На следующий день миссис Стронг, Хейзел и мсье Тюран были приглашены на борт яхты. Миссис Стронг рассказывала о том, как ей понравился Кейптаун. Но к сожалению, она получила из Балтимора письмо от поверенных в делах, которое вынуждает ее уехать пораньше.
– И когда вы отплываете? – спросил лорд Теннингтон.
– В начале будущей недели, я полагаю, – ответила миссис Стронг.
– Неужели? – воскликнул мсье Тюран. – Какая удача! Я тоже узнал, что должен немедленно возвращаться. Значит, я смогу сопровождать вас и заботиться о вас.
– Это очень мило с вашей стороны, мсье Тюран, – ответила миссис Стронг. – Мы с удовольствием вручим себя вашему попечению.
В глубине души ей очень хотелось бы избавиться от него, но сказать об этом вслух она не могла.
– О боже! – воскликнул лорд Теннингтон. – У меня появилась превосходная идея!
– Да, конечно, – тут же вмешался Клейтон, – идея превосходная, раз она пришла вам в голову. И в чем она состоит? Навестить Китай по дороге к Южному полюсу?
– Ну-ну, Клейтон, – укоризненно заметил Теннингтон, – не надо сердиться на человека только потому, что не вам пришла в голову идея. Вы все время чем-то недовольны, начиная с самого отплытия из Лондона. Нет, сэр, – продолжал он, – моя новая мысль превосходна, с этим все согласятся. Мы возьмем с собой миссис и мисс Стронг, а также и Тюрана, если он захочет отправиться в Англию с нами на яхте. Ну разве это не замечательно?
– Простите меня, Тенни, старина, – повинился Клейтон. – Я не спорю, идея замечательная. Я и не подозревал, что вам такое может прийти в голову. Это действительно придумали вы?
– Мы отправимся в начале следующей недели или в любое другое время, когда вам будет удобно, миссис Стронг, – заключил великодушный лорд таким тоном, как будто все, исключая лишь дату отплытия, уже решено.
– Помилуйте, лорд Теннингтон, – сказала миссис Стронг, – вы не дали нам даже возможности поблагодарить вас, не говоря уже о том, чтобы принять или не принять ваше щедрое предложение.
– Ну разумеется, вы отправляетесь с нами, – объявил Теннингтон. – Вам будет так же удобно и весело, как на любом пассажирском лайнере, а кроме того, мы все вас просим, и вы просто не можете сказать «нет».
И таким образом, пришли к тому, что все отплывают на яхте в ближайший понедельник.
Через два дня девушки сидели в каюте Хейзел и разглядывали фотографии, которые мисс Стронг отпечатала в Кейптауне. На них были представлены все этапы ее путешествия с тех пор, как она покинула Америку. Девушки увлеклись, Джейн задавала много вопросов, а Хейзел охотно объясняла, кто и где запечатлен на снимках.
– А вот человек, которого ты знаешь. Бедняга! Мне часто хотелось расспросить тебя о нем, но всякий раз становилось тяжело даже начинать разговор. Его звали Джон Колдуэлл. Помнишь его? Англичанин. Он говорил, что вы познакомились в Америке.
– Что-то не припомню такого, – ответила Джейн. – Дай-ка разглядеть фото.
– Бедняга выпал за борт, когда мы направлялись сюда вдоль берега, – пояснила Хейзел, протягивая снимок подруге.
– Выпал… О боже! Хейзел! Не говори мне, что он умер! Утонул в море? О Хейзел! Скажи, что ты пошутила!
И не успела ошеломленная мисс Стронг поддержать подругу, как Джейн Портер упала в глубокий обморок. Когда Хейзел удалось привести ее в чувство, девушки еще долго рассматривали фото, прежде чем снова заговорить.
– Я не знала, Джейн, – сказала Хейзел смущенно, – что ты так хорошо знала мистера Джона Колдуэлла, и не предполагала, что известие о его смерти окажется для тебя таким ударом.
– Джон Колдуэлл? – с недоумением произнесла мисс Портер. – Неужели ты хочешь сказать, что не знаешь, кто он на самом деле, Хейзел?
– Почему не знаю? Его звали Джон Колдуэлл, он был из Лондона.
– Ах, Хейзел, если бы это было так, – вздохнула Джейн. – Я не могу обознаться. Эти черты навеки запечатлены в моей памяти и в моей душе, и я узнала бы его где угодно из тысячи похожих.
– Что ты имеешь в виду, Джейн? – с тревогой спросила Хейзел. – Кто же он, по-твоему?
– Не по-моему, Хейзел. Мне точно известно, что на этой фотографии запечатлен Тарзан из племени обезьян.
– Что ты говоришь, Джейн?
– Ошибки быть не может. Ах, Хейзел, неужели он действительно мертв? Что, если ты заблуждаешься?
– Боюсь, нет, моя милая, – с грустью ответила Хейзел. – Может быть, заблуждаешься ты, когда называешь его имя? Хотя теперь я припоминаю десятки разных мелочей, которым я не придавала никакого значения. Он говорил, что родился в Африке и получил образование во Франции.
– Да, это, пожалуй, действительно так, – пробормотала Джейн. Было видно, что силы совсем оставили ее.
– Помощник капитана, который осматривал его багаж, не нашел ничего на имя Джона Колдуэлла. Практически все его вещи были куплены или изготовлены в Париже. На некоторых из них были пометки с инициалами – либо просто «Т.», либо «Дж. К. Т.». Мы решили, что он путешествует инкогнито под своими первыми именами: «Дж. К.» – Джон Колдуэлл.
