Воевода двинулся вверх по широкой лестнице. Таргитай со Степаном не отставали.
– Мы видели сотни воинов! – сказал невр торопливо, с тревогой. – Даже в городе все раскупают оружие и доспехи.
– Наши войска уже стягиваются к границе с Куявией, – пояснил воевода угрюмо. – Там не сотни – тысячи! Пропажа Додона дорого встанет куявам. Народ всегда льёт свою кровь за царя – но хоть не за такого мягкотелого! Хотя крови прольётся изрядно и у нас. Это раньше Додон наводил на соседей оторопь! Но годы его сломали, теперь он превратился в студень, доверяет советникам, а не думает сам. А сейчас вообще куда-то пропал.
Дальше шли в хмуром молчании. Степан погрузился в себя, взгляд сделался задумчивым. Таргитай шёл, сжимая и разжимая кулаки. На лице отразилась целая гамма чувств, но в синих, как морские волны, глазах то и дело мелькают досада и сожаление. Вот-вот вспыхнет война! Погибнут невинные люди, а он, наделённый силой бога, ничего не может сделать! Не может предотвратить!
Они проходили через многочисленные залы и коридоры, шли через соединяющие их лестницы. Наконец, впереди показались двери в малый зал для аудиенций.
Завидев воеводу, стражи расступились, убрали загораживающие проход копья.
Алкедон восседает на троне, суровый взгляд на полноватом лице упёрся в стоящих перед ним военных советников. На нем одежды из чёрного, украшенного золотом шёлка. Волосы на лбу перехвачены золотым обручем, в котором рубин размером с куриное яйцо. На запястьях тускло поблёскивают золотые браслеты.
От светильников у стен идёт чистый, мягкий свет, веет запахом ароматных масел.
Чёрные одежды скрадывают полноту Алкедона. Во взгляде читаются усталость и раздражение.
Седовласые советники, Воронг и Комар, что-то усердно докладывают, спорят. Жестикулируют, приводят доводы, но Алкедон вдруг рубанул по воздуху ребром ладони, призывая к молчанию. Глаза яростно сверкнули.
– Довольно! – гаркнул он. – Вы что, белены объелись?! Оставим часть войск прикрывать тылы! Да и пусть следят за артанцами – на всякий случай, чтоб следовали договору!
– Светлый царь, – возразил Воронг осторожно, – артанцы никогда не нарушают соглашений.
– У них с этим строго, – добавил Комар. – Это не подлые куявы.
Алкедон рассмеялся, но лицо осталось угрюмым и кислым.
– Артанский царь, как и любой другой правитель, может предать союзников, если увидит выгоду для себя и слабость у них. Волхвы потом объявят, что на то воля богов и что лишь Артания – богоизбранная страна, несёт свет в этот мир. Остальные народы – мясо для их топоров.
Медгарв кашлянул, привлекая внимание. Алкедон повернул к нему голову. Советники тоже обернулись, оба здоровые, как медведи.
– Наши доблестные витязи воротились! – заявил царь бодрым голосом, рассматривая Степана и Таргитая. Взгляд не отпускает мешок у невра в руках. – И гораздо раньше, чем мы ждали!
– Долго ли умеючи, – заметил Комар. Глаза смотрят из-под густых бровей с неприязнью, голос прозвучал неприветливо.
Алкедон смерил Таргитая критическим взглядом, в глазах промелькнуло недовольство.
– Вы на полдороге развернулись, что ли? – спросил он. – До тех гор скакать как минимум недели три. А ещё и двух не прошло.
Он поскрёб коротко стриженную бороду, взгляд сделался строгим.
– Вы, что же, решили оставить горных жителей Дунара на растерзание этому чудовищу? Как же так, доблестный Таргитай? И что это у тебя за мешок?
Невр печально улыбнулся, рука нырнула внутрь мешка. Царь вздрогнул, когда дударь извлёк оттуда огромную волчью голову. На перепиленной шее засохла кровь, шерсть висит слипшимися сосульками. На Алкедона глянули полузакрытые глаза зверя.
Царь заинтересованно подался вперёд. Встав с трона, приблизился, не спуская очей с волчьей головы в руке Таргитая.
– Ишь ты, – вымолвил он. – Расправились-таки. Славно сработали, витязи!
– В следующий раз пойдём на зверя вдвоём, – проговорил Степан недовольно. – Тарх отрежет голову, а я спущу шкуру.
– Зачем тебе шкура? – удивился невр.
Степан глянул на него, злорадно ухмыльнулся.
– Как зачем. Стану старый, буду кутаться зимой и летом.
– Что ж ты пошёл на этого монстра один, Таргитай? – спросил Воронг, рассматривая волчью голову.
Стоящий рядом Комар промолчал. Однако смотрит на невра уже иначе, словно гадает, где у него слабые места, если сумел в одиночку завалить такого огромного зверя, который считался неуязвимым.
– Это он так доблесть демонстрирует, – заявил Степан едко. – Славой делиться не захотел. Ничего, в следующий раз это я оставлю его дрыхнуть с дороги. А сам пойду убивать местную нечисть. Ещё рассчитаемся, дудошник.
Медгарв ухмыльнулся. Алкедон откровенно захохотал.
– Сразу видно, два друга, – сказал он. – Только драк во дворце не устраивайте. Если хочется набить друг другу морду, ступайте в город. Там все условия, заодно есть, где потом выпить мировую.
