— Отчего вы тогда не вернулись? — спросила она.
— Я ухаживал за д’Арно. Он был тяжело ранен.
— Ах, я знала это! — воскликнула она. — Они уверили, будто вы присоединились к неграм, что вы были из их племени.
Он засмеялся.
— Но вы им не верили, Джен?
— Нет! Как мне звать вас? — спросила она. — Я не знаю, как вас зовут.
— Я Тарзан, из племени обезьян.
— Тарзан из племени обезьян? — крикнула она. — Так это была ваша записка, на которую я, уезжая, ответила?
— Да! Чья же еще она могла быть?
— Я не знала, только она не могла быть вашей: ведь Тарзан, из племени обезьян, писал по-английски, а вы не понимали ни слова ни на каком языке!
Он опять засмеялся.
— Это длинная история: я написал то, чего не мог сказать, а теперь д’Арно еще ухудшил дело, выучив меня говорить на французском языке вместо английского.
— Идем! — добавил он. — Садитесь в мой автомобиль, мы должны догнать вашего отца, они не могли уехать далеко.
Когда они отъехали, он снова обратился к ней:
— Значит, когда вы написали в записке к Тарзану, что любите другого, вы подразумевали меня?
— Да, — ответила она просто.
— Но в Балтиморе, — о как я искал вас там! — мне сказали, что вы, быть может, теперь уже замужем! Что человек по имени Канлер приехал сюда, чтобы повенчаться с вами! Правда ли это?
— Правда.
— Вы его любите?
— Нет.
— Любите ли вы меня, Джен?
Она закрыла лицо руками.
— Я дала слово другому. Я не могу ответить вам, Тарзан! — крикнула она.
— Вы мне ответили. Теперь скажите, как вы решаетесь выйти замуж за человека, которого вы не любите?
— Мой отец ему должен много денег.
В памяти Тарзана неожиданно всплыло письмо, которое он прочел, и имя Роберта Канлера, и то горе, на которое она намекала в письме.
— Если бы ваш отец не потерял своего клада, вы были бы все же вынуждены сдержать ваше обещание этому Канлеру?
— Я могла бы просить его вернуть мне мое слово.
— А если бы он отказал?
— Я дала свое слово.
С минуту они молчали. Автомобиль бешено мчался по изрытой неровной дороге, потому что огонь стал угрожать им справа и новая перемена ветра могла мгновенно перебросить его через единственный путь к спасению.
Наконец они миновали опасное место, и Тарзан замедлил ход.
— Предположим, что я его попрошу? — предложил Тарзан.
— Едва ли он согласится исполнить просьбу незнакомца — ответила девушка, — особенно такого, который сам желает меня получить.
— Теркоз согласился, — мрачно промолвил Тарзан.
Джен Портер вздрогнула и с испугом взглянула на него.
— Здесь не джунгли, — сказала она, — и вы уже больше не дикий зверь. Вы джентльмен, а джентльмены не убивают хладнокровно и зря.
— Я все еще дикий зверь в душе, — проговорил он тихо, как бы про себя.
Они снова помолчали некоторое время.
— Джен Портер! — сказал наконец Тарзан, — если б вы были свободны, вышли бы вы за меня?
Она не ответила сразу, но-он ждал терпеливо.
Девушка старалась собраться с мыслями. Что знала она о странном существе, сидящем рядом с нею? Что знал он сам о себе? Кто он? Кем были его родители? Даже имя его было отзвуком его таинственного происхождения и дикой жизни. У него не было человеческого имени. Могла ли она быть счастлива с мужем, который всю жизнь провел на вершинах деревьев в африканских джунглях, который с детства играл и сражался с антропоидами, вырывал куски из трепещущего бока свежеубитой добычи и вонзал крепкие зубы в сырое мясо, в то время как товарищи его рычали и дрались вокруг него за свою часть? Мог ли он когда-нибудь подняться до ее общественного круга? Могла ли она вынести мысль о том, чтобы спуститься до его уровня? Будет ли кто-нибудь из них счастлив в таком ужасном неравном браке?
— Вы не ответили, — сказал он. — Вы бойтесь причинить мне боль?
— Я не знаю, что ответить, — печально проговорила Джен Портер. — Я не могу разобраться в своих мыслях.
— Значит, вы меня не любите? — спросил он ровным голосом.
— Не спрашивайте меня. Вы будете счастливее без меня. Вы не созданы для мелочных ограничений и условностей общества. Цивилизация скоро станет вам невыносима, и вы будете рваться к свободе вашей прежней жизни — жизни, к которой я так же не приспособлена, как и вы к моей.
— Я думаю, что понял вас, — спокойно ответил он. — Я не буду больше настаивать. Для меня важнее видеть вас счастливой, чём быть счастливым самому. Я сам понимаю теперь, что вы не смогли бы быть счастливой — с обезьяной!
В его голосе прозвучала едва уловимая нотка горечи.
— Не надо, — умоляюще проговорила она. — Не говорите так! Вы не поняли!
Но прежде чем она успела сказать что-либо дальше, неожиданный поворот дороги привел их к маленькому лагерю.
Перед ними стоял автомобиль Клейтона, окруженный всем обществом, которое он вывез из коттеджа.
Заключение
При виде Джен Портер крики облегчения и восторга сорвались со всех уст, и когда автомобиль Тарзана остановился рядом, профессор Портер заключил дочь в свои объятия.
В первую минуту никто не обратил внимания на Тарзана, который продолжал молча сидеть на своем месте. Потом о нем вспомнил Клейтон и, обернувшись, протянул ему руку.
— Как сумеем мы отблагодарить вас? — воскликнул он. — Вы наш спаситель. В коттедже вы назвали меня по имени, но я никак не могу припомнить, где мы встречались и как вас зовут, хотя в вас есть что-то очень знакомое. Мне кажется, что я вас знал при совершенно других обстоятельствах и с тех пор прошло много времени.
Тарзан улыбнулся и пожал протянутую руку.
— Вы правы, мосье Клейтон, — ответил он по-французски. — Простите, что не говорю с вами по-английски. Как раз учусь этому языку, и хотя понимаю его очень хорошо, но говорю на нем еще неважно.
— Но кто же вы? — спросил Клейтон, на этот раз по-французски.
— Тарзан, из племени обезьян.
Клейтон отшатнулся от удивления.
— Клянусь Юпитером, — воскликнул он, — верно!
И профессор Портер и мистер Филандер приблизились, чтобы присоединить свою благодарность к благодарностям Клейтона и высказать Тарзану свое изумление и удовольствие встретить своего друга из джунглей так далеко от его дикой родины. Все вошли в бедную деревенскую гостиницу, где Клейтон тотчас же сделал распоряжение, чтобы их устроили и накормили.
Они располагались в убогой маленькой гостинице, когда их внимание привлекло отдаленное пыхтенье приближающегося автомобиля.
— Господи боже мой, — сказал мистер Филандер с тенью неудовольствия в голосе. — Это, конечно, Канлер. А я-то надеялся… Я думал… Э… Впрочем, мы все очень рады, что он не попал в полосу пожара, — докончил он с грехом пополам.
— Ну, ну, мистер Филандер, — сказал профессор Портер. — Я часто увещевал моих учеников считать до десяти, прежде чем начинать говорить. Будь я на вашем месте, я считал бы, по крайней мере, до тысячи, и все же даже и после этого хранил бы скромное молчание!
— Спаси, господи! Вы правы, — сконфуженно согласился Самуэль Филандер. — Но что это с ним за джентльмен клерикального вида?
Джен побледнела.
Клейтон беспокойно задвигался на стуле.
Профессор Портер нервно снял очки, подышал на них и надел их снова на нос, забыв протереть стекла.
Вездесущая Эсмеральда заворчала. Только один Тарзан не понимал ничего. Роберт Канлер влетел в комнату.
— Слава богу, — крикнул он, — Я боялся наихудшего, пока не увидел вашего автомобиля, Клейтон! Пожар отрезал меня на южной дороге, и мне пришлось вернуться в город, а оттуда направиться по западной. Я уже думал, что никогда не доберусь до коттеджа.
Никто не высказал большого восторга. Тарзан наблюдал за Робертом Канлером, как Сабор наблюдает за своей добычей. Джен Портер взглянула на него и нервно кашлянула.
— Мистер Канлер, — сказала она, — это мосье Тарзан, старый друг.
Канлер обернулся и протянул руку. Тарзан встал и поклонился так, как только один д’Арно мог научить джентльмена кланяться, но, казалось, не заметил протянутой руки Канлера.
Канлер, по-видимому, не обратил на это внимания.
— Вот пастор, почтенный мистер Туслей, Джен, — объяснил Канлер, повернувшись к священнику, стоявшему позади него. — Мистер Туслей, мисс Портер!
Пастор поклонился и засиял.
Канлер представил его и остальному обществу.
— Джен, обряд венчания может быть совершен немедленно, — сказал Канлер. — Тогда мы сможем поспеть на ночной поезд в город.
Наконец Тарзан все понял. Он посмотрел из-под полуопущенных век на Джен Портер, но не шевельнулся.
Девушка колебалась. Комната наполнилась напряженным молчанием.
Все глаза обернулись к Джен Портер, ожидая ее ответа.
— Нельзя ли подождать еще несколько дней? — промолвила она. — Я так потрясена! Столько пришлось мне пережить сегодня.
Канлер почувствовал враждебность, исходящую от остальных. Это его разозлило.
— Мы ждали до тех пор, покуда я соглашался ждать, — резко ответил он. — Вы обещали выйти за меня замуж. Я не позволю больше играть собой. У меня в руках разрешение, а вот священник. Идемте, мистер Туслей! Идем, Джен! Свидетелей здесь довольно. Даже больше, чем надо, — добавил он неприятным тоном. И, взяв Джен Портер за руку, он повел ее к уже ожидавшему священнику.
Но едва успел он сделать шаг, как тяжелая рука опустилась ему на плечо, плотно сжав его стальными пальцами. Другая рука схватила Канлера за горло и мгновение спустя так легко подбросила в воздух, как кошка подбрасывает мышь.
Джен Портер в ужасе и изумлении обернулась к Тарзану. И когда она взглянула в его лицо, то увидела на лбу красную полосу, которую уже видела в далекой Африке во время смертельного поединка Тарзана с большим антропоидом — Теркозом. Она знала, что в этом диком сердце таится убийство, и с криком ужаса бросилась вперед, чтобы упросить обезьяну-человека отказаться от своего намерения. Но она боялась больше за Тарзана, чем за Канлера. Живо представила она себе суровое возмездие правосудия цивилизованных стран.