Ружье задрожало в руках Арно, когда круглые подслеповатые глаза ночного ужаса джунглей в упор уставились на него. А человек-обезьяна понял, что ему предстоит такая схватка, какой он не выдерживал еще ни разу в жизни.
Тарзан рассматривал небывалого хищника не больше трех секунд, а потом выстрелил, целясь ему в голову. Почти одновременно раздался выстрел Арно, однако пули, уложившие бы на месте любого другого зверя, чимисета как будто только взбодрили и швырнули в атаку.
Хищник атаковал так стремительно, что лишь в самый последний миг человек-обезьяна сумел подпрыгнуть, ухватиться за лиану и взмыть над головой оглушительно ревущего гиганта.
С непостижимой быстротой и ловкостью чимисет взмахнул передними лапами, стараясь располосовать двухдюймовыми когтями ускользнувшего от него врага. Когти лишь на волосок не достали Тарзана и, полыхая злобными глазами, зверь повернулся к другому человеку.
Арно лихорадочно дергал заевший затвор ружья, но не успел он дослать патрон, как, встав во весь рост на качающейся ветке, сверху выстрелил Тарзан. Человек-обезьяна ждал, что хищник сейчас рухнет замертво, ведь пуля попала ему под лопатку, но вместо этого чимисет ринулся на Арно, как взбесившийся ураган.
Только то, что глаза зверя заливала кровь от раны на лбу, позволило Джеку в последний миг отскочить от налетевших на него девятисот фунтов бешеной злобы. Чудовищная лапа, превратившая бы его в кровавое месиво, ударила мимо, зато чимисет толкнул его плечом, и Арно показалось, будто его сбил курьерский поезд.
Он отлетел в сторону на два десятка шагов, ударился о дерево и потерял сознание.
Людоед развернулся, ища глазами добычу, и человек-обезьяна понял, что через несколько секунд от его друга останется то, что осталось от всех других жертв чимисета.
Тарзан больше не верил, что неуязвимую тварь можно прикончить пулей: и, отбросив ружье, он с новым боевым кличем прыгнул с дерева прямо на спину чудовищу.
Лакоми, вскарабкавшийся на самую вершину дерева, с ужасом смотрел на бой Тарзана с невиданным огромным зверем. От страха у мальчика кружилась голова: он только сейчас понял, в логове какого монстра осмелился провести последнюю ночь.
Подросток тихо взвизгивал, следя за невероятным сражением, а когда Тарзан прыгнул на спину чимисету, Лакоми чуть не потерял сознание.
Но пятьдесят зверолюдей, затаившихся в ветвях деревьев на холме, смотрели на неслыханную битву с таким же содроганием, с каким смотрел на нее обессилевший от ужаса мальчишка.
Оказавшись на мохнатой спине чимисета, Тарзан вогнал ему нож между затылком и шеей — но в следующий миг чудовище сбросило его. Человек-обезьяна откатился в сторону от обрушившихся на него плоских, как лопаты, лап; тупые когти глубоко вспахали землю на том месте, где он только что лежал.
Опять Тарзана спасла лишь обезьянья реакция и ловкость, он вскочил и стремительным прыжком снова очутился на спине чимисета. Получив еще одну рану, зверь решил раздавить ненавистного врага всей тяжестью, упал и начал кататься по земле. Он не переставая бешено ревел, и его рев напоминал человеку-обезьяне неумолкающий рев водопада.
Вместо того, чтобы раздавить Тарзана, бурый гигант только расплющил валяющееся на траве ружье — сам же приемыш Калы успел отпрыгнуть в сторону.
Чимисет вскочил и ринулся к Тарзану; человек-обезьяна чудом увернулся от оскаленной пасти, но хищник мотнул головой, и удар залитой кровью морды обрушился на черноволосого богатыря, как удар тарана.
Человек-обезьяна упал и кубарем покатился по траве.
С трудом приподнявшись на локте, он увидел, что чимисет идет к нему, и кровь стекает с оскаленных клыков зверя.
Но в этот момент очнулся и зашевелился Арно. Он дотянулся до лежащего рядом ружья, передернул затвор и выстрелил, используя в качестве упора свое колено. Джек промахнулся, однако выстрел отвлек чимисета. Хищник развернулся с непостижимой для такого огромного тела быстротой, и жизнь Арно не продлилась бы и пяти секунд, если бы человек-обезьяна не успел оправиться от падения.
Тарзан вскочил, метнулся вперед и, вцепившись в маленькое круглое ухо зверя, прижался боком к его лопатке. Длинный клинок охотничьего ножа дважды погрузился в шею чимисета, вспарывая сонную артерию, фонтан горячей алой крови щедро окатил человека-обезьяну.
Рев гигантского хищника перешел в клокочущее бульканье. Чимисет мотнул головой, снова сбив противника с ног, но его движения были уже замедлены и неверны. Тарзан откатился в сторону, поднялся, ища глазами оброненный нож…
Монстр шел к нему, хрипя и рыча; он был уже совсем рядом, когда человек-обезьяна наконец подобрал нож и собрался в комок для нового прыжка…
Но прежде, чем приемыш Калы успел совершить такой прыжок, чимисет сделал последний короткий шаг — и рухнул к ногам черноволосого богатыря.
Залитый кровью с головы до ног, тяжело дышащий Тарзан смотрел на гигантского зверя, чьи глаза начинали медленно стекленеть. Потом поставил ногу на голову поверженного великана…
И затаившие дыхание зверолюди, Лакоми и Арно услышали дикий, ликующий вопль, возвещавший о самой великой победе Тарзана из племени обезьян.
