А. Каращук. Генерал от инфантерии М.А. Милорадович, 1812 г.
Дело доходило до того, что они охраняли назначенный им пункт до прибытия его отрядов, чтобы там ничего не случилось». Кроме того, казаки убеждали Мюрата в том, что они больше не хотят воевать против войск Наполеона, отказываются по ним стрелять и в ближайшее время намерены покинуть русскую армию. Сообщив в присутствии начальника Главного штаба Л.А. Бертье (князя Ваграмского и Невшательского) подробности обхождения казаков с Мюратом, Наполеон спросил Коленкура, что он по этому поводу думает. «Что над неаполитанским королем издеваются», — был его ответ. Наполеон и Бертье были вполне согласны с этим мнением[27].
Подобным образом отношения между Мюратом и казаками описывает и Сегюр. «Русские начальники, — свидетельствует главный квартирмейстер, — ничуть не высказывали к нему (Мюрату — В.Б.) отвращения; напротив, они осыпали его знаками внимания, поддерживавшими эту иллюзию. Он мог командовать их караульными, точно французами. Если ему нужно было занять какое-нибудь место, они немедленно уступали ему». Казачьи командиры убеждали Мюрата, что они подчиняются только тому, кто царствует в Москве, и старались внушить начальнику авангарда свое нежелание сражаться против него. «Он зашел так далеко, — вспоминал Сегюр, — что Наполеон, читая его письмо, однажды воскликнул: „Мюрат, король казаков? Что за глупость! Людям, которые всего достигли, могут приходить в голову всевозможные идеи!“»[28].
Сложившееся в авангарде положение дел, когда взаимная любезность неприятелей пришла на смену грому орудий, оказало важное влияние на успех отвлекающего маневра. 17 сентября, во время движения русских армий к Подольску, Кутузов предписал Милорадовичу выступить на следующий день до рассвета вслед за войсками на Серпуховскую дорогу и встать впереди Подольска, в селе Знаменском. «Движение всего вашего ариергарда, — писал Кутузов, — должно быть так скрытно в ночи сделано, чтобы ни малейшего следа на фланговой нашей дороге неприятель не открыл, но желательно, чтобы неприятель сим движением остался в недоумении». Кроме того, главнокомандующий указал Милорадовичу оставить на Каширской дороге в селе Ям (Юм) 7-й корпус Н.Н. Раевского для прикрытия фланга, а на Рязанской дороге, на месте арьергарда, один полк казаков, «которые отступить должны, когда неприятель их к тому принудит, и то по Рязанской дороге, которые потом могут опять присоединиться к армии тогда, когда неприятель откроет их фальшивое движение»[29]. В соответствии с распоряжением Кутузова 18 сентября арьергард Милорадовича оставил дорогу на Рязань, которую с этого момента прикрывали лишь иррегулярные полки под командованием полковника И.Е. Ефремова[30]. Они находились на этом направлении, играя роль аванпостов несуществующего арьергарда и отвлекая на себя внимание противника. В свою очередь неприятельский авангард, следовавший по Рязанской дороге за арьергардом Милорадовича, а затем — за конницей Ефремова, продолжал занимать позиции, оставляемые русскими армиями, не подозревая, что на этом направлении с 17 сентября никаких войск уже нет. Более того, видя безостановочное отступление армий Кутузова, Мюрат посчитал возможным дать отдых своим войскам, а сам отправился в Москву. Наблюдение за русскими было возложено на графа империи О.Ф. Себастьяни[31].
Действия авангарда после 16 сентября можно примерно представить по движениям Вислинского легиона, входившего в состав отряда Мюрата. Капитан 2-го пехотного полка этого легиона Г. Брандт вспоминал, что утром 17 сентября они прибыли в Панки. В тот же день на аванпостах появился парламентер. «Говорили, — пишет Брандт, — о мирных предложениях, и многие готовы были поддаться надежде». 18 сентября с раннего утра Вислинский легион начал продвигаться вперед, не видя перед собой русского арьергарда (заметим, что в этот день арьергард Милорадовича уже покинул Рязанскую дорогу и перед неприятелем оставался только отряд Ефремова). Остановившись при Вершне и Мишкове (вероятно, речь идет о Верее и Михневе — населенных пунктах, расположенных восточнее Рязанской дороги в 2 км от реки Москвы), поляки простояли там до 20 сентября. В этот день они перешли Москву-реку и продвинулись по дороге на Рязань более 10 км. На аванпостах снова появился русский парламентер (посланный, по всей видимости, от отряда Ефремова). «Не знаю, — продолжает Брандт, — вследствие ли того наступил перерыв в наших движениях, но мы простояли в нашей позиции и 21 число, и только производили усиленные рекогносцировки вверх и вниз по реке. Погода была суровая; холодный мелкий дождь с ветром много беспокоил нас»[32].
