«Зеркало» – самый интимный из фильмов Тарковского – оказался и самым универсальным. В опросе 846 кинокритиков со всего мира, организованном в 2012 году журналом Sight & Sound, за «Зеркало» было подано больше голосов, чем за любой другой фильм Тарковского, и он занял 19-е место в итоговом списке. А по итогам опроса 358 крупнейших кинорежиссеров «Зеркало» поднялось еще выше – 9-е место в списке самых великих фильмов всех времен и народов.
«Зеркало» – самый трудно рождавшийся фильм Тарковского. В нем нет ни литературной основы, ни сюжета в обычном понимании; это отчаянный и радикальный, духовный, отчасти даже религиозный акт. Исповедь, признание в любви к близким людям, покаяние перед ними, искупление вины. Говоря модным сегодняшним языком – изживание травмы (личной и общественной), коренящейся в детстве и накладывающей отпечаток на всю жизнь. Психотерапия с внутренними отсылками к Прусту и Фрейду. Ритуальное лечение кинематографическим гипнозом.
Сначала сценарий назывался «Исповедь»; он не был утвержден. Тарковский переключился на работу над «Солярисом», и только потом ему удалось вернуться к своему замыслу. Он существенно видоизменился, получил название «Белый, белый день» и в конце концов воплотился в фильм «Зеркало». Первые зрители были сбиты с толку нетрадиционной структурой, но с годами она выглядит все более классической и прозрачной. В этом – одно из чудес самого главного шедевра Тарковского.
Соавтор сценария Александр Мишарин прямо говорит, что толчком замысла послужил разрыв Андрея с Ирмой Рауш и уход к Ларисе Кизиловой. Это косвенно подтверждает Марина Тарковская, описывая состояние брата во время работы над «Солярисом», акцентируя преследовавшее его чувство вины. Он уважал свою первую жену, считал очень хорошей актрисой и даже после разрыва хотел предложить ей роль Хари. «Однако пробы не были удачными, и тогда Андрей дал задание ассистентам по актерам искать актрису, похожую на меня, его сестру. Такой актрисой стала Наталья Бондарчук. Хари – олицетворение больной совести фильма. В то время Андрей уже жил не в ладу со своей совестью, он оставил свою первую семью, маленького сына. Появилась вторая семья. Может быть, героиня фильма, связанная с сестрой, была в какой-то степени и его собственным фантомом?»[39]
«Зеркало» – не просто биографический, но «семейный» фильм Тарковского. По словам той же Марины Арсеньевны, на вопрос, что он собирается снимать, брат ответил: «Хочу снять фильм о нашей сумасшедшей семье». История его родителей, генетическая и духовная связь с ними, сложные, порой конфликтные отношения и зеркальное отражение судьбы отца в его собственной – вот второй импульс к появлению «Зеркала». Андрей ребенком очень страдал от ухода отца из семьи, от разлуки с ним – но, став взрослым, хоть и простил его, сам фатально повторил его путь.
В картине участвуют почти все члены семьи режиссера. Его мать Мария Вишнякова изображает Мать героя в старости, отец Арсений Тарковский за кадром читает свои стихи, в кадре присутствует даже падчерица режиссера Ольга. Сам режиссер появляется в образе умирающего главного героя – Алексея; он отпускает птицу, лица его не видно: единственный свой крупный план Тарковский в итоге вырезал. Отца героя в молодости играет Олег Янковский, а его сын Филипп – маленького Алексея (читай – Андрея).
В сущности, «Зеркало», в согласии с кинематографическим поветрием своего времени и даже опережая его, задумывалось как парадокументальный фильм – «почти» или «как бы» документальный. И было бы логично, если бы детские воспоминания режиссер снял в Завражье, где он родился, и в деревне Игнатьево, где несколько предвоенных лет проводили летние месяцы Тарковские на хуторе их друга Павла Горчакова. Сам Горчаков (давший, к слову, фамилию герою «Ностальгии») в момент съемок «Зеркала» был еще жив и появляется в картине в сцене пожара. Опять документализм, но…
Старое Завражье, находившееся на противоположном от Юрьевца берегу Волги, после войны было затоплено: на месте нескольких сёл раскинулось Горьковское водохранилище. Об этом даже снят документальный фильм «Моя Родина под водой», а потом еще один. Энтузиасты пытаются восстановить разрушенный храм, где весной 1932 года крестили маленького Андрея. Не сохранился и старый дом в подмосковном Игнатьеве, но по фотографиям Льва Горнунга, друга семьи поэта, была выстроена копия-декорация. С максимальным приближением к подлинным воспроизведены в фильме и другие места: московская квартира Тарковских в 1-м Щипковском переулке, типография, где работала корректором Мария Ивановна Вишнякова.
Да, мысль Тарковского поначалу двигалась в направлении, типичном для эпохи документализма и раннего телевидения. Цементировать образный ряд фильма должно было интервью-анкета: женщина-психолог, что-то вроде телевизионной Ведущей, предлагает Матери режиссера целый список вопросов, от интимных до геополитических, вынуждает ее к своего рода исповеди. Все это предполагалось (тоже знак времени) снимать скрытой камерой. Оператор Вадим Юсов, верный соавтор всех прежних работ Тарковского, был категорически против – и понятно почему. А потом вообще отказался снимать картину, поставив точку в своих отношениях с Тарковским.
