– О, посмотри, Пан-ат-лин! – воскликнула О-ло-а. – Вот король всех цветов. Никогда не видела более прекрасного. Нет, я сама достану. Он такой крупный и красивый. Пусть ничья рука, кроме моей, не прикасается к нему.
И принцесса стала пробираться к кусту, на котором цвел этот цветок, а находился он прямо над головой Тарзана.
Произошло это так неожиданно, что Тарзан не успел спрятаться. Оставалось надеяться, что судьба будет к нему благосклонна, и дочь Ко-тана уйдет прежде, чем ее взгляд опустится вниз. Но случилось иначе. Сорвав цветок, девушка взглянула вниз, прямо в лицо улыбающегося Тарзана, и с громким криком отпрянула назад. Тарзан выпрямился во весь рост.
– Не бойся, принцесса, – успокоил он О-ло-а. – Тебя приветствует друг Та-дена.
Пан-ат-лин в волнении подбежала к нему,
– О, Яд-бен-ото! Это он!
– А теперь, когда вы меня нашли, вы выдадите меня Лу-дону?
Пан-ат-лин бросилась на колени перед О-ло-а.
– Принцесса! Не выдавай его! – взмолилась она.
– Но Ко-тан, мой отец, если он узнает, ярость его не будет иметь границ, – прошептала О-ло-а в ужасе. – Даже несмотря на то, что я принцесса, Лу-дон может потребовать, чтобы меня принесли в жертву Яд-бен-ото!
– Они ведь никогда не узнают, что ты видела его, если только сама не расскажешь. А я тебя не выдам! – выкрикнула Пан-ат-лин.
– Скажи мне, незнакомец, – умоляюще произнесла О-ло-а, – ты правда бог?
– Сам Яд-бен-ото не больше бог, чем я, – чистосердечно ответил Тарзан.
– Но почему ты бежишь от простых смертных, если ты бог? – спросила она.
– Когда боги находятся среди смертных, – ответил Тарзан, – они становятся такими же уязвимыми, как обыкновенные люди, – ответил Тарзан. – Сам Яд-бен-ото, появись он перед вами во плоти, не мог бы спастись от удара кинжалом.
– Ты видел Та-дена и говорил с ним? – спросила принцесса.
– Да, видел и говорил, – ответил Тарзан. – Целый месяц я провел вместе с ним.
– Он все еще любит меня?
Она покраснела и потупила глаза.
– Да, – ответил Тарзан. – Та-ден говорит только об О-ло-а, ждет дня когда сможет увидеть ее.
– Но завтра меня отдадут Бу-лоту, – опечалилась принцесса. – Придется, видимо, всю жизнь тосковать по Та-дену, который никогда не придет.
– Если бы не Лу-дон, я мог бы помочь тебе, – сказал Тарзан, – и кто знает, может и помогу.
– О, если бы, Дор-ул-ото! – вскричала девушка. – Я знаю, ты поможешь, если это будет возможно. Пан-ат-лин рассказывала мне, как ты смел и добр.
– Один Яд-бен-ото знает, что принесет будущее, – сказал Тарзан. – А теперь идите к себе, чтобы ни у кого не вызывать подозрений.
– Уходим, – сказала О-ло-а, – но Пан-ат-лин вернется, принесет тебе поесть. Надеюсь, что тебе удастся спастись, и Яд-бен-ото будет доволен тем, что я сделала.
Она повернулась и ушла, Пан-ат-лин последовала за ней, а Тарзан вернулся в свое укрытие. Когда стемнело, Пан-ат-лин принесла ему еду. Находясь с ней с глазу на глаз, Тарзан задал вопрос, который задавал О-ло-а во время утреннего разговора.
– Скажи-ка, что тебе известно о слухах, о которых говорила О-ло-а? Что за тайный незнакомец спрятан в храме А-лура? Ты что-нибудь слышала?
– Да, – ответила Пан-ат-лин, – я слышала об этом из разговоров среди рабов. Об этом все только и шепчутся, но никто не смеет объявить вслух. Говорят, что в храме спрятана странная самка, женщина. Лу-дон хочет, чтобы она стала его женой, но того же желает и Ко-тан. Ни тот, ни другой не осмеливается взять ее из опасения перед соперником.
– Ты знаешь, в каком именно месте ее прячут?
– Нет. Откуда? Я даже не знаю, выдумка это или нет. Я тебе рассказала то, что говорят другие.
– Речь шла только об одной женщине?
– Нет, о двух. Вторая пришла вместе с первой, но никто не знает, что с ней стало.
– Спасибо, Пан-ат-лин. Быть может, ты помогла мне больше, чем мы оба о том догадываемся.
– Хочется верить, что сумела помочь тебе.
ГЛАВА XIV
С наступлением ночи Тарзан надел головной убор жреца и приладил хвост.
Он решил, что ему не следует снова проходить мимо стражи в столь поздний час во избежание подозрений и поэтому взобрался на дерево, росшее рядом с оградой сада, вылез из сада и спрыгнул на землю.
Не желая лишний раз рисковать, Тарзан подошел к храму с тыльной стороны.
Он проходил по незнакомым местам, намеренно избегая появляться там, где уже побывал и где его могли поджидать.
Имея перед собой определенную цель, он решительно шел по затемненному двору храма, направляясь к строению, о котором он спрашивал у Лу-дона. Тарзан догадался тогда по тону его голоса, что верховный жрец солгал.
