9. ЦАРЬ-ЖРЕЦ
Я позволю Вике спать на большой каменной лежанке, на спальных мехах и шелковых простынях.
Это, впрочем, необычно, потому что на Горе рабыни спят в ногах постели своего хозяина, часто на соломенном матраце с одним тонким одеялом, сотканным из мягких тканей похожего на хлопок растения реп.
Если хозяин недоволен ею, рабыня в качестве наказания может быть прикована к рабскому кольцу - прикована нагой, без одеяла и матраца. Камни пола жесткие, а ночи на Горе холодны, и редкая девушка, когда ее утром раскуют, отказывается послушно выполнять желания хозяина.
Между прочим, даже вольная спутница может подвергнуться такому суровому обращению, если заслужит его, несмотря на то что она свободна и обычно горячо любима. Согласно горянскому взгляду на мир, вкус рабского ошейника полезен для женщины, даже для вольной спутницы.
Поэтому, если она раздражает или как-то мешает, даже вольная спутница может оказаться в ногах постели, ее ждет приятная ночь на камнях, она раздета, у нее нет ни матраца, ни одеяла, она прикована к рабскому кольцу, как будто она самая жалкая рабыня.
Это горянский способ напомнить ей, если она нуждается в таком напоминании, что она тоже женщина и потому должна подчиняться мужчине. Если она забудет этот основной закон Гора, рабское кольцо в ногах каждой горянской постели должно напомнить ей, что Гор - мужской мир.
Однако в этом мире очень много великолепных прекрасных женщин.
Горянская женщина, по непонятным мне причинам, учитывая ее положение в культуре, довольна этим положением. Часто это великолепное существо, искреннее, разговорчивое, полное жизни, активное, вдохновенное. В целом горянские женщины жизнерадостнее своих земных сестер, у которых - по крайней мере теоретически - более высокий статус, хотя, конечно, и на Земле я встречал женщин, с горянским пылом верных сути своего пола, полных радости, грации, красоты, нежности и бесконечной любви; а мы, бедные мужчины, далеко не всегда способны понять и оценить это.
Но при всем уважении к этому прекрасному и удивительному полу, я, может быть, из-за своего горянского воспитания, все же считаю, что и для них прикосновение к рабскому кольцу - хотя бы изредка - было бы благотворным.
По обычаю рабыня, даже принося наслаждение своему хозяину, не может лежать на постели. Я считаю, что причина этого ограничения в том, чтобы провести более четкое различие между рабыней и вольной спутницей. Достоинство постели по обычаю принадлежит исключительно вольной спутнице.
Когда хозяин хочет использовать свою рабыню, он велит ей зажечь лампу любви, и та послушно ставит ее на окно комнаты, чтобы их не беспокоили. Потом своей собственной рукой хозяин бросает на пол роскошные любовные меха, может быть, даже ларла, и приказывает рабыне лечь на них.
Я осторожно положил Вику на каменное возвышение.
Поцеловал ее в лоб.
Ее глаза открылись.
– Я выходила из комнаты? - спросила она.
– Да.
Она долго смотрела на меня.
– Как мне завоевать тебя? - спросила она. - Я люблю тебя, Тарл Кабот.
– Ты только благодарна, - ответил я.
– Нет, я тебя люблю.
– Ты не должна меня любить.
– Люблю, - повторила она.
Я подумал, как мне убедить ее, что между нами не может быть любви. В доме царей-жрецов не может быть любви, и она сама не знает, чего хочет, да к тому же есть еще Талена, чей образ ничто не уберет из моего сердца.
– Ты ведь женщина их Трева, - улыбаясь, сказал я.
– А ты думал, что я рабыня для удовольствий, - насмехалась она.
Я пожал плечами.
Она отвела от меня взгляд, посмотрела на стену.
– Кое в чем ты прав, Тарл Кабот.
– Как это?
Она прямо взглянула на меня.
– Моя мать, - с горечью сказала она, - была рабыней для удовольствий… выращенной в загонах Ара.
– Должно быть, она была очень красива, - сказал я.
Вика странно смотрела на меня.
– Да, вероятно.
– Ты ее не помнишь?
– Нет, она умерла, когда я была маленькой.
– Жаль, - сказал я.
– Это неважно: она ведь была животным, выращенным в загонах Ара.
– Ты так презираешь ее? - спросил я.
– Она была племенной рабыней.
Я молчал.
– Но мой отец, - продолжала Вика, - чьей рабыней она была - он входил в касту врачей Трева, - очень любил ее и просил стать его вольной спутницей. - Вика негромко рассмеялась. - Три года она отказывала ему.
– Почему?
– Потому что любила его и не хотела, чтобы у него вольной спутницей была низкая рабыня для удовольствий.
– Очень благородная женщина, - сказал я.
Вика сделала жест отвращения.
– Она была дура. Часто ли племенной рабыне выпадает шанс выйти на свободу?
– Редко, - согласился я.
– В конце концов, боясь, что он покончит с собой, она согласилась стать его вольной спутницей. - Вика внимательно смотрела на меня. Смотрела прямо в глаза. - Я родилась свободной, - сказала она. - Ты должен это понять. Я не племенная рабыня.
– Понимаю, - ответил я. - Может быть, твоя мать была не только красивой, но и благородной и храброй женщиной.