Этот вопль донесся и до миссии на краю джунглей, заставив пастора Бертрана затянуть новую молитву. Но Джейн Портер он показался небесной музыкой: теперь она знала, что ее возлюбленный жив и одолел ужасного зверя!
Тарзан, густо залитый кровью, все еще возбужденно скалящий зубы, подошел к Арно и наклонился над ним.
— Как ты — цел?
Джек приподнялся.
— Лучше посмотри, не сломалось ли дерево, о которое я стукнулся… Черт, кажется, у меня в заднем кармане была фляга с бренди…
Тарзан достал эту флягу и дал Арно хлебнуть.
— Нужно убираться отсюда, — сказал он, закидывая ружье Джека за плечо. — С чимисетом покончено, но поблизости могут рыскать пятьдесят зверолюдей!
— Черт! Умеешь же ты говорить ободряющие вещи, — пробормотал Арно, снова припадая к горлышку фляги.
Прежде чем уйти, Тарзан отрезал переднюю лапу чимисета, чтобы показать ее жителям деревни. Пусть люди знают, что ночной ужас джунглей никогда больше не явится в их селение!
Человек-обезьяна привесил лапу к поясу, и друзья покинули залитую кровью лужайку, на которой лежала огромная туша самого страшного хищника африканских дебрей.
Подойдя к дереву, на котором он оставил Лакоми, Тарзан не увидел мальчика на нижней развилке. Беглец из поселка Човамби лежал на ветке в пятидесяти футах над землей и не отозвался на оклик человека-обезьяны.
Тарзан проворно вскарабкался на дерево и нашел мальчишку совсем без сил. Пережитое во время плена и скитаний по джунглям, страшное зрелище, только что разыгравшееся перед его глазами, исчерпали выносливость подростка.
Тарзан стащил Лакоми вниз, а Арно поделился с ним остатками бренди; после этого мальчуган попытался встать, но тут же снова осел на траву.
Человек-обезьяна взвалил Лакоми на широкую спину и пошел к миссии. Ему не терпелось увидеть и успокоить Джейн, но он был вынужден сдерживать шаг, чтобы за ним поспевал Арно.
Сам человек-обезьяна казался отлитым из железа. Бой с чимисетом как будто только умножил его силы; победа, одержанная в битве со страшным зверем, переполняла Тарзана гордостью, и он уже мысленно рассказывал Джейн о своем подвиге…
Как вдруг прислушался и остановился.
Сжимая одной рукой тонкие запястья мальчика, другой рукой Тарзан сорвал с плеча ружье.
Однако ружье было сейчас таким же бесполезным, как и в сражении с чимисетом: впереди из-за деревьев высыпало не меньше двадцати зверолюдей. Тарзан быстро обернулся и увидел, что сзади тоже стоят волосатые уродцы, сжимающие в длинных руках дубинки и копья. И справа, и слева в джунглях чернели волосатые тела низших жителей Опара.
Лакоми задрожал на спине Тарзана. Джек поднял с земли толстый сук, понимая всю нелепость такого движения.
Однако, как ни странно, зверолюди не спешили кидаться в атаку: они молча смотрели на залитого кровью черноволосого великана и на отрезанную лапу керита, привязанную к его поясу.
Еще никогда зверолюди не видели, чтобы кто-нибудь бросил вызов ужасному кериту. Еще никогда они не видели, чтобы кто-нибудь сражался так, как этот загорелый гигант. Еще никогда они не думали, что кто-нибудь может одолеть ночной ужас джунглей. Но человек, в погоню за которым их послали, бросил вызов чудовищу, сражался и победил!
Если в сердцах зверолюдей оставалось место каким-нибудь чувствам, эти чувства пробудились при виде битвы Тарзана с чимисетом.
Низшие никогда не разговаривали со своими жертвами: добыча, которую они ловили для жрецов Опара, отличалась в их глазах от дичи только тем, что дичь они убивали сразу, а людей притаскивали в город живьем.
Однако победитель керита настолько не походил на обычную жертву, что один из зверолюдей обратился к нему на обезьяньем языке:
— Кто ты, убивший керита и кричавший так, как кричат большие лесные обезьяны?
— Я Тарзан из племени обезьян, — гордо ответил выкормыш Калы. — Если вы пришли за моей жизнью или моей свободой, я буду драться с вами так, как дрался с керитом!
Зверолюди быстро заговорили между собой.
— Лэ велела нам привести в Опар тебя и беловолосую самку, которую ты похитил, — сказал наконец один из уродцев.
— Лэ не получит ни меня, ни ее! — раздувая ноздри, заявил Тарзан.
— Эта самка принадлежит тебе? — последовал вопрос сзади.
Человек-обезьяна не обернулся, чтобы взглянуть на ловчего за спиной, он смотрел только на тех врагов, которые преграждали ему путь.
— Она принадлежит мне! — крикнул воспитанник гориллы, теряя самообладание. — Я убью каждого, кто к ней прикоснется!
Джек молча слушал переговоры Тарзана с окружившей их стаей уродов, не понимая, почему зверолюди не бросаются в бой. Черт, как же будет обидно, победив в схватке с чимисетом, попасться в лапы каким-то выродившимся ублюдкам обезьян!
Ублюдки снова залопотали, переговариваясь друг с другом.