Теперь он один стоял возле трехэтажного дома, находившегося поодаль от остальных. Вход загораживала решетка, вытесненная из камня в форме головы грифа. Маленькие оконца тоже были забраны решетками. Убедившись, что поблизости никого нет, Тарзан подошел ко входу и попробовал решетку. Он нашел запор, которым она закрывалась, однако подобный механизм видел впервые.
Сломать запор, очевидно, было невозможно, а если и возможно, то это вызвало бы слишком много шума. В кромешной темноте ничего нельзя было разглядеть. Тарзан принялся осматривать окна, но те также не выдавали своих секретов. Впрочем, Тарзан на это и не рассчитывал. Решетки он одолеет если не хитростью, то силой наверняка, если не отыщется другой способ проникнуть в здание.
Обходя дом со всех сторон, он внимательно изучал его, время от времени замирая и прислушиваясь, но все было тихо.
Он осмотрелся вокруг, затем стал рассматривать стену здания. Как и многие стены в городе, она была украшена орнаментом, кое-где торчали колышки.
Взобраться по ней оказалось нетрудно, хотя движения Тарзана сковывали головной убор и одежда жреца. Наконец он достиг окон, задернутых занавесками.
Тарзан не задержался надолго на уровне второго этажа, так как решил, что через крышу легче будет проникнуть в здание. Там наверняка имеются отверстия, как и в тронном зале Ко-тана. Он только не знал, окажутся ли они достаточно широкими чтобы мог пролезть человек.
Он остановился у третьего окна и сквозь решетку увидел, что в комнате горит свет. Одновременно до него долетел запах, который мгновенно смел с него все остатки цивилизации и превратил Тарзана в страшного дикого самца племени Керчака.
Мгновенной и разительной оказалась перемена, произошедшая с Тарзаном, с уст которого едва не сорвался дикий клич Великих Обезьян, и лишь благоразумие удержало его в последний момент.
До его слуха донеслись голоса внутри комнаты: голос Лу-дона, требовательный, настойчивый, и другой, до боли знакомый, отвечавший с презрением и решимостью, хотя и полный безнадежности.
Всякая мысль о спокойствии и осторожности была вмиг забыта и отброшена. Тарзан могучим ударом кулака выбил решетку вместе с рамой, и их обломки полетели на пол комнаты. В тот же момент Тарзан бросился в образовавшийся проем и приземлился в помещении. Вскочив на ноги, он обнаружил, что в комнате царят мрак и тишина.
Он громко произнес имя, которое его губы не выговаривали уже многие месяцы.
– Джейн, где ты? – крикнул он, но ответом ему было молчание.
Снова и снова звал он, пробираясь в темноте по комнате и улавливая ноздрями тонкий запах, говоривший о том, что его подруга находилась здесь. В его ушах стоял дорогой голос, противившийся низменным посягательствам Лу-дона.
Ах, если бы он повел себя с большей осторожностью, хладнокровно и ловко, может быть, он уже в этот момент держал бы ее в своих объятиях, а тело Лу-дона лежало бы у его ног как свидетельство справедливого возмездия.
Но не время было заниматься самобичеванием. В темноте он споткнулся о какой-то непонятный предмет, пол под его ногами вдруг стал опускаться, и Тарзан полетел куда-то вниз.
Его тело ударилось о гладкую поверхность, и он понял, что скатывается вниз по некоему желобу. Сверху послышался злорадный голос Лу-дона:
– Возвращайся к своему отцу, о, Дор-ул-ото.
Тарзан внезапно остановился, врезавшись во что-то каменное. Прямо перед собой он увидел лунные блики, отражавшиеся от поверхности озера, расстилавшегося перед ним за зарешеченными окнами.
Вначале он не слышал никаких звуков, чуть позже вдали раздались глухие шаги, направлявшиеся к нему.
Шаги приближались, и вскоре он услышал дыхание зверя.
Очевидно, зверя привлек шум падения, и он шел узнать, что именно упало. Тарзан не мог видеть зверя, но знал, что тот близко. Подтверждая догадку, совсем рядом раздался рев грифа.
Зная, что у зверя плохое зрение, а его собственные глаза привыкли к темноте, Тарзан решил постараться избежать схватки, в которой у него не было никаких шансов на победу. Он также поостерегся испытывать на этом грифе тактику Тор-о-донов, ибо ситуация сейчас была совсем иная.
Раньше он мог общаться с грифом при дневном свете в естественных условиях и в нормальной природной среде, причем гриф был уже знаком с дрессировкой. Теперь же перед ним находился зверь, содержавшийся в неволе, и у Тарзана не было никаких оснований предполагать, что тот поддастся воле человека. Грифа держали здесь с единственной целью, о которой не трудно было догадаться.
Тарзан стремился избежать встречи со зверем, тем более теперь, когда он убедился, что Джейн жива. Как бы ни безнадежно было его нынешнее положение, какую бы досаду и разочарование он сейчас ни испытывал, его согревала одна мысль: она жива! В конце концов все эти долгие месяцы прошли не напрасно. Он нашел ее!
Бесшумно, как бестелесный дух, пробирался быстрый сын джунглей к другой стороне, прочь с дороги надвигавшегося гиганта, который шел в темноте на звук недавнего падения.
Тарзан держался стены, пока не добрался до темного коридора, откуда появился зверь.
Тарзан устремился вперед по этому коридору.
Даже его глаза, привыкшие к темноте, едва различали пол и стены. Но и этого было достаточно для него, чтобы не попасть в какую-нибудь очередную ловушку.