– Тарзан из племени обезьян принял имя Жана К. Тарзана, – тихо сказала Джейн. – Неужели он мертв? О боже! Хейзел, это совершенно ужасно! Он утонул, совсем один, в этом кошмарном океане… Невозможно поверить, что это смелое сердце больше не бьется, что эти мощные мускулы замерли и навеки окоченели. Тот, кто был олицетворением жизни, здоровья, мужества и силы, стал жертвой низких тварей…
Она не могла продолжать и с тихим стоном, закрыв лицо руками, рыдая, опустилась на пол.
Несколько дней мисс Портер была больна и не пускала к себе никого, кроме Хейзел и верной Эсмеральды. Когда же она наконец вышла на палубу, все были поражены происшедшими изменениями. Вместо живой и веселой красавицы-американки, которая очаровывала любого, кто вступал с ней в беседу, все увидели тихую девушку с печалью на лице, причину которой не понимал никто, кроме Хейзел. Компания предпринимала все возможное, чтобы развеселить и развлечь ее, но усилия были тщетны. И даже излучающему оптимизм лорду Теннингтону удавалось вызвать на ее лице лишь слабую улыбку. Джейн часто сидела на палубе в одиночестве и широко раскрытыми глазами смотрела на океан.
После того как Джейн Портер заболела, яхту стали преследовать несчастья. Сначала вышел из строя паровой двигатель, и в течение двух дней, пока шла починка, яхта просто дрейфовала по воле волн. Затем шквальный ветер смел с палубы почти все, что не было закреплено. Потом двое матросов подрались на полубаке, и в результате один из них был опасно ранен ножом, а второго пришлось арестовать и заковать в наручники. В довершение всего помощник капитана выпал ночью за борт и утонул, прежде чем пришла помощь. Яхта кружила вокруг места его падения десять часов, но никаких следов обнаружить не удалось.
Эти напасти подействовали на экипаж и пассажиров судна угнетающе. Все ожидали, что худшее еще впереди, – особенно моряки. Склонные к суевериям, они во всем видели предзнаменования ужасной трагедии.
Пессимистам не пришлось долго ждать. На вторую ночь после исчезновения помощника капитана маленькая яхта буквально разломилась от носа до кормы. Около часа ночи спящие пассажиры и экипаж пробудились и попадали с постелей и коек от страшного удара. Хрупкое суденышко содрогнулось. Оно сильно накренилось на правый борт, двигатели заглохли. Некоторое время яхта висела под углом сорок пять градусов, а потом шлепнулась на воду со зловещим, душераздирающим звуком – и выпрямилась.
Мужчины поспешили на палубу, за ними последовали дамы. Ночь была облачной, но почти безветренной, море оставалось спокойным, и слева от носа яхты можно было разглядеть какую-то черную массу, чуть выступавшую над поверхностью воды.
– Это земля, – кратко объяснил вахтенный офицер.
На палубу выбежал механик. Он бросился к капитану:
– Крышка цилиндра сорвана, сэр! А через пробоину слева от носа быстро поступает вода.
В ту же секунду из люка выскочил матрос.
– Господи помилуй! – кричал он. – Там все днище – сплошная пробоина! Через двадцать минут потонем!
– Помолчите! – оборвал его Теннингтон. – Дамы, отправляйтесь, пожалуйста, в ваши каюты и возьмите из вещей что сможете. Вполне вероятно, что дело не так уж плохо, но лучше приготовиться к худшему и пересесть в шлюпки. Поспешите, пожалуйста! А вы, капитан Джерольд, отправьте вниз того, кто может точно оценить масштаб повреждений. Одновременно командуйте спускать лодки на воду.
Негромкий и спокойный голос владельца судна немного успокоил экипаж и пассажиров, и все занялись исполнением его указаний. Когда дамы вернулись на палубу, шлюпки уже были снаряжены, а через несколько секунд появился и офицер, который обследовал повреждения. Однако его мнение уже не имело значения: все видели, что конец «Леди Элис» близок.
– Итак, сэр, – обратился к нему капитан, заметив, что офицер пребывает в нерешительности, – что скажете?
– Мне не хотелось бы пугать дам, сэр, – ответил тот, – но, по-моему, мы не продержимся и четверти часа. Там такая пробоина, что в нее пролезла бы корова.
За последние пять минут «Леди Элис» так накренилась на нос, что корма поднялась на воздух и удерживаться на палубе стало почти невозможно.
У яхты было четыре шлюпки, их благополучно загрузили и спустили на воду. Матросы налегли на весла, а Джейн Портер в последний раз оглянулась на судно. Как раз в это мгновение раздался громкий треск, а потом грохот и шипение пара: взорвались котлы в машинном отсеке, разлетелись перегородки и переборки, корма взмыла вверх. На одну секунду яхта, казалось, замерла в вертикальном положении, как бы воткнувшись в океан, а затем быстро погрузилась в волны.
Мужественный лорд Теннингтон вытер слезу, глядя на это из шлюпки: ему было жалко не денег, канувших на дно моря, – он сожалел только о своей прекрасной яхте, которую любил как подругу.
Но вот закончилась эта долгая ночь, и тропическое солнце обрушило весь жар на волнующееся море. Джейн Портер забылась беспокойным сном, но солнечные лучи разбудили ее, коснувшись лица. Она огляделась. В лодке вместе с ней находились трое матросов, Клейтон и мсье Тюран. Она поискала глазами другие шлюпки, но горизонт был чист – ничто не нарушало однообразной картины водной глади. Их лодка осталась в одиночестве посреди бескрайней Атлантики.