Однажды мне позвонил из Калифорнии Толя Золотуский, однокурсник по Львовскому университету, и напомнил о юбилее нашего выпуска. По этому поводу в Лутраки съехались выпускники мехмата – кто из Америки, как Алла Сапожникова, кто из Германии; приехала и Лена Корчагина – одна из немногих, оставшихся во Львове. Вместе мы совершили незабываемое недельное путешествие по Пелопоннесу.
Иногда продолжаем наши поездки с Раисой; она теперь часто живет в Черногории, и мы не раз прокатились по этой небольшой красивой стране с юга на север и обратно. С обязательным заездом в городок Ульцин и в расположенный по соседству гостеприимный дом Андрея и Ольги Малевских. Как когда-то на подмосковной даче, они и теперь устраивают музыкальные вечера с участием таких звезд, как Полина Осетинская и Олеся Петрова. Правда, по пути в эти оазисы культуры возникает не один повод вспомнить о бездорожье: оно тут совсем не французское. На горных черногорских тропах, мчась сквозь ветер и проливной дождь, мы испытали всю гамму чувств путешественника-экстремала, для которого разбитое зеркало и проколотое колесо – всего лишь исходная точка испытаний и приключений.
В конце концов наступает момент, когда пора остановиться. И хорошо, если есть где. Где чувствуешь себя не вечным странником, а как дома. Дома как такового может и не быть, но чувство испытать можно: как бы и ты, но в каком-то другом воплощении – прошлом или будущем. Примерно это я чувствовал в разные периоды жизни в Берлине, Нью-Йорке, Праге, Турине. Стоит напрячь воображение, и можно представить себя даже жителем Лиссабона, Хельсинки или Будапешта. Не так давно наша новая подруга Гилана Килганова, живущая в Испании, показала нам с Еленой богемный Мадрид Альмодовара – и я увидел этот город, казавшийся раньше скучным и помпезным, совсем с другой стороны. Есть еще безумные Афины и неподалеку тихая гавань – Лутраки, здесь можно задержаться подольше. Отдельно на моей внутренней карте существуют Москва, в которой я прожил столько лет, и Львов моей юности, куда однажды хотел бы вернуться.
О том, что Европа маленькая, мы стали догадываться, когда зашатался, а потом рухнул железный занавес. Вим Вендерс, Бернардо Бертолуччи и еще несколько кинематографистов первого ряда встретились во время Каннского фестиваля в кафе Felix и задумали основать ежегодный приз европейского кино – он поначалу и получил название «Феликс»: в этом был намек на конкуренцию с «Оскаром». Популярности «Оскара» достичь не удалось, тем не менее идея приза материализовалась, хотя бы частично. И заключалась она в том, чтобы в культурном смысле объединить Европу (не ограничивая ее рамками Евросоюза), поддерживать европейских кинопроизводителей и творцов.
Этим проектом (я тоже принял в нем участие) занялась специально созданная Европейская киноакадемия. Проводить церемонии награждения намеревались то в Париже, то в Варшаве, то в Барселоне, то в Копенгагене, то в Глазго, то в Рейкьявике, то в Риге, то в Петербурге или Москве. За истекшие с тех пор десятилетия награждения действительно прошли в этих городах. Кроме Петербурга и, разумеется, Москвы.
Был момент, когда я предпринял попытку сломать ситуацию и зазвал цвет европейской кинорежиссуры на ММКФ. Приехали члены киноакадемии Иштван Сабо, Эмир Кустурица, Иржи Менцель, Душан Макавеев, встретились с Элемом Климовым, Андреем Смирновым, Сергеем Бондарчуком, Владимиром Меньшовым. Обсуждались перспективы проведения церемонии Европриза в Москве. Для гостей был накрыт прекрасный стол с водкой и икрой. Но чтобы до него добраться, пришлось полчаса ждать автобус, а когда он пришел, оказалось, что все кожаные кресла покрыты густым слоем пыли. Руководившая тогда киноакадемией Айна Белис раздумчиво сказала: «Когда-нибудь Россия станет великой страной».
То было, дай бог памяти, в 1992 году.
Аргентина
Чем южнее земля, тем заметнее сходит на нет.
На поверку – одни острова или архипелаги.
Всё сильнее приливы – влиянье соседних планет.
Всё обширнее области всепоглощающей влаги.
Разве только Австралия – это еще материк.
А в Америке южный конец так протяжен и тонок,
Что от моря до моря протопает даже старик,
Не считая плечистых парней и бедрастых девчонок.
Чем южнее земля, тем порода странней и странней.
Украинские ветви над почвами аборигенов
Оплели Аргентину и семя пустили по ней,
И славянская кровь заиграла и в жилах, и в генах.
Вместо знойного рая – волнистая оторопь дюн
И янтарных цветов охладевший песок в межсезонье.
Оплели Аргентину жасмин, и шиповник, и вьюн,
А к кому-то сирень прорвалась прямо в окна спросонья.
Чем южнее земля, тем на вышках прозрачней огни,
Тем пронзительней лица и позы в семейном альбоме.
