Маленький Тарзан выскользнул из круга борющихся, прижимая к груди добычу.
Среди тех, кто крутился за пределами массы пирующих, был и старый Тублат. Он одним из первых добрался до мяса, утащил в сторону большой кусок, а теперь, расправившись с ним, пробивался за добавкой. Тут он и заметил Тарзана: мальчик выскочил из царапающейся и толкающейся толпы, крепко прижимая к себе кусок мяса. Тублат увидел объект своей давней ненависти, и его близко посаженные, налитые кровью глазки засверкали злобой.
Однако и Тарзан сразу увидел своего главного врага и, догадавшись о его намерениях, молнией помчался вперед, туда, где оставались самки и детеныши, надеясь скрыться среди них. Тублат преградил ему путь. Понимая, что спрятаться не удастся, Тарзан попытался спастись бегством. Он побежал к деревьям и, подпрыгнув, уцепился одной рукой за нижнюю ветку. Затем он ухватил свою добычу зубами и быстро полез наверх, преследуемый Тублатом. Он поднимался все выше и выше на качающуюся вершину могучего дерева, куда его тяжеловесный преследователь уже не осмеливался забраться. Усевшись на ветку, Тарзан принялся выкрикивать насмешки и оскорбления в адрес разъяренного, покрытого пеной зверя, который остановился на пятьдесят футов ниже.
И тогда Тублат впал в неистовство. С ужасным ревом он обрушился на землю, прямо в толпу самок и детенышей, и начал кусать их, норовя запустить свои огромные клыки в тонкие детские шеи и вырывая куски плоти из тел тех, кого ему удавалось схватить.
При ярком лунном свете Тарзан видел все, что происходило во время этого торжества бешенства. Самки и детеныши в ужасе разбегались и забирались на деревья. Затем дошла очередь и до взрослых самцов испытать на себе силу зубов взбесившегося товарища. Тогда все обезьяны поспешно бежали, слившись с тенями окружающего леса.
На поляне осталась только одна самка: она изо всех сил мчалась к дереву, на котором устроился Тарзан, а за ней несся разъяренный Тублат. Это была Кала, и как только Тарзан понял, что Тублат уже почти настиг ее, то ринулся по ветвям вниз, чтобы в случае необходимости помочь своей матери.
Кала подбежала к свешивающимся до земли ветвям дерева. Над ней, на ветвях, притаился Тарзан: он ждал, чем кончится погоня. Кала подпрыгнула и схватилась за ветвь над самой головой Тублата. Казалось, она была уже в безопасности, но тут раздался треск, ветвь обломилась – и самка рухнула прямо на Тублата, сбив его с ног.
Оба мгновенно вскочили на ноги, но еще быстрее спрыгнул на землю Тарзан, и разъяренный зверь оказался лицом к лицу с подростком, заслонившим от него Калу.
Это как нельзя лучше устраивало Тублата. С победным ревом он прыгнул на юного лорда Грейстока. Однако его клыкам было не суждено впиться в загорелое тело. Тарзан выбросил вперед мускулистую руку и вцепился в покрытую шерстью шею зверя, а другой рукой стал наносить удары охотничьим ножом в его широкую грудь. Удары сыпались один за другим и прекратились только тогда, когда Тарзан почувствовал, что огромное тело Тублата обмякло.
Тублат упал бездыханный, и тогда Тарзан из племени обезьян поставил ногу на шею своего злейшего врага и, вскинув голову к луне, огласил джунгли победным криком.
Его соплеменники один за другим спускались с деревьев и садились вокруг Тарзана и его поверженного недруга. Когда все собрались, Тарзан обратился к ним.
– Я Тарзан, – выкрикнул он. – Я великий убийца. Пусть все уважают Тарзана из племени обезьян и Калу, его мать. Нет среди вас никого сильнее Тарзана. Пусть знают об этом его враги.
Взглянув в злобные красные глаза Керчака, юный лорд Грейсток ударил себя кулаком в грудь, и над джунглями еще раз разнесся его пронзительный победный клич.
Глава 8Охотник на вершинах деревьев
Наутро после обряда Дум-Дум обезьянье племя неспешно двинулось через лес обратно к побережью океана. Тело Тублата осталось лежать там, где он был убит: племя Керчака не ело своих мертвецов.
Отыскивать пищу по пути было очень легко: здесь в изобилии росли и капустные пальмы, и серые сливы, и бананы, и ананасы. Временами удавалось добыть мелких животных, птиц и их яйца, рептилий и насекомых. Орехи обезьяны разгрызали мощными челюстями, а если не получалось, то разбивали двумя камнями.
Встретив однажды львицу, обезьяны тут же рассыпались по деревьям в поисках убежища на верхних ветвях. Сабор с уважением относилась к острым клыкам и многочисленности обезьян, а они, в свою очередь, не меньше уважали ее за силу и свирепость.
Тарзан сидел на невысокой ветке, наблюдая, как медленно, плавно и бесшумно львица продвигается сквозь заросли, гибкая и величественная. Он сорвал ананас и швырнул его в старого врага. Огромная кошка остановилась и, повернув голову, взглянула на того, кто ее дразнил. Она ударила хвостом и обнажила желтые клыки, показав десны. Морда Сабор собралась в складки, а сузившиеся глаза метнули в обидчика стрелы гнева и ненависти. Прижав уши, львица посмотрела прямо в глаза Тарзану из племени обезьян и издала яростное рычание. Сидя в безопасности на нависающей над ней ветке, мальчик ответил ей ужасным боевым воплем своего племени. Еще секунду они глядели друг на друга молча, а затем огромная кошка нырнула в джунгли, и они скрыли ее, как океан поглощает брошенный в него камень.