– Как это может быть? - презрительно засмеялась Вика. - Я ведь тебе сказала, что она племенная рабыня, животное из загонов Ара.
– Ты ведь ее не знала.
– Я знаю, кем она была.
– А твой отец? - спросил я.
– В чем-то он тоже мертв.
– Что значит в чем-то?
– Ничего, - сказала она.
Я осмотрел комнату, шкафы у стены в тусклом свете ламп, разбитое устройство на потолке, разбитые сенсоры, большой пустой портал, ведущий в коридор.
– Должно быть, он очень любил тебя после смерти твоей матери.
– Да, вероятно, - ответила Вика, - но он был глупец.
– Почему ты так говоришь?
– Он пошел за мной в Сардар, пытался спасти меня.
– Должно быть, очень храбрый человек, - сказал я.
Она откатилась от меня и лежала, глядя в стену. Через некоторое время голосом, полным жестокого презрения, сказала:
– Он был помпезный маленький глупец. Он боялся даже рычания ларла.
Она фыркнула.
Потом неожиданно снова повернулась лицом ко мне.
– Как могла моя мать его любить? Он был всего лишь толстый помпезный маленький дурак.
– Наверно, он был добр с ней, - предположил я, - а остальные - нет.
– А почему нужно быть добрым к рабыне для удовольствий? - спросила Вика.
Я пожал плечами.
– Рабыне для удовольствий, - сказала она, - полагается лодыжка с колокольчиком, духи, хлыст и меха любви.
– Может быть, он был добр с ней, - повторил я, - а остальные - нет.
– Не понимаю, - сказала Вика.
– Может быть, он о ней заботился, был с ней мягок, разговаривал с ней - любил ее.
– Может быть, - согласилась Вика. - Но разве этого достаточно?
– Возможно.
– Я часто над этим раздумывала.
– Что с ним стало, - спросил я, - когда он пришел в Сардар?
Вика не ответила.
– Ты знаешь?
– Да.
– Так что же?
Она горько покачала головой.
– Не спрашивай.
Я не стал настаивать.
– А как он тебе разрешил идти в Сардар? - спросил я.
– Он не разрешал, - ответила Вика. - Пытался помешать мне, но я обратилась к посвященным и предложила себя в качестве дара царям-жрецам. Конечно, я им не говорила о подлинных причинах. - Она помолчала. - Интересно, знали ли они?
– Возможно, - сказал я.
– Отец, конечно, и слышать не хотел. - Она рассмеялась. - Он закрыл меня в моих комнатах, но верховный посвященный города пришел с воинами, они ворвались в наш дом, избили отца, так что он не мог двигаться, и я с радостью ушла с ними. - Она снова рассмеялась. - О, как я радовалась, когда его били и он кричал. Я его ненавидела. Как я его ненавидела! Он не был настоящим мужчиной, даже не мог терпеть боль. И не мог слышать рычания ларла.
Я знал, что кастовая принадлежность в Горе обычно передается по наследству, но это правило не обязательное, и человек, который не хотел оставаться в своей касте, мог ее поменять, если получал одобрение высшего совета своего города; такое одобрение давалось, если он подходил для другой касты и если члены этой касты не возражали принять его в свое братство.
– Может быть, - предположил я, - он оставался врачом, потому что не мог выдержать боль.
– Может быть, - согласилась Вика. - Он всегда хотел прекратить страдания, даже если речь шла о животном или рабе.
Я улыбнулся.
– Видишь, как он был слаб, - сказала Вика.
– Вижу.
Вика снова легла на меха и шелка.
– Ты первый из мужчин в этой комнате заговорил со мной о таких вещах.
Я не ответил.
– Я люблю тебя, Тарл Кабот, - сказала она.
– Думаю, нет, - мягко ответил я.
– Люблю! - настаивала она.
– Когда-нибудь ты полюбишь… но не думаю, что воина из Ко-ро-ба.
– Думаешь, я не могу любить? - вызывающе спросила она.
– Когда-нибудь ты полюбишь и будешь любить сильно.
– А ты сам можешь любить?
– Не знаю, - я улыбнулся. - Когда-то… давно… я думал, что люблю.
– Кто она была? - не очень приятным голосом спросила Вика.
– Стройная темноволосая девушка, по имени Талена.
– Она была красива?
– Да.
– Как я?
– Вы обе очень красивы.
– Она была рабыня?
– Нет, - ответил я, - она была дочерью убара.
Лицо Вики гневно исказилось, она соскочила с возвышения и подошла к стене, схватившись руками за ошейник, как будто хотела сорвать его с горла.
– Понятно! - сказала она. - А я, Вика, всего лишь рабыня!
– Не сердись, - сказал я.
– Где она?
– Не знаю.
– И давно ты ее не видел?
– Больше семи лет.
Вика жестоко рассмеялась.
– Тогда она в городах праха, - насмехалась она.
– Может быть, - согласился я.
– А я, Вика, здесь.
– Знаю.
Я отвернулся.
Услышал ее голос за собой.
– Я заставлю тебя забыть ее.
В ее голосе звучала жестокая, ледяная, уверенная, страстная угроза женщины из Трева, привыкшей получать все, что она хочет, женщины, которой нельзя отказать.