Возможно, польская дивизия была выдвинута вперед вместе с кавалерией Себастьяни для разведки местности, в то время как основные силы авангарда оставались за Москвой-рекой. 22 сентября в штабе Кутузова стало известно о появлении неприятельских разъездов в окрестностях Коломны, отстоящей от Москвы-реки примерно на 70 км. Об этом дежурный генерал П.П. Коновницын сообщил Милорадовичу и командиру 7-го пехотного корпуса Н.Н. Раевскому, оставленному 20 сентября вместе с 4-м кавалерийским корпусом при Подольске для прикрытия фланга русских войск[33]. Коновницын писал о недоумении Кутузова относительно полученных сведений и бездействия казаков Ефремова[34]. Вероятно, эти разъезды принадлежали отряду Себастьяни, который в поисках русских войск прощупывал местность вдоль Рязанской дороги. В ходе этих разведок, проводившихся, по всей видимости, 20–21 сентября, неприятелю удалось установить, что стоявшие против него казаки никаких войск в действительности не прикрывали. По крайне мере, по свидетельству барона империи А. Фэна, секретаря-архивиста в личном кабинете императора, известие об исчезновении русских армий было получено Наполеоном в ночь с 21 на 22 сентября. Мюрат в это время находился в Москве. С этого момента вопрос о местоположении русских армий встал перед французским императором с особой остротой. К этому прибавились неприятные известия о нападении казаков на коммуникационную линию[35].
Развитие событий заставило Наполеона предпринять энергичные меры по поиску пропавшего противника. Полагая, что Кутузов мог занять какую-либо позицию для прикрытия южных губерний, император французов сосредоточил свое внимание на обследовании именно этого направления[36]. Еще 20 сентября 5-й армейский корпус под командованием князя Ю. Понятовского был выдвинут по дороге на Серпухов, к Подольску. С получением известия об исчезновении русских армий, Наполеон 22 сентября создает сводный корпус для наблюдения Старой калужской дороги. Этот корпус, в состав которого были включены 4-я пехотная дивизия 1-го армейского корпуса (командующий барон Ж.П. Фридрикс), 1-я бригада легкой кавалерийской дивизии 1-го армейского корпуса (командир граф А.Л. Жирардэн д'Эрменонвиль), 3-й корпус кавалерийского резерва (командующий барон А. Лебрен де Ла Уссе (Лагуссе)) и сводная бригада (4-я и 5-я бригады) гвардейской кавалерии (командующий барон П.Д. Кольбер-Шабанэ), был поручен командующему гвардейской кавалерией маршалу Ж.Б. Бессьеру (герцогу Истрийскому)[37].
А.И. Остерман-Толстой (1771–1857).
Ему Наполеон предписал следовать к деревне Десна и стараться всеми силами разведать движение русских сил, пока не будут найдены следы исчезнувших армий. Мюрат, в свою очередь, 22 сентября двинулся с авангардом по дороге на Рязань с целью обнаружить противника. Так как мост в Боровском перевозе был сожжен, то войска перешли реку Москву в брод у деревни Заозер. Об этом движении Ефремов, наблюдавший дорогу на Рязань, доложил 22 сентября Милорадовичу, сообщив, что в 3 часа дня противник подходил уже к селу Становому, лежащему примерно в 10 км от Бронниц. К вечеру авангард подошел к городу, где и остановился на ночь. Не обнаружив у Бронниц русских армий, Мюрат двинулся к Подольску. В ночь с 23 на 24 сентября Наполеон писал Мюрату, что перед ним должна стоять только одна цель — напасть на след противника. При этом император французов предписал выступить в сторону Калуги, так как в этом направлении, как его уверили, двигались от Серпухова русские армии. После того, как войска Кутузова будут обнаружены, Наполеон предполагал выйти из Москвы и отбросить их на несколько переходов от города. Это должно было уменьшить исходившую от русских армий угрозу[38].
Расположив главные силы у Красной Пахры, Кутузов, в ожидании действий неприятеля, выдвинул в разных направлениях два сильных авангардных отряда. К 22 сентября отряд, при котором находился Милорадович, располагался впереди армий в деревне Десне на Старой калужской дороге. Он состоял из 8-го пехотного корпуса М.М. Бороздина и 1-го кавалерийского корпуса, находившегося под командованием барона Е.И. Меллера-Закомельского[39]. Второй отряд, под командованием Раевского, стоял в деревне Луковне, на левом берегу реки Пахры, прикрывая путь от Подольска к Красной Пахре. В этом отряде находился 7-й пехотный корпус Раевского и 4-й кавалерийский корпус под командованием И.В. Васильчикова.
Ф.К. Корф (1773–1823).
Кроме того, авангардные отряды имели в своем составе казачьи полки, которые наблюдали все, лежащие к югу от Москвы, дороги: на Рязань, Каширу, Серпухов и Калугу (Старую и Новую)[40]