Не поймешь поначалу, откуда знакомы они,
А потом догадаешься: видел такие во Львове.
Тайна двух океанов: удвоенный факел зажгли!
Этот суши упрямый клочок, расположенный между,
Называют в Америке Огненным краем Земли,
На другом континенте – за Добрую держат Надежду.
Лирический репортаж
Город начинается с названья,
аэропорта или вокзала.
Память ничего не подсказала,
цепь ассоциаций не связала.
Ну и хорошо, что я не знаю
ничего о городе об этом.
Чувствую себя первопоэтом
перед неоткрытым Новым Светом.
По дороге катится троллейбус,
проводов распутывая ребус
и у параллельного трамвая
редких пассажиров отрывая.
Всё о жизни этой, верно, зная,
но другим поведать не желая,
женщина выходит пожилая
из двери, где лавка овощная.
В сумке у нее торчит капуста
местная, а может – привозная.
А походка будто бы хмельная,
а в глазах восторженно и пусто.
Тишина и благодать в квартале.
Шепоты и крики отлетали.
Есть всего один источник звука —
дятел, обезумевший от стука.
Этот город не похож на город:
все, что слухом схвачено и зреньем,
здесь не отвергается с презреньем,
а становится стихотвореньем.
«Отчуждение». «Битва на небесах»Тарковский турецкий и мексиканский
В этом городе ощущаешь электричество – как во время страстного любовного акта.
Сюжет – это совсем не главное. Вы же знаете сюжет картины Рубенса, но идете в музей не за ним, а если вы на этот же сюжет что-то нарисуете, станет кто-нибудь смотреть вашу мазню?
Одно время в число моих регулярных маршрутов входил кинофестиваль в Стамбуле. Кого я там только не встречал! Автор культового «Бонни и Клайда» Артур Пенн; Джерри Шацберг, режиссер победившего в Каннах фильма «Пугало», а до того – жених Фэй Данауэй и светский фотограф, снимавший шестнадцатилетнюю Катрин Денёв; постановщик «Вестсайдской истории» Роберт Уайз и режиссер «Полуночного ковбоя» Джон Шлезингер; великий иранец Аббас Киаростами и звезда бергмановских фильмов Биби Андерссон – все они, и не только, побывали на скромном фестивале в Стамбуле.
Зачем всё повидавшие на своем веку знаменитости (для кого-то эта поездка стала последней в жизни) устремлялись сюда в апреле? Ответ сформулировал Бернардо Бертолуччи: «В этом городе ощущаешь электричество – как во время страстного любовного акта». Волнуя и возбуждая, это электричество способно и обжечь, ударить, парализовать. Стамбул – город контрастов. Он может быть по-средиземноморски расслабленным городом-праздником, излучать доброжелательность и оптимизм. А может обернуться жестью, опасностью и даже агрессией.
В Стамбуле будь готов к неожиданностям: они начинаются с природного и антропогенного ландшафта города. Однажды, приехав на фестиваль, мы вместе с режиссером Светланой Проскуриной решили прогуляться, у нас было выделено на это часа два. Поднявшись на гору, быстро дошли до знаменитого стамбульского рынка, а потом спустились по первой попавшейся улице, полагая, что возвращаемся в отель. Но гора – коварная штука: улочка, шедшая по другому склону, привела нас ровно к противоположной стороне мыса; это был район мрачноватый и стрёмный, совсем не похожий на европеизированный центр города. Стали спрашивать у прохожих, как добраться до площади Таксим, но они плохо понимали по-английски и предположили, что забредшая сюда парочка ищет такси. Мы всё еще пребывали в ложной уверенности, что находимся где-то рядом и легко дойдем пешком до отеля, и лишь один человек, поняв наши намерения, сказал: «Попробуйте. Это будет незабываемая прогулка!» А потом с неба вдруг полило, мы уже и впрямь попытались ловить такси, да не тут-то было. Пришлось три часа плестись вдоль берега, огибая мыс, под холодным апрельским дождем.
«Незабываемые прогулки» подстерегали гостей фестиваля и в самых обжитых местах. Каждый второй был остановлен на пути из гостиницы в кинотеатр невинным вопросом: «Который час?» – а спустя пару минут обнаруживал себя сидящим в кафе с прекрасной незнакомкой и ее «братом»: именно он задал сакраментальный вопрос и, услышав в говоре отвечающего, предположим, русский акцент, предлагал обсудить перспективу совместного предприятия с Россией. Англичанину же втюхивал, что встретил родственную душу: у него самого мама, правда, турчанка, зато папа чистый британец, так что есть о чем поговорить.
Когда же гость (признаюсь, одним из этих доверчивых лохов оказался я, и извинением может послужить только мой тогдашний юный возраст) норовил неловко откланяться, официант приносил счет долларов на двести, а «брат» гасил законное недоумение коварным шепотком: «Турецкие женщины стоят очень дорого». Каждый улаживал этот конфликт в зависимости от своей находчивости, размеров кошелька и степени доверия к турецкой полиции, знакомой киношникам главным образом по фильму Алана Паркера «Полуночный экспресс».