Стражники, кряхтя, подняли невра с пола, который уже показался мягкой постелью, и толкнули в спину.
Навстречу поплыл тёмный коридор. От света редких факелов Тарги