Помимо этической сомнительности такого приема, надо учитывать гордый и закрытый характер Марии Ивановны. Эта удивительная женщина, оставленная Арсением Тарковским с двумя маленькими детьми, посвятила им жизнь, не создав второй семьи, и продолжала любить блудного мужа, помогая ему и даже сочувствуя в его любовных невзгодах. При этом полностью сменила образ, спрятав красоту и талант под суровой маской «женщины долга». Как себе мыслил Тарковский уговорить ее на «интервью по личным вопросам», да еще и обмануть скрытой съемкой?
К счастью, ничего от этих затей не осталось. Рудиментом их можно считать пролог к «Зеркалу» – имитированную телепередачу, где врач помогает заикающемуся подростку четко произнести: «Я могу говорить!» По словам Марианны Чугуновой, «снимали в павильоне под хронику, естественно, один дубль – поскольку заика заговорил».
От «документальности» осталась также прошивающая фильм кинохроника и внедренная «испанская тема». Но основная структура выстроилась вокруг эпизодов из детства героя и его взрослого, «сегодняшнего» состояния, когда он после развода с женой пребывает в глубоком личностном кризисе. Окончательно крест на документальности поставили двойные экспозиции и сюрреальные сцены: левитация висящей в воздухе героини или сновидческий кошмар, когда штукатурка падает с потолка на ее мокрые волосы.
Возникла и система двоящихся персонажей, которых изображают одни и те же исполнители. Мальчик Алёша – достигший такого же возраста его сын Игнат. Мать героя Мария Николаевна (так ее зовут в фильме) – его жена Наталья, уже теперь бывшая. Увлечение «двойными портретами» во многом шло от «Персоны» и других фильмов Бергмана, создавшего целую галерею женских образов, перетекавших один в другой. Эти женщины были ярко индивидуальными и в то же время похожими словно сестры – возможно, благодаря общему скандинавскому генотипу. Позднее Тарковскому удалось создать подобную «мужскую галерею» в «Сталкере», но в «Зеркале» – единственном из его семи фильмов – превалирует женское начало.
На роль Матери в молодом возрасте режиссер – хотя бы потенциально – рассматривал, а иногда и пробовал разных актрис: Марину Влади, Биби Андерссон, мечтал о Лив Ульман. Реально и настойчиво на главную партию претендовала супруга Тарковского – Лариса. Но, опять же к счастью, он предпочел Терехову.
Она же сыграла бывшую жену: хорошо хоть бывшую, а не настоящую. Сыграла превосходно, с тонкостью большой актрисы разделив двух персонажей и вместе с тем связав их нитью преемственности. Об этом с присущими ей чеканными формулировками высказалась Майя Туровская в книге «7Ѕ, или Фильмы Андрея Тарковского»: «Режиссер предложил актрисе трудную задачу: воплотить один и тот же женский тип в двух временах – довоенную и послевоенную „эмансипированную“ женщину. И она с ней справилась. Удивительна в Маргарите Тереховой эта старомодная, изящная и выносливая женственность наших матерей; удивительна и сегодняшняя ее сиротливая бравада своею самостоятельностью, свобода, обернувшаяся одиночеством»[40].
Лариса Тарковская все же сыграла в фильме – сыграла мещанку, которой мать Алексея в тяжелые военные годы хочет продать бирюзовые сережки, чтобы прокормить сына, а та понуждает ее зарубить живого петуха. Соперничество Тереховой и Ларисы Тарковской за художественную благосклонность режиссера, а подспудно – и за его сердце сполна отразилось в этом эпизоде, еще одном образчике культового «двойного портрета». Победила, естественно, Терехова, хотя Тарковский стилизовал любимую жену под «Девушку с жемчужной сережкой» Вермеера, а Терехову в конце сцены высветил контрастным светом и снял в рапиде, что придало взгляду исподлобья мстительное, инфернальное «достоевское» выражение.
Юлия Анохина, посвятившая несколько работ и большой альбом творческой личности Тереховой, называет ее «юродивой красавицей», не боящейся предстать на экране и смешной, и даже уродливой. Требовательный Тарковский, однако, был не до конца доволен этой великолепной сценой, находя в ее финале литературность и режиссерский нажим. «А в состоянии человека, выраженном актером, всегда должна быть какая-то недоступная тайна», – говорил он в «Запечатленном времени». Зато гордился поистине магическим эпизодом с Тереховой и Солоницыным в начале фильма: «И Толик в этой сцене залудил, и Рита в полном порядке. Никто не поймет, о чем эта сцена, но она точно отражает определенный момент из жизни человека. Вот так бы всю остальную картину снять!»[41]
Это была главная проблема «Зеркала» – не потерять центробежной энергии, не затормозить, не увязнуть в самодостаточных эпизодах. Снять кино на одном дыхании невозможно: слишком громоздок и непредсказуем этот процесс. Помогла очень тщательная работа по построению драматургии фильма еще до начала съемок, а после – глубоко продуманный монтаж. Известно, как переживал Тарковский от того, что картина долго «не желала вставать на ноги, рассыпа́лась на глазах». А потом «возникла» благодаря идее монтажера Людмилы Фейгиновой вынести эпизод с заиканием в начало фильма – как пролог.