Царь указал на неприметный столик в углу рядом с окном.
– Положи мешок там. Велю сделать чучело на стену.
Невр не двинулся с места.
– Светлый царь, прости. Голову я оставлю себе!
На него уставилось пять пар глаз. Степан смотрит с удивлением. Медгарв бросил быстрый взгляд на царя, а потом вновь глянул на дударя. Воевода покачал головой, предупреждая не вызывать царский гнев.
Невр не обратил внимания. Он бесстрашно смотрит на нахмурившегося царя и советников. Таргитай выше всех в этой комнате на голову, широкие плечи и спина скрыты жилеткой из волчьей шкуры, и звериная голова в его руке выглядит вполне уместно.
– Как смеешь перечить царю! – произнёс Алкедон. Взгляд его похолодел, из него ветром выдуло снисходительное дружелюбие. – Ты забываешься, Таргитай!
Медгарв напрягся. Нехотя смотрит на царя в ожидании приказа. Степан встал рядом с невром. На лице безрассудно-радостная улыбка, рука готова выхватить меч.
– Не гневайся, Алкедон, – произнёс Таргитай. – Но этот волк – мой побратим. В бою он достал меня когтями, пролил мою кровь. Я в ответ – пролил его.
– Что-то не видно на тебе ран, – заметил Комар, – разве что за задницу цапнул! Или за другое место! Ха-ха-ха!
Он захохотал, его сотканное из тугих мышц тело в доспехе затряслось.
Воронг тоже рассмеялся. Степан убрал пальцы от пояса с мечом, расслабился.
– Ладно, – сказал Алкедон. Суровость ушла с лица, в нём проступила усталость, в глазах стали видны красные прожилки. – Кровник – это святое. Похорони, как велит обычай на твоей дикой родине.
Медгарв с облегчением выдохнул, на висках от напряжения выступили капельки пота.
– Ступайте, отдохните с дороги, – милостиво разрешил царь. – Через пару дней выступаем. Мы должны заботиться о родном Дунаре! Скоро у нас прибавится земель, а вам выпадет честь сразиться с такими врагами, которых вы никогда не зрели!
Его лицо сделалось жёстким, в глазах вспыхнул яростный блеск.
– Куявы, если их загнать в угол, дерутся, как звери! Но мы – победим! За нами Правда! С нами боги!
Глава 7
Таргитай не находил себе места. За окном яркий белый день, солнце сияет, как начищенный медный таз, постепенно карабкаясь на другую половину небесного купола.
Роскошные покои кажутся тесными, Таргитай меряет их шагами, но не может найти места – в голове крутятся мысли о предстоящей войне. Он наяву слышит лязг сталкивающихся мечей, стук топоров о щиты, чавкающий звук разрубаемой плоти.
В его воображении могучие армии рубятся на широком зелёном поле, а он то парит, словно птица, обозревая битву свысока, то непостижимым образом оказывается в самой гуще. Видит, как сталкиваются озверевшие от вида крови воины – куявские и дунарские в блещущих на солнце доспехах, полуголые артане с топорами в руках. Их доспехи – доблесть и священная ярость богов!
Со всех сторон слышны крики, лязг оружия. Слышно, как стонут смертельно раненые. В небе кружит множество чёрных точек – вороны ждут, чтоб опуститься и начать погребальное пиршество.
Внезапно дверь распахнулась, и порог переступил Степан. Лицо бледное, не сводит внимательных глаз с Таргитая.
Дудошник с грустной улыбкой поднялся на встречу товарищу, но тот выставил ладони, призывая не подходить.
В его глазах Таргитай прочел досаду и злость.
– Что с тобой? – спросил невр. – На тебе лица нет.
Степан смерил его странным взглядом, словно увидел в Таргитае злейшего врага.
– Я ходил по городу, – сказал бывший разбойник, наконец. – Был на базаре, ходил на капище.
– И что? – спросил Таргитай непонятливо.
– А то, – сказал Степан, все еще рассматривая дудошника, словно никогда прежде его не лицезрел или узнал о нем что-то новое. – Много разговоров об этом новом боге…Свароге, чтоб его Ящер побрал.
Таргитай потускнел, вяло кивнул и сел обратно на ложе.
Степан продолжил, не сводя с него глаз. Меча на нем нет, но на поясе в петле висит тот самый нож, который может убить любого бога, Таргитай хорошо расслышал эти слова, когда Степан рассказал о ноже впервые.
– Люд на базаре говорит, что Сварог ходит по земле в личине молодого красивого парня.
Степан прищурился, пальцы потянулись к ножу, но пока просто дотронулись до рукояти.
– Он голубоглаз, – добавил Степан, – и волосы у него, как пшеница в знойный летний день. А еще – против его Меча не выстоит ни один смертный. И он играет на простой дуде так, что заслушаться может и землепашец, и царь…
Таргитай снова горестно вздохнул. Он посмотрел на Степана как бы извиняясь, что не открыл секрет ранее. Бородач встретил его взгляд, и Тарх увидел, как щеки Степана побагровели от ярости.
– А еще некоторые говорят, что будто видели Сварога в Аргоне, – произнес он, голос сделался тише, теперь напоминает шипение змеи. – Что будто бы он уже уничтожил Протея, победил громадного волка в горах и теперь будет помогать воинам царя на войне в Куявии! Кто-то вообще открыто говорит, что Сварог под личиной простого воина живет в царском дворце!