И в этот момент Тарзану пришел на ум план. Он убил свирепого Тублата – и разве не стал он после этого самым сильным воином? А теперь он должен выследить и убить хитроумную Сабор. Тогда он станет еще и лучшим охотником.
Сын английского лорда давно уже мечтал прикрыть свою наготу тем, что в книгах называлось словом «одежда», ибо он понял по картинкам, что все «люди» носят ее, в то время как «обезьяны» и прочие животные этого не делают. Одежда, следовательно, была знаком силы, она выражала превосходство человека над другими животными – а иначе зачем было носить такие отвратительные вещи?
Много лун тому назад, когда Тарзан был младше, он хотел заполучить шкуру львицы Сабор, или льва Нумы, или леопарда Шиты, чтобы прикрыть свое безволосое тело и больше не напоминать мерзкую змею Хисту. Но теперь-то он гордился своей гладкой кожей, потому что она указывала на принадлежность к могучему роду, и в душе его боролись два желания: ходить обнаженным, как звери, или же подчиниться обычаям того племени, от которого он произошел, и скрыть тело под противной и неудобной одеждой. Он никак не мог принять окончательное решение.
Пока племя обезьян после встречи с Сабор продолжало не спеша двигаться сквозь джунгли, Тарзан обдумывал свой великий план убийства врага, и еще много дней его не занимало ничто другое.
Однако вскоре его отвлекли новые события.
День вдруг превратился в ночь. Все шумы джунглей внезапно смолкли. Деревья стояли неподвижно, словно парализованные ожиданием какого-то великого и неизбежного несчастья. Все в природе замерло, но ждать пришлось недолго. Сначала издалека донесся низкий, печальный, слабый стон. Он постепенно приближался, становясь все громче и громче. Огромные деревья вдруг склонились, словно согнутые до земли могучей рукой. Они кренились все ниже и ниже, и по-прежнему не было слышно ничего, кроме низкого и страшного гудения ветра. Затем неожиданно гиганты джунглей распрямились, словно поднимая свои могучие вершины, чтобы выразить гневный и оглушительный протест. Живой ослепительный свет вспыхнул в быстро несущихся по небу черных облаках. Угрожающе прогремели раскаты грома, и хляби небесные разверзлись над джунглями: с неба полилась вода.
Обезьяны, дрожа от холодного ливня, сбились под кронами больших деревьев. Молнии, раздиравшие темноту, выхватывали яростно раскачивающиеся ветви, потоки воды и гнущиеся стволы. То там, то здесь древний патриарх лесов, разорванный ударом молнии, забрасывал землю бесчисленными ветвями и тяжело валился, увлекая за собой росшие поблизости деревья. Ветви, большие и маленькие, сломанные яростью урагана, проносившегося сквозь колышущееся море зелени, несли смерть и разрушение обитателям леса.
Буря продолжалась без перерыва несколько часов, и все это время обезьяны жались друг к другу и дрожали от страха. Опасаясь погибнуть под валящимися стволами и ветвями, парализованные блеском молний, оглушенные громом, они представляли собой совсем жалкое зрелище.
А потом гроза внезапно кончилась. Ветер прекратился, показались солнечные лучи, и природа снова засияла улыбкой. Капли стекали с ветвей, листьев, лепестков, все блистало и переливалось в свете возвращающегося дня. И как только мать-природа забыла о буре, забыли о ней и ее дети. Все вернулось на круги своя, как это было до наступления кромешной тьмы.
Именно эта гроза помогла Тарзану объяснить загадку одежды. Он подумал о том, как удобно было бы ему, если бы его тело покрывал толстый мех Сабор! И эта мысль стала еще одним стимулом для осуществления задуманного.
В течение нескольких месяцев племя блуждало в окрестностях бухты, неподалеку от которой находилась хижина Тарзана. Учеба поглощала значительную часть его времени, но, когда он бродил по окрестным лесам, у него наготове всегда была крепкая веревка, и множество мелких животных гибло, став жертвой быстро наброшенной петли.
Однажды эта петля обвилась вокруг короткой шеи кабана Хорты. Зверь рванулся, пытаясь обрести свободу, и Тарзан стремглав полетел вниз с той ветки, на которой сидел в засаде. Обладатель могучих клыков развернулся, заслышав шум, а когда увидел перед собой всего лишь молодую обезьяну, на мгновение приник головой к земле и вдруг яростно набросился на застигнутого врасплох Тарзана. Однако тот сумел с обезьяньим проворством снова оказаться в безопасности, на ветке, в то время как Хорта промчался мимо, не задев его.
Этот случай помог Тарзану понять недостатки его необычного оружия. Длинную веревку он потерял, но утешался той мыслью, что если бы на месте кабана оказалась Сабор и если бы это она сорвала его с ветки, то исход поединка был бы совсем другим: можно не сомневаться, что Тарзан потерял бы